Я сплю среди бабочек (СИ) - Бергер Евгения Александровна

Ну так что с незабываемыми впечатлениями? — интересуется он, присаживаясь на край разобранной кровати. — Позволишь мне сделать себя чуточку счастливее? — говоря это, он притягивает меня к себе за пуговичку на моей блузке и следом ее же и расстегивает, припадая губами к оголившемуся животу. Внутри у меня все сжимается в тугой узел… Может быть, если я уступлю Юлиану, мои чувства к его отчиму отойдут на второй план, гадаю я мысленно? Может быть, это помогло бы мне справиться с расшалившимися гармонами — возможно, дело именно в них… Боже, боже мой! Я ахаю, когда губы парня замирают у края моего бюстгальтера… А потом он тянет меня к себе на колени и задирает рубашку еще выше, обводя горячим языком полукружие моей груди.

Что, нравится? — он обжигает мою кожу своим дыханием. — Знал, что ты это оценишь… Давай избавимся вот от этого, — и он касается пуговицы на моих джинсах.

Именно это и приводит меня в чувства: я замираю под его руками и полушепчу:

Я не могу, — и добавляю поспешно, — не сейчас… — Лицо Юлиана делается практически пугающим.

Нельзя распалять парня и динамить его, Шарлотта. Это, знаешь ли, жестоко, — он почти прожигает меня своим взглядом. — Разве ты у нас жестокая, Шарлотта?

Я тяжело дышу, только теперь уже не от страсти, а от иррационального страха перед парнем, на коленах которого я сижу с задранной рубашкой.

Нет, — сиплю я в ответ, пытаясь одернуть эту самую рубашку, но тот удерживает мою руку.

Итак, нежестокая Шарлотта Мейсер, готова ли ты сделать этой ночью незабываемый подарок для меня? — обращается он ко мне, в последний раз целуя мою обнаженную кожу, а потом прикрывая ее одеждой.

Я молчу, но ему, похоже, и не нужен мой ответ, потому что Юлиан тянется и всовывает мне в руки розовый пакет из магазина нижнего белья. Я однажды купила там себе милые кружевные трусики по баснословной цене…

Будь добра, надень это на себя этой ночью и оставь дверь открытой — то, что вы ночуете у нас, лишь упрощает нашу задачу, милая Шарлотта… — Потом чмокает меня в нос и выставляет за дверь. Я даже опомниться не успеваю… Так и стою у захлопнувшейся двери с розовым пакетом руках, пока неожиданная мысль о том, что меня могут увидеть и понять, что там у меня внутри, не заставляет меня испуганно вжаться в стену. Что мне теперь делать? Куда его спрятать? Караул.

Затравленно озираюсь и почти было собираюсь снова постучать в Юлианову дверь, но передумываю — костяшки пальцев так и замирают на полпути. Нет, не хочу его снова видеть, не сейчас… Делаю четыре шага и ныряю в гостевую комнату, ту самую, в которой проснулась после пьяного запоя на мексиканской свадьбе. Уф, выдыхаю и иду в ванную, где и закрываю дверь на замок — теперь можно и посмотреть, что лежит в розовом пакете. А лежит там… кхе, кхе, невесомый клочок бежевого батиста и кружев, которому едва ли под силу прикрыть хоть что-то, скорее, я полагаю, у него как раз-таки противоположное предназначение.

Никогда не держала такого в руках!

… да и надевать не планировала, разве что в своих самых смелых фантазиях… да и то только ради человека, которого по-настоящему полюблю… А Юлиан к этой категории точно не относится — уверена в этом.

Опрыскиваю лицо холодной водой и запихиваю батистово-кружевное нечто себе под ремень джинсов, а сам розовый пакет прячу в пустой платяной шкаф в комнате… Теперь можно и вздохнуть с облегчением! Осталось только отыскать свой рюкзак и перепрятать туда Юлианов подарочек. С этой мыслью я и берусь было за дверную ручку, но в тот же момент кто-то с другой стороны толкает ее на меня и делает это с такой силой, что мне едва удается избежать удара по лбу.

Невольно вскрикиваю: во-первых, меня застали на чужой территории, застукали одним словом, во-вторых, я банально перепугалась, а внезапный испуг, как известно, вызывает раздражение по отношению к его провокатору…

В конце-то концов, — восклицаю я негодующе, — вы меня до чертиков напугали!

Адриан Зельцер смотрит на меня если и не удивленно, то озадаченно, это точно. А в руках у него мой рюкзак!

Прости, я не знал, что ты здесь, — отвечает он мне невозмутимым голосом, — просто хотел оставить здесь твои вещи. Тебе, должно быть, Юлиан предложил эту комнату, — менее уверенным голосом продолжает он, — она ближайшая гостевая комната… — и замолкает.

Ближайшая к чему? — с вызовом выпаливаю я, не в силах сдержаться.

Адриану мой вызов, должно быть, кажется детским и неуместным, поскольку отвечает он почти скучающим голосом.

Ближайшая к его комнате, конечно. Думал, вы оба это оцените…

Я сжимаю кулаки, мысленно обзывая себя самыми обидными словами: вот кто, скажите мне на милость, заставлял меня предположить, что этому холеному, красивому мужчине есть до меня хоть какое-то дело… Похоже, некоторым мазахисткам, вроде меня, доставляет удовольствие истязать себя невозможными чувствами: сначала это был Юлиан, недоступная «звезда» на нашем университетском небосклоне, а теперь вот, поглядите, его невозмутимый отчим… Ну не дура ли я?!

А вам, значит, все равно, что наши с ним комнаты будут настолько близко друг от друга? — спрашиваю вдруг я. — Сводничеством, значит, занимаетесь и о моей девичьей чести совсем не печетесь? Вот возьму и деду на вас пожалуюсь, что тогда делать станете?

Мы несколько секунд пристально смотрим друг на другу — и хотя мне до дрожи в коленах хочется первой отвести глаза, я этого не делаю.

Сердишься на меня из-за своего дедушки? — отвечает он вопросом на вопрос. — Считаешь, что мы сговорились с ним за твоей спиной? — я зачарованно слежу за движением его губ. — Так ты должна понимать, что это не со зла было сделано — мы с Алексом хотели как лучше для тебя, и герр Шуманн понял это, когда соглашался на наше предложение.

Так мы не только праздновать Рождество к вам приехали, не так ли? — задаю я наконец занимающий меня всю дорогу от Ансбаха вопрос. — Я теперь что-то вроде пленницы в этом доме? Еще одна бабочка в Алексову коллекцию…Вот ведь даже не догадывалась о ваших коварных планах.

Мои слова вызывают на его лице слабую улыбку.

Никакая ты не пленница, Шарлотта, — отвечает он мне, — а если и бабочка, то самая очаровательная из всех…

Вот к чему он сейчас это сказал? Просто так, ни к чему не обязывающие комплименты, от которых, между прочим, у некоторых особенно мечтательных особ, вроде меня, просто крышу сносит, а самому комплиментщику, похоже, и дела нет. Я смериваю его все тем же раздраженным взглядом и наконец многозначительно произношу:

А ведь, знаете, Юлиан терпеть не может бабочек, они вызывают у него отвращение… а вы, Адриан, все равно подталкиваете меня к нему. Почему? Зачем вы это делаете?

Мы снова смотрим друг на друга, и этот взгляд мне удается выдержать на порядок лучше предыдущего.

Скажите просто: вам безразлично, что я встречаюсь с вашим пасынком? Это ничего не значит для вас?

Шарлотта, — с предостережением в голосе одергивает меня мужчина напротив. — Что на тебя нынче нашло?

Я провожу руками по своим джинсам — ладони неожиданно потеют, но кураж никуда не девается.

А что если это любовь, — говорю я с удивляющей меня самое смелостью, — что если это любовь нашла на меня? Что тогда вы скажете, герр Зельцер?

Вижу, как его губы поджимаются в единую тонкую линию.

Скажу, что в таком случае тебе стоит получше управляться со своими чувствами, Шарлотта Мейсер. Давать им волю не всегда полезно для душевного… да и физического благополучия.

От этой короткой отповеди у меня краснеют уши да и все тело, пожалуй, тоже, ведь жарко мне становится даже в тех местах, о наличии которых я обычно и не вспоминаю…

Вот твои вещи, — протягивает он онемевшей мне мой же рюкзак и тут же добавляет: — Если хочешь съездить к себе на квартиру и привезти необходимые на первое время вещи, то можешь взять для этого наш «фольксваген»… Ключи на крючке в прихожей.

Мои зубы так крепко стиснуты, что я едва ли могу ответить ему, а потому молча киваю головой.