Проблема полковника Багирова - Кристина Майер

— Твой брат скоро опять уснет, ты можешь посидеть с ним, пока он бодрствует, — Тарик еще не договорил, а я уже дернула ручку двери. — Он еще слаб, Аврора, — предупредил он, когда я вошла в палату. Тарик не стал задерживаться, но, прежде чем выйти, добавил: — Возле двери тебя будет ждать мой человек, он проводит тебя в комнату.

Вова сидел у постели своего командира. Прислушиваясь к его словам, я поняла, что Владимир рассказывает, что с ними произошло и как они сюда попали. У меня в глазах защипало, когда я наконец-то увидела осмысленный, хоть и усталый взгляд брата. Складывалось ощущение, что ему тяжело было держать глаза открытыми.

Увидел меня. Узнал. Губы дернулись, но сил улыбнуться не хватило. Прикрыв рот ладошкой, чтобы не дать рыданиям испортить такой важный момент, я подошла к его постели и очень бережно обняла, едва касаясь. Чувствуя его тепло, его дыхание, слыша биение сердце, от радости все-таки не удержалась и заплакала.

— Ава… — едва слышно, но какое же это счастье — слышать его голос! Владимир тактично нас оставил. Выходить больным не разрешалось, поэтому он просто ушел на свою кровать.

Перестав плакать, я села на стул, взяла руку Юрки и сжала в своих ладонях. Брат на меня смотрел такими глазами, что я снова чуть не разревелась. В них были радость, счастье, любовь. Он много раз признавался, что любил меня больше всех на свете.

— Отец нас убьет, когда мы отсюда выберемся, — Юрка моргнул, соглашаясь со мной. Сил не хватало, чтобы со мной поговорить, но зато у меня все, что было на душе, вылилось словесным потоком. Я рассказывала, как он меня напугал, как я боялась его потерять, как каждый день сходила с ума, не зная, будет он жить или нет.

— Я тебя с таким трудом спасла, что ты не посмеешь больше меня так пугать, Юр! Я не хочу пережить это еще раз. Ты обязан, просто обязан поправиться, — я не стала просить его бросить службу, хотя на языке вертелось.

Отец вряд ли позволит разорвать контакт. Но я не поэтому промолчала. В этот момент я подумала о Севере. Смогла бы я о таком попросить Мирона? Меня накрывает паникой, стоит только подумать, что он может погибнуть. Север не станет слушать ни одну женщину, он не оставит службу, пока сам не придет к такому решению.

Юрка ничего не отвечает, его веки опускаются, и он засыпает. Я еще какое-то время сижу рядом с ним, держу за руку, негромко переговариваюсь с Вовой. Он не скрывает радости, что его командира местные врачи вытащили с того света. Мы вспоминаем Витала и Олега.

— Я буду рад, если они добрались до наших и смогли выжить, — произносит Вова. — Будет обидно, если пацаны погибнут, нам столько пришлось пережить… — обрывая фразу, закрывает глаза. Я знаю, что самые страшные воспоминания связаны с пленом, именно это хотел сказать Владимир. Там они каждый день были на волосок от смерти, над ними издевались, их не кормили и не давали воды.

В том, что они оказались в плену, есть моя вина. Юрка полез туда, чтобы вытащить меня, а попали все…

Я буду молиться, чтобы Виталий и Олег выбрались и остались живы. Не хочу, чтобы на мне или Юрке были их смерти. Не хочу думать, что они погибли по моей вине и не смогли вернуться к своим семьям.

В палату вошел врач и выставил меня за дверь.

— Он не проснется несколько часов, зачем сидеть возле него? Возвращайтесь к себе, — достаточно грубо. Мне даже перехотелось его благодарить за то, что он спас Юрке жизнь. Попрощавшись с Владимиром, я ушла. В коридоре ждал охранник, который проводил меня до моей каморки.

Следующие дни превратились в череду ожиданий и встреч с братом. Тарик постоянно пропадал. Возвращался раздраженный. На мои просьбы позволить увидеться с братом негативно реагировал.

— Ты же видела его сегодня, с ним все в порядке! Или ты думаешь, что весь день я должен заниматься тобой и твоим братом? — сорвался он на четвертый день, громко хлопнув дверью, выбежал из моей спальни.

Я потрясенно опустилась на край постели. Тарик уже второй день мнется, будто что-то хочет спросить или сказать. Злится, что я его не выслушала? А должна была? Раньше я его всегда поддерживала, но то время безвозвратно ушло. Теперь между нами стена, которую не преодолеть.

Весь следующий день он не приходил, будто хотел наказать, отказав в свидании с братом. Я знала, что Юрка идет на поправку, с каждым днем ему становилось лучше, он набирался сил. Я перестала переживать за его жизнь, но мне невыносимо было сидеть целыми днями в четырех стенах. Общение с братом успокаивало и придавало сил, но меня и этого Тарик лишил.

Когда он появился поздно ночью, я не спала. Лежала поверх одеяла с закрытыми глазами, но сон не шел. Я услышала шаги в коридоре и насторожилась.

Появление Тарика встревожило. В такое время он не мог отвести меня в палату, в больнице тихий час.

— Что ты здесь делаешь? — я отодвинулась к краю кровати, когда он присел на другой край.

Молчание. Тяжелое, тревожное.

— Я хочу с тобой договориться, — произносит Тарик. Я вижу, что нервничает, дергается. Нехорошее предчувствие накрывает с головой.

— О чем? — подозрительно. Он не спешит отвечать. Когда он подрывается и идет к двери, я готова вдохнуть полной грудью, но он останавливается, резко оборачивается.

— Займись со мной сексом, и я тебя отпущу, верну тебя твоему русскому…

Глава 50

Аврора

Ушам своим не верю. Может, я что-то не так поняла? Все-таки английский не мой родной язык. Надеюсь, он хотел сказать что-то совсем другое, но отвращения уже заползало в душу, сворачиваясь там змеей.

— Повтори, — не получается скрыть истинных чувств, там и злость, и недоумение. Хочется вцепиться ему ногтями в лицо и расцарапать кожу до крови. Он действительно думает, что я лягу под него, чтобы иметь возможность вернуться к мужчине, которого люблю?

— Я предлагаю тебе свободу за ночь со мной, — хочет казаться уверенным и дерзким, но не выходит. Трусливая натура выползает наружу. «Властный самец» отводит в сторону глаза, когда делает предложение. Жалкий ублюдок. Окончательно разочаровывает. Только слабак будет пользоваться беспомощностью девушки. Мне так противно, что даже отвечать ему ничего не хочется, но Тарик не уйдет. Смотрит зло, будто это я его оскорбила.

— Ты и так очень сильно упал в моих глазах, — произношу