Убийство в кукольном доме - Брюс Голдфарб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«В Египте очень распространены отравления, — писал он в докладе о стажировке для Фонда Рокфеллера. — Сомневаюсь, что где-то в мире так много занимаются токсикологией, как в этом институте»[220].
В письме Сидни Беруэллу Мориц подвел итог своему пребыванию в Федеральном институте Каира: «Я провел очень интересное время в Египте и увидел куда больше удивительных чудес, чем предполагал возможным. Преступность на Ниле процветает, и у местных судмедэкспертов немало оригинальных идей. За исключением Дании, я не знаю другого такого места, где все ветви судебно-медицинской деятельности были бы так тщательно организованы и представлены в форме федерального агентства. Судмедэксперты хорошо подготовлены, и их работа относится к лучшим образцам, которые я встречал»[221].
В целом качество судебно-медицинской практики в Европе оказалось очень неоднородным. В некоторых городах все работало неплохо. В большинстве же систем — нет.
«На сегодняшний день мой опыт, в частности приобретенный на континенте, имеет определенную ценность не благодаря тем полезным вещам, которые я узнал, но скорее потому, что я узнал о множестве практик, которых следует избегать, — писал Мориц Вольбаху. — Я чувствую, что проделал долгий путь и провел невероятное количество времени, изучая организации и методы, которые, безусловно, никуда не годятся»[222].
Ли готовилась представить Морица кафедре в Гарварде как мать, уверенная в гениальности своего ребенка. Она организовала для него серию лекций по судебной медицине в Гарварде почти сразу же после его возвращения из Европы в сентябре 1939 года. Она также убедила его встретиться с губернатором Солтонстоллом, комиссаром полиции штата Массачусетс Полом Кирком и главой лаборатории ФБР в Вашингтоне. В конце сентября Ли устроила прием в честь Морица в «Рокс». Она хотела, чтобы после ужина он 30–40 минут выступал на тему судебной медицины. «Я бы хотела, чтобы вы произнесли небольшую речь о судебной медицине в целом: что это и зачем, чем вы занимались два года за рубежом, что необходимо сделать в нашей стране и каковы шансы Гарварда это осуществить, — сказала она Морицу. — Там будет много докторов, немного юристов и, вероятно, некоторые медицинские арбитры[223] из Нью-Гэмпшира, и мы также пригласили представителей местного похоронного агентства, помощника шерифа и начальника полиции. У вас будет шанс заняться миссионерской работой, но, как вы знаете, она не должны быть ни слишком сухой, ни, я бы сказала, слишком кровавой»[224].
Друг Ли Людвиг Гектоэн пригласил Морица прочитать лекцию в Институте медицины Чикаго — это стало бы его первым выступлением за пределами Бостона. Чикагский университет также хотел, чтобы Мориц выступил перед их студентами. У Ли был наготове деловой совет для Морица: если хотите, чтобы вас принимали всерьез, заставьте их заплатить. «Я твердо убеждена, что вы должны запросить гонорар за свою лекцию, — сказала она Морицу. — На мой взгляд, дурная практика — отдавать что-либо бесплатно, и вы должны начинать так, как хотите закончить. Не продешевите с оценкой своих знаний и опыта!»[225]
Ли также предложила Морицу обдумать статью о судебной медицине для чикагских газет: по ее мнению, стоило проинформировать публику о том, кто такие судмедэксперты и в чем заключается их работа[226].
В январе 1940 года Мориц сделал Ли неожиданное предложение: не хочет ли она стать редактором «Американского журнала медицинского права»? Кафедре судебной медицины пригодился бы свой журнал, но у Морица не было времени на эту работу. «Я не знаю другого настолько же компетентного человека в стране, который мог бы справиться с этой задачей», — сказал Мориц, добавив, что Ли получит полный редакторский контроль[227].
Сама мысль была потрясающей. Конечно, Ли была невероятно начитана в области судебной медицины, но у нее не было высшего образования. Редакторами становились ведущие специалисты в своих областях, а в резюме Ли — только почетное членство в Массачусетском судебно-медицинском обществе и учредительное членство в судебно-медицинском обществе Нью-Гэмпшира. Поставить во главе журнала обывателя, каким бы интеллектуальным он ни был, было очень необычно, тем более если этим обывателем оказывалась женщина.
Хотя Ли и польстило такое предложение, она отказалась от должности, сказав, что слишком стара, чтобы вкладывать много сил в редактуру журнала.
Вскоре, в феврале 1940 года, кафедра судебной медицины заработала. В честь открытия университет провел 9 февраля торжественное мероприятие, на котором должным образом почтил Ли. Список гостей чаепития включал глав кафедр Гарварда, деканов школы права и медицины, президента и попечителей университета, деканов и заведующих кафедрами из Тафтса и Бостонского университета, генерального прокурора Пола Девера и губернатора Солтонстолла[228].
Несколько дней спустя Ли написала Беруэллу благодарственную записку. «Я все еще думаю о прекрасной встрече в последнюю пятницу и хочу более полно выразить вам свою признательность, — написала она. — День, когда вы стали деканом медицинской школы Гарварда, оказался счастливым для судебной медицины, Алана Морица и для меня»[229].
Работа кафедры оплачивалась доходами от пожертвования Ли, которое приносило около 15 тысяч долларов в год в виде дивидендов. Эта сумма покрывала жалование Морица, ассистентов и технического персонала. Фонд Рокфеллера выделил пять тысяч долларов на две трехлетние стипендии для подготовки докторов к карьере судмедэксперта. Гарвард внес 10 тысяч долларов на переоборудование кабинетов кафедры и пять тысяч на оборудование[230].
Два молодых патолога, оба планировавшие делать карьеру в судебной медицине, стали первыми преподавателями кафедры: доктор Гербер Лунд, выпускник медицинской школы Пенсильванского университета, и доктор Эдвард Хилл, получивший диплом в области химического производства в Массачусетском технологическом и медицинское образование в Колледже Тафтса[231].
Одна из проблем, которая все еще требовала решения, заключалась в поиске постоянного потока «клинического материала» — мертвых тел. План Ли организовать вблизи от Гарварда офис судмедэкспертов в ближайшее время реализовать не удалось.
«Я нахожу одно абсолютно базовое требование для развития любой настоящей кафедры в Гарварде — это некая активная ответственность за правовую работу в области медицины, — писал Мориц Беруэллу. — Я мог бы с тем же успехом рассматривать обучение хирургии без медицинской практики и акушерству — без помощи при деторождении, как и обдумывать развитие университетской кафедры судебной медицины без притока клинического материала»[232].
Несмотря на назначение
