Белые раджи - Габриэль Витткоп

твоя любящая сестра

Маргарет».

В отличие от Чарльза, чувства юмора ей было не занимать. Ирония и отстраненность, равно как и ранняя мудрость, помогали переносить одиночество той «трудной жизни», которую она вела с неизменной улыбкой на устах. Маргарет велела привезти свой большой «Эрард», но климат для фортепьяно не подходил, и оно было вечно расстроено. Правда, классическая музыка, даже если ее играли на идеально настроенном инструменте, лишь нагоняла на людей скуку. На зловещих приемах в Астане программа обычно состояла из одних и тех же произведений, исполняемых одними и теми же дилетантами: ария из «Риголетто» оставалась привилегией ужасно фальшивившего раджи. Вечера заканчивались тоскливым урчанием военного врача:

Oh, don't you remember sweet Alice, Ben Bolt?

В музыке разбиралась только рани, которую никогда не просили спеть, отводя ей лишь скромную роль аккомпаниатора. Поэтому встречи никогда не отклонялись от заданного сценария и двигались торным путем, избегая блужданий или сюрпризов. Большие фарфоровые вазы с зеленью, окутанные газом люстры, не улыбавшиеся, а скалившиеся дамы...

О quanto mobile sono le dooooooone...

Увы-увы, чай еще был куда ни шло, но бисквиты горчили.

В сентябре 1870 года, спустя пару дней после выхода первого своего номера, «Саравак Газетт» познакомила читателей с радостной новостью: рани Саравака, ее высочество леди Маргарет, произвела на свет девочку, которую нарекли именем матери, но чаще звали просто Гитой.

Крайне маловероятно, что мисс Бердетт-Кауттс потребовала возвращения вложенных в Саравак средств, но враждебность Чарльза к этой филантропке, недавно пожалованной титулом женщины-пэра, вынуждала возвратить ей все долги. После кончины первого раджи сама она явно утратила к Сараваку интерес. Вопреки намерениям Джеймса, желавшего сохранить Барретор за Бруками, Чарльз уступил его за две тысячи пятьсот фунтов стерлингов причитавшегося мисс Букварь залога. Он никогда не был сентиментальным. Хоть и не получив процентов, мисс Бердетт-Кауттс все же была с лихвой вознаграждена, ведь Джеймс купил Барретор за две тысячи восемьсот, да еще и потратил полторы тысячи на ремонт. Филантропы обладают талантом к выгодным сделкам, и позднее мисс Бердетт-Кауттс перепродала Барретор.

Ну а пока что требовалось уравновесить бюджет раджа. С одной стороны, наблюдалась относительная стабилизация, но, с другой, лабуанское фиаско и первоначальная невероятная переоценка природных богатств Саравака ни у кого не вызывали желания вкладывать туда капиталы и лишь подтверждали мнение антиимпериалистических экономистов. Промышленные сдвиги, сползание британских рынков, расшатанных различными обстоятельствами в официальной Империи и зонах неофициального влияния, наряду с провозвестниками разразившейся в 1873 году большой Депрессии, поставили радж в трудное положение.

Чарльз хорошо об этом знал, но так уж был устроен, что открытие нефтяных месторождений вовсе не казалось ему важнее той роли, которую играли в туземной экономике фрукты из джунглей. Из-за делавшей ему честь щепетильности, которая, однако, способствовала его абсолютизму и даже отстраненности, раджа старался как можно меньше вмешиваться в автохтонную экономику. Убежденный, что основу будущего развития составляет усмирение в его собственном понимании, он все же не стал составлять внутриполитический план, способный обеспечить рост и разумное использование современного государства. Тем не менее, воображения Белому радже вполне хватало. Впредь радж развивался образующей энергией воображения и сохранялся энергией умозрительной. Именно воображение порождало в Чарльзе неистощимую, но иногда не совсем понятную управленческую изобретательность, полстолетия вершившую судьбами Саравака; именно воображение помогло консолидировать правительство, и некоторые его элементы даже послужили основой для устройства нынешнего федерального государства.

Раджа презирал инертность прикованных к своим письменным столам голландских администраторов. Впадая в другую крайность, он стремился побывать всюду, чтобы все увидеть своими глазами и преобразовать. У него было мало чиновников, а численность вооруженных сил вызвала бы сегодня усмешку. Воспользовавшись воинственными наклонностями ибанских пиратов, он превратил их в неофициальную, неоплачиваемую армию, от природы приспособленную к местным условиям, а потому вполне отвечавшую его прагматизму и бережливости. Чарльз с удовольствием отправлял правосудие и настаивал на праве каждого подданного устно излагать свои просьбы. Невзирая на конституционное устройство, он хотел сделать управление как можно более непосредственным, но это стремление все же не смогло сдержать медленного роста бюрократии. Бумажная волокита оставалась еще чрезвычайно скромной по сравнению с той, что разовьется при третьем радже, но, по сравнению с правлением первого, она была уже значительной.

Чарльз сам стал лучшим чиновником по особым поручениям в радже. Он проверял дальние гарнизоны и следил за тем, чтобы никто не поддавался преступному обольщению плетеных кресел или даже капоковых подушек. Прибрежные жители свыклись с видом украшенной царским гербом праху, и тотчас узнавали силуэт невысокого хладнокровного человека, молча стоявшего под Желтым зонтом напротив великанши с золотистыми волосами. Маргарет часто сопровождала раджу в его экспедициях, и то были самые счастливые мгновения ее жизни. Праху скользила между островками нипаха, в лабиринте мангровых деревьев, посреди опрокинутых в нефритовую зеркальную гладь черных засохших стволов, и, двигаясь вдоль побережья, выходила в Китайское море, а затем миновала одно устье за другим.

Чарльз регулярно поддерживал связь с туземными вождями, ведь эти люди находились в основании пирамиды, чью вершину занимал раджа, а меж двумя этими глыбами были тесно зажаты чиновники и офицеры. Белый раджа умел завоевывать сердца не только своей простотой, но и броскими жестами, которым научился у первого раджи: например, преподносил знамя - лестный и вместе с тем экономичный дар. Чарльз посадил за Астаной арековые пальмы, чьи плоды используются для приготовления бетеля, и раздавал орехи наносившим визит вождям. Рани же вербовала сторонников чисто женскими методами, и малайские дамы высоко ценили неизменно завершавшуюся пикником ловлю тубы. Сама рани из дипломатических соображений, а также для экономии и удобства, нередко носила местный костюм. Маргарет очень быстро научилась говорить по-малайски, чудесно адаптировалась, и ей не казались однообразными даже званые вечера в Астане.

На следующий год приехал Гарри де Виндт. Ему было всего шестнадцать, но, очень любя его и зная, как обрадуется рани, Чарльз пожаловал молодому человеку чин адъютанта.

С тех пор как садовникам удалось обуздать единственную подходившую для газонов англоиндийскую траву love-grass, астанский парк радовал глаз. Под сводом исполинских деревьев, среди пальмовых опахал и вечных свадебных букетов плюмерий, распускались чашечки буйной флоры: гибискусы, антуриумы, иксора, канны, орхидеи и повсюду - розово-белые каскады бугенвилий, по-малайски называющихся бунга кертас, «бумажные цветы». Меж пучками иланг-иланга мягко утопали во мху могилы прежних пенгиранов.

— Парк довольно велик, и здесь можно устроить образцовую ферму. Я привезу индийских зебу и попробую их скрестить для улучшения породы рогатого скота. Я хочу, чтобы в Сараваке молоко и мясо перестали быть роскошью.

Маргарет взглянула на мужа в зеркало трельяжа:

— Я была бы просто счастлива, если бы извечную курятину сменило мясо, но, пока ты еще не привез зебу, вынуждена тебе сообщить, что мне совершенно нечего надеть.

— Местный костюм... И, наверное, твои служанки умеют шить.

— Дело не в этом. Мне нравится малайский костюм, но иногда я вынуждена одеваться по-европейски, а меня видят в одних и тех же платьях, которые я привезла с собой. Мои корсеты разваливаются, а все чулки штопанные. Это же неприлично.

— Ты страдаешь от холода?

— Если это острота, она безвкусна. Мне хотелось бы носить не башмаки, а ботинки, и не шапки, а шляпки.

К ее белым щекам прилила кровь, и Маргарет окончательно запуталась в башмаках, шапках и развалившихся корсетах, поскольку терпеть не могла подобные споры.

— Разве тебе самому не противен этот разговор? ... Ты говоришь, как купец...

— Мой дядя не умел считать, и этим приходится заниматься мне. К тому же я и есть купец: как раз сейчас собираюсь открыть банк.

Она возликовала:

— Отлично! Тогда прими меня как свою первую клиентку и ссуди мне тысячу фунтов стерлингов.

— Исключено. Я намерен открыть этот банк на твои деньги.