Чертовски неправильное свидание - С. Р. Джейн

И свобода… ощущалась чертовски здорово.

Даже телохранитель, сидящий рядом, не мог испортить мне настроение. Несмотря на то, что его главная работа заключалась в том, чтобы следить за мной, а не обеспечивать мою безопасность. Он отвечал за то, чтобы я не сделала ничего, что не понравилось бы Джолетт и Марко.

Плюс был в том, что он постоянно молчал.

Устроившись в кожаном кресле, я вытащила наушники и приготовилась к полету. Я взглянула в иллюминатор – Лос-Анджелес стремительно исчезал из виду.

Я хотела бы попрощаться с ним… навсегда.

Когда-то я думала, что Лос-Анджелес – самый волшебный город на земле. Я считала, что он станет ключом к воплощению мечты Джолетт о моем звездном будущем.

Я не представляла, что он станет моей тюрьмой.

Даже солнце и пальмы не могли изменить это.

Было бы хорошо уехать. Я привыкла жить в клетке, и это было нехорошо.

Совсем не хорошо.

Как только у меня появился шанс… я позволила себе мыслями оказаться снова в… той ночи.

Тогда я кончила намного больше раз, чем могла вспомнить сейчас. И рядом с Мистером Подражателем Халку, который следил за каждым моим движением, мне точно не следовало возбуждаться.

Но то, как Уолкер смотрел на меня…

– Хотите кофе, мэм? – спросил голос.

Я вздрогнула и повернулась к стюардессе, которая стояла в проходе с подносом. Запах кофе окутал меня.

– У вас случайно нет кучи сливок и ванильного сиропа… м? – с надеждой уточнила я.

Она поморщилась и мельком взглянула на Мистера Сэра Копия Халкалота, который делал вид, что не слушает наш разговор.

– Всего этого нет в списке одобренных для полета вещей, мэм, – пробормотала она, не глядя мне в глаза.

– Что ж, ладно, – сказала я фальшивым, странно высоким голосом. На минуту я увлеклась… подумала об этих выходных как о чем-то, чем они, конечно, не были. Напоминание в виде списка одобренных Джолетт вещей, который она составляла, когда я выезжала официально как «Оливия Дарлинг», – как раз то, что мне было нужно, чтобы перестать обманывать себя.

– Извините, – прошептала она, когда поставила кружку, полную смоляно-черного кофе, на стол передо мной.

Я не притронулась к ней.

Через несколько минут она вернулась с накрытым подносом.

– Ваш омлет из яичных белков и салат, мэм, – пробормотала она, снова украдкой взглянув на моего надзирателя.

– Спасибо, – проговорила я, когда она поставила еще одну чашку кофе рядом с подносом, хотя передо мной все еще стояла нетронутая кружка.

– Я… – выдавила я, прежде чем заметила, что в новой чашке напиток был кремово-коричневого цвета. Значит, в ней было все самое любимое мной.

Я подняла на нее глаза, и она подмигнула мне, с будничным видом направившись в другую часть самолета с той самой нетронутой чашкой кофе.

Слеза скатилась по моей щеке.

Я позволила себе прочувствовать это мгновение, этот небольшой проблеск доброты. Позволила впитаться слезе в мои наполненные печалью вены, скрывавшиеся под золотистой кожей. Я воспринимала ее как возможность смыть часть моей боли.

А затем я вытерла ее.

* * *

Я подняла кружку к губам, на которых легкая улыбка играла еще как минимум час.

Может быть, эти выходные все-таки станут воплощением моей мечты.

Влажная жара Далласа обдала лицо и окутала все тело подобно теплому одеялу, как только я вышла из самолета и по трапу спустилась к ожидавшей меня машине. После такого долгого перерыва прилет в другой город ощущался сюрреалистично.

Драматично.

Я не верила, что все это реально.

Мистер Телохранитель последовал за мной в машину, сел на переднее сиденье с водителем, а я скользнула на заднее.

– Да. Мы в машине. В отеле есть охрана, – сказал он кому-то по телефону, и вскоре я услышала тихое бормотание Джолетт на другом конце провода. Даже ее шепот казался ложкой дегтя, которую окунули в бочку моего хорошего настроения.

Я открыла план на эти выходные, пробежала по нему глазами. На сегодняшний вечер были запланированы вечеринка по случаю помолвки и мальчишники/девичники. Завтра будет день спа для девочек и небольшая вечеринка, на которой мы подарим Мэдди подарки, а потом репетиционный ужин. Воскресенье – день свадьбы.

Я не собиралась ни с кем знакомиться и общаться, кроме Мэдди и Харли, но вряд ли мне удастся часто их видеть в предсвадебной суете. Надеюсь, там будет хотя бы кто-то, с кем я смогу немного пообщаться. Мне никогда не везло с этим – знакомиться с людьми, которые были заинтересованы во мне, а не в Оливии Дарлинг.

Харли сказал мне, что запретил гостям проносить камеры и телефоны на свадьбу, но всегда найдется кто-то, кто нарушит запрет. Так что поэтому я никогда по-настоящему не расслабляюсь в незнакомых компаниях.

Надеюсь, человек, с которым меня поставят в пару не будет полным идиотом. Мэдди звучала загадочно, когда мы случайно коснулись этой темы во время телефонного разговора на этой неделе. Сказать, кого мне поставили в пару, она отказалась. Не то чтобы имя мне что-то сказало. Я никогда не встречалась с сокомандниками Харли – ни из колледжа, ни из НХЛ.

Поездка по улицам Далласа разрывала сердце – это было мучительное путешествие по моему прошлому. Удивительно, сколько воспоминаний можно создать за короткое время. И как они могут жечь внутри вечной болью, которая никогда не утихнет… Даже спустя годы.

Мы повернули, и мои глаза тут же широко распахнулись. Я увидела бар, в котором дала одно из первых выступлений. Очевидно, ребенку запрещено находиться в баре, но каким-то образом Джолетт организовала для меня концерт там.

В ту ночь я чувствовала себя так, будто летаю…

Я сжимала гитару дрожащими руками, готовая в любой момент обмочиться, пока выходила на тускло освещенную сцену – я чертовски сильно нервничала. Но потом… мягкий, теплый свет софитов коснулся моей кожи, и мне внезапно стало легче… как будто я оказалась в собственном маленьком мире.

Приглушенные разговоры посетителей бара постепенно стихли, когда я начала перебирать струны на гитаре, а когда начала петь, все остальное растворилось. Остались только я и создаваемые мной музыка, слова и мелодии. Они были частью моей души, поэтому, когда играла их, мне казалось, что я дарю людям, наблюдавшим за этим, частичку себя.

Я все еще помнила те аплодисменты. Они отличались от тех, что дарили мне поклонники, когда я, как предполагалось, была на вершине своей славы. Мой образ людям нравился больше, чем то, о чем я пела.

Я не знаю почему… Но для меня они, аплодисменты, которые горстка слушателей в баре подарила