Сага о пурпурном зелье (СИ) - Литера Элина

Они обменялись несколькими фразами, из которых Меркур понял, что девушка добралась до столицы без приключений, но позже была вынуждена уехать навсегда. Куда переехала ее семья, добрая дама не знала. Но главное, Аделла жива.

После суда Меркур заехал в Обитель. Марсела плакала от счастья узнав, что ее свидетельство склонило Старейшин на сторону благородного лорда Айлендера. Меркур попробовал расспросить о ее стремлении служить Пресветлым, но Преподобная Мать мягко пресекла его попытку пойти напролом и предложила остаться на песнопения в честь Пресветлых этим вечером. В ожидании Марсела может развлечь доброго друга Обители беседой в саду. Торговец был достаточно сообразителен, чтоб не касаться темы будущего в тот раз.

Через месяц Меркур снова приехал в Обитель, и Преподобная Мать отправила его помочь Марселе украсить зал к Праздницу Солнцестояния. Сегодня же, едва он пересек порог, пригласила к себе и строго поинтересовалась о намерениях. И вот теперь он сидит на пятачке травы, поглядывая на окно, за которым едва угадываются две женщины. Там, за окном, решается его судьба.

Бросив попытки спрятаться от солнца торговец посидел немного в не по-осеннему теплых лучах, затем вынул меч и стал разминаться, стараясь двигаться под окнами, как было приказано Преподобной Матерью.

***

— Присядь, дитя мое. Нет-нет, не передвигай стул. Сядь именно там. — Марсела выполнила ее распоряжение, и взгляд послушницы невольно притягивался к окну, за которым молодой торговец пытался пристроиться на траву.

— Слушаю вас, Преподобная Мать.

— Дитя мое, твое послушничество подходит к концу.

Девушка вскинула удивленные глаза:

— Еще шесть месяцев, Преподобная Мать. Или, — ее лицо просветлело, — вы примете мое сестринство раньше срока?

— Нет, дочь моя, я вообще не думаю, что приму твое сестринство. Но тебе я советую принять предложение господина Меркура и стать госпожой Меркур.

На лице девушки отразился испуг. Преподобная Мать удивилась:

— Тебе не нравится господин Меркур? Мне казалось, он пришелся тебе по душе.

— Преподобная Мать, господиин Меркур, безусловно, достойный человек, — потупившись под пронзительным взглядом наставницы она продолжила, заливаясь краской, — он интересный… — не выдержав, Марсела кинула взгляд в окно и на мгновение залюбовалась молодым человеком, который перестал воевать с солнцем и теперь сидел на траве, подставив расслабленное лицо его теплым лучам. — Но я избрала свой путь служения Пресветлым и не намерена с него сходить.

— Мы обе знаем, что это ложь, — негромко припечатала Преподобная Мать, но от тона ее голоса Марсела сжалась. — Ты укрылась в Обители, потому что свет жесток. Не мне требовать от юных созданий алмазной твердости. Эти стены — последнее убежище для тех, кто нуждается в спасении и утешении. Последнее! Пресветлые, — ее рука взметнулась вверх, — дали тебе выбор другой дороги.

Марсела молчала, закусив губу и еле удерживала слезы.

— Марсела, я бы не завела разговор, если бы не видела, как ты смотришь на господина Меркура. Скажи мне, если бы не случилось того бала, ты все равно отвергла бы его предложение? Или дело в том, что он не лорд, а господин?

— Преподобная мать, мои родители отказались от меня, отправив в Обитель. Они сказали, что не хотят иметь ничего общего с падшей женщиной, даже если я не приму послушание. Поэтому происхождение господина Меркура значения не имеет. Путь в семью мне заказан. У меня больше нет семьи. Мне некуда возвращаться. Им всё равно, что случится со мной дальше.

— Что?! Я этого не знала! — чтоб не пугать девушку, наставница подошла к окну и вперила разъяренный взгляд вдаль. — Простите, Пресветлые, грешна, поддалась гневливости, ибо паства твоя, отказываясь от своего поруганного дитя, есть мерзкие твари, недостойные прощения.

Обернувшись к девушке, Преподобная Мать продолжила:

— У меня был долгий разговор с твоими родителями, когда ты приехала в Обитель. Они дали понять, что ты многое позволила некоему лорду. Я уже тогда предполагала, что о "позволении" не было и речи. Я не знала, что твой род отрекся от тебя, но я не впервые принимаю девушек с подобной историей, поэтому твоим родителям пришлось раскошелиться. В сокровищнице Обители лежит мешочек с сотней золотых — твое приданное на случай, если ты не останешься в Обители, и твой взнос как сестры, если останешься. Но ты не останешься.

— Вы выгоняете меня? — девушка посмотрела еще раз за окно и вскочила с полными слез глазами. — Преподобная мать, я не могу выйти замуж, я не могу принести в семью мужа свой позор!

Преподобная Мать удовлетворенно кивнула:

— Ты не можешь стать сестрой Пресветлых. Ты не победила свои страсти. — Ее голос набатом отдавался от сводов башни. — Гордыня — последнее, от чего человек должен отказаться, вступая в Орден, и от чего ты отказаться не в состоянии.

— Гордыня?

— Именно. Отчего же ты так возгордилась, что присвоила себе право решать за господина Меркура?

— Но… все знают, что девушка не должна навлекать позор…

— Ложь! Пресветлые говорят о похоти и обмане. Только о них! Кто отрекается от жертв мерзости людской, не по своей воле в грязь окунувшихся, тот нарушает законы Пресветлых! Стены Обители защищают от подлости и злости, но не должны лишать шанса на жизнь. У тебя есть этот шанс. Что скажешь, Марсела?

Марсела, глядя в пол, покачала голосой. Преподобная Мать вздохнула:

— Ты настаиваешь, что лучше господина Меркура знаешь, что ему надобно? Это гордыня, моя дорогая. Тебе не место в Обители. Ты можешь дожить как послушница положенный срок, но после я вручу тебе твои сто золотых, и устраивай жизнь со своей гордыней как знаешь.

— Вы выставите меня?

— Дам рекомендацию в пансион госпожи Лидии, она поможет устроиться швеей, гувернанткой или помощницей лекаря. Но сестрой Пресветлых тебе не быть. Решай.

Марсела смотрела в окно. Господину Меркуру надоело сидеть без дела, и он принялся упражняться с мечом. Сняв камзол, молодой человек делал выпады, отбивал воображаемые атаки и принимал оборонительные стойки.

— Мальчик забыл, где находится, — пробормотала Преподобная Мать. — Впрочем, — она скосила глаза на замершую у окна Марселу, — небось сами Пресветлые его надоумили. Пусть покрасуется.

Какое-то время она наблюдала за Марселой у окна. На лице девушки чувства сменяли друг друга.

— Ну что? — Преподобная Мать решила, что пора подтолкнуть нерешительную юность. — Мне наказать ему, чтоб забыл дорожку в нашу Обитель?

— Нет! Ой, — девушка поняла, что выдала себя с головой. Преподобная Мать улыбалась. — Я… согласна. Я согласна стать его женой.

— Жду вас через четверть часа в храме. Я сама проведу обряд.

Когда за девушкой закрылась дверь, Преподобная Мать откинулась в кресле и прикрыла глаза. Ох и тяжко с этими юными да надломленными. Никакого резерва душелечительной магии не хватит. Посидев немного, Преподобная Мать вытащила из ящика стола небольшую рюмочку и бутыль темного стекла.

— И не смотрите на меня так, — бросила она в сторону фресок Пресветлых. — Я сегодня заслужила.

***

— Чтой-то долгонько стоит, а господина Меркура все нет, как бы затемно добираться не пришлось, — возница ворчал, развалившись на пожухлой траве.

— Не твоего ума дело. Стоим — значит, надоть, — старший призвал его к порядку, но сам тоже беспокоился.

— Едет! Хтой-то в седле у него? девка, никак? Сестру умыкнул? Во дает хозяин!

— Поговори тут. Сейчас все разузнаем.

Доскакав до обоза, господин Меркур ссадил с седла зардевшуюся девушку в сером платье послушницы, но без покрывала на волосах.

— Прошу любить и жаловать, моя жена госпожа Марсела, — лицо Меркура светилось, что солнце в ясный день. Старший одобрительно крякнул:

— Поздравляем, значицца. В добрый путь.

Глава 16. Осень на побережье

Деревья уже вовсю сыпали листвой, когда Бертран сидел в придорожной таверне и в который раз рассматривал измятый листок с рисунком. Где же ты, подлюга, где? Краем глаза он заметил подсевшего к нему человека, но двигаться не спешил. Тот, наконец, решил обратить на себя внимание кашлем.