Хозяйка замка Ёдо - Ясуси Иноуэ

В конце четвёртого месяца Тятя получила неожиданное послание из Дзюракудаи: Госпожа из Северных покоев изволила осведомиться, не согласится ли дама Ёдо отправиться в Одавару, дабы скрасить одиночество его высокопревосходительства Хидэёси в полевой ставке — осада твердыни Ходзё, судя по всему, затянется надолго. Дама Ёдо поспешила ответить утвердительно. Подобное распоряжение, исходящее не от самого Хидэёси, а от его законной супруги, не могло её не обидеть, однако Тятя усмирила гордыню, сказав себе, что Хидэёси наверняка лично выразил желание её увидеть и Госпожа из Северных покоев тут послужила всего лишь посредницей.

Через пару дней опять примчался гонец из Дзюракудаи. Госпожа из Северных покоев благодарила даму Ёдо за согласие и просила её подготовиться к отъезду, о дате которого ей сообщат позднее. И на этот раз не допускающий возражений тон послания не понравился Тяте, но она покорно выполнила указание Госпожи из Северных покоев, счастливая оттого, что скоро будет рядом с Хидэёси.

Посланник из Одавары приехал за ней в середине пятого месяца, и она с восемью прислужницами покинула замок Ёдо под охраной нескольких десятков самураев.

Когда процессия проезжала через Киото, посланник собрался было препроводить Тятю в Дзюракудаи, но та решительно воспротивилась:

— Я получила приказ незамедлительно явиться в Одавару, а посему не могу позволить себе задержаться в Киото.

В итоге вереница паланкинов в сопровождении всадников пересекла столицу без остановки и взяла курс на Яма-сину. Хидэёси разослал своих эмиссаров во все крепости на восточном тракте, и повсюду, где Тятя и её свита вставали на ночлег, они находили гонцов, готовых сорваться в путь, конных и пеших ратников в боевом облачении, так что вскоре процессия наложницы являла собой уже внушительное воинство. Везде даму Ёдо принимали с величайшим почтением, давали кров, а с рассветом носильщики её паланкина уже снова взбивали пыль на дороге.

В предгорье Хаконэ на тракте сразу стало как-то многолюдно и оживлённо, Тяте и её свите не раз пришлось уступать дорогу крупным вооружённым подразделениям на марше.

Обогнув гору Хаконэ, кортеж наложницы к вечеру прибыл наконец в лагерь Хидэёси в Юмото под проливным дождём. Лагерь был разбит на расстоянии всего одного ри от Одавары, но военной атмосферы там не ощущалось. Деревушку Юмото заполонили самураи, при этом среди них деловито сновали туда-сюда купцы, женщины, дети. Здесь и там высились новенькие казармы, мимо которых спешили куда-то пехотинцы и всадники; несколько отрядов, вымокших до нитки, пересекли деревушку, отправляясь на боевое задание, — вот и всё, больше никаких указаний на то, что совсем рядом пролегает линия фронта. Стайки ребятишек бойко вели торговлю на улочках, осаждая самураев, которые беззлобно отшучивались; принаряженные набелённые девицы предлагали сакэ, весело окликая проходивших строем ратников.

На подступах к Соундзи, где располагалась ставка самого Хидэёси, на некотором удалении от эпицентра этой сутолоки и суматохи царило, напротив, удивительное спокойствие. Здесь тоже повсюду были разбросаны новые постройки — надо думать, временные резиденции полководцев. Тятя и её свита пересекли несколько рвов, вступили в ворота каменной крепостной стены и остановились у сторожевой башни. Соундзи вопреки ожиданиям оказался не простым храмом, а огромным монастырём[79], который Хидэёси превратил в настоящую цитадель. Обширное пространство было обнесено высокой неприступной оградой, с одной стороны её подпирала гора Хаконэ, с другой надёжно защищала бурная Хаякава.

От главных крепостных ворот до ставки Хидэёси оставался ещё изрядный отрезок пути. Извилистая тропа уходила вверх по склону в густом подлеске рощи криптомерии; в зарослях несли караул дозорные, а впереди возносились к небу укреплённая башня — резиденция Хидэёси — и сторожевая вышка, окружённые глинобитными строениями с боевыми стягами. Вымокшие под дождём самураи стояли на страже в саду у ставки главнокомандующего. Тятя вслед за провожатыми обогнула внушительное здание храма и была препровождена в просторные покои, выстеленные татами и выходившие энгавой на внутренний сад. Здесь ей и предстояло поселиться. Прислужниц разместили в примыкающих комнатках.

На другой стороне сада сквозь мокрую листву виднелся огромный зал церемоний, который Хидэёси сделал своей приватной гостиной. Вскоре Тятя, расположившаяся отдохнуть, заметила, что в гостиную напротив принесли светильники и там сей же час воцарилось бурное оживление — воины входили и выходили безостановочно.

Тятя велела нагреть воду для фуро[80], смыла десятидневную усталость путешествия и, посвежевшая, отправилась засвидетельствовать своё почтение Хидэёси. Он сидел в окружении незнакомых ей полководцев и был занят беседой, но, заметив девушку, тотчас отвлёкся.

— Благодарю за то, что приехала в такую даль. Я велел разместить тебя со всем удобством. Здесь куда веселее, чем в столице, вот увидишь! — сказал он и продолжил прерванный разговор с подчинёнными: — Итак, Ивацуки в наших руках, однако что за нелепица — понадобилось двадцать тысяч ратников, чтобы взять крошечную крепость! И потом, кому вообще нужна эта груда камней? Немедленно отзовите оттуда Асано и Кимуру! Они пошли на приступ, не посоветовавшись с вышестоящими!

Голос Хидэёси дрожал от гнева. В двадцать пятый день четвёртой луны он отрядил Нагамасу Асано и Сигэкорэ Кимуру воевать рассеянные по всему Канто крепости дома Ходзё с целью отрезать их главную цитадель, Одавару, от союзников. С тех пор минул целый месяц, а два полководца никак не могли справиться с десятком невеликих замков в провинциях Симоса и Кадзуса. Когда гонец привёз рапорт о взятии Ивацуки, преподав это как беспримерный ратный подвиг, терпение Хидэёси лопнуло. Во-первых, подчинённые даже не удосужились известить его о начале осады — подобное небрежение к власти главнокомандующего было вопиющим оскорблением; во-вторых, Асано и Кимура слишком долго провозились с захудалой крепостишкой — этого он тоже не мог им простить, поскольку требовал от полководцев молниеносных штурмов и побед, которыми сам прославился в своё время.

Тятя поспешила удалиться. Приём, оказанный Хидэёси своей наложнице после долгой разлуки, был слишком холоден и формален, однако она не могла не возрадоваться, увидев его помолодевшим, настроенным на победу, сурово раздающим указания подчинённым. В ту ночь Хидэёси разделил с ней ложе, и Тятя с удвоенным пылом и небывалой нежностью обнимала старого воителя, который словно бы сбросил десяток лет, очутившись на поле брани. Он сказал ей, что осада Одавары затянется надолго, но Тятя готова была жить в военном лагере и год, и два, лишь бы возлюбленный был рядом с ней, а Госпожа из Северных покоев и его многочисленные наложницы — за тридевять земель отсюда.

На следующий день Тятя отправилась осматривать театр военных действий. Дождь закончился. Она вышла из паланкина на дороге, бежавшей вдоль берега реки — ей говорили, что Хаякава славится своей красотой, особенно в сезон дождей, когда обмелевшее русло набухает волнами и пенится водоворотами.

Дорога была запружена самураями и предприимчивыми купцами, которые развернули на обочинах торговлю всяческой снедью и сакэ, а кое-кто даже догадался соорудить навесы, устроив импровизированные трактиры. Войной тут и не пахло, наоборот — создавалось ощущение, будто прогуливаешься в праздной толпе в разгар какого-то торжества.

Зато ближе к устью Хаякавы обстановка изменилась — там расположился авангард армии Хидэёси. Отборные полки Нивы, Хори, Нагатаникавы, Икэды и других военачальников стояли на этом берегу реки, а на противоположном разбило лагерь вражеское войско под предводительством Удзитэро Ходзё и Кэнъидэ Мацуды. Полоскались на ветру стяги и заплечные флажки, совсем крошечные и безобидные на таком расстоянии, радовали глаз своей яркой пестротой.

У самого устья Хаякавы находилась ставка Нагахидэ Нивы, а за ней начиналось море, туда и направила Тятя свои стопы. На побережье снова закипела и забурлила деятельность. В бухте теснилась сотня кораблей, нагруженных рисом; купцы, собравшиеся со всех концов Японии, строили торговые лавки; неподалёку успели вырасти «весёлые кварталы», гейши зазывали посетителей из-под навесов домиков, которые стояли так близко друг к другу, что почти соприкасались кровлями. И не только здесь, к западу от осаждённой цитадели Одавара, царила праздничная шумная атмосфера — всё вокруг пришло в оживление. Войско Хидэёси хорошо подготовилось к долгой осаде, взяло Одавару в тройное оцепление, и на каждой линии осады самураям некогда было скучать.

А тем временем Нагамаса Асано и Сигэкорэ Кимура в южных землях Канто одну за другой атаковали крепости князей, принадлежавших к лагерю Ходзё. Кроме того, тридцатитысячная армия, возглавляемая Кагэкацу Уэсуги, Тосииэ Маэдой и другими опытными полководцами, уже взяла замок Мацуда, вошла в провинцию Мусаси, успешно провела там осаду нескольких крепостей и теперь штурмовала Хатигату.