Парикмахерия - В Бирюк

Одно время мы с женой развлекались, угадывая в толпе прохожих на улицах европейских столиц наших соотечественников. И не важно - как они одеты, говорят они или молчат. Глаза. У наших - глаза живые. После нескольких лет жизни в Европе дочка поехала в Россию.

-- Папа, а почему они на меня всё время смотрят? У меня что, с одеждой или с косметикой не так? О! Они тут вообще друг на друга смотрят!

Соседка приводит в русскую компанию на очередное семейное торжество своего мужа-финна. Мужик по-русски - ни бум-бум.

-- Твоему-то, наверное, тяжело? Без языка-то.

-- Нет. Ему очень нравится. Мы же для них - другие. И еда вкусная, и выпивки без ограничения. Но главное - мы же общаемся. Он от наших эмоций просто кайф гребёт. Аж захлёбывается. Как вампир.

Знакомая рассказывает как хорошо, проще, легче жить на Западе. И завершает монолог фразой:

-- Можно даже не красить губы. В России я себе такого не могла позволить.

В России люди видят друг друга. Кто как выглядит, во что одет. Это, наверное, следствие патриархальности, общинности, скученности. Если 10 человек живут на 20 квадратах - вырабатывается навык замечать друг друга:

-- Ты чего валенки одел? Они у нас одни, мне тоже в сортир надобно.

И здесь, в "Святой Руси" - также. Люди видят друг друга. И видят - чужака. Он иначе говорит. Даже если без акцента - другими словами, другими фразами. Просто - о другом. Он иначе ходит. Тоже - ногами, по тем же дорогам. Но - иначе.

Эпизод, в котором Янки дрессирует своего короля Артура, даёт хотя бы частичное представление о проблеме. Так этот король - туземец, он хоть понимает о чём речь.

"Государь, ваша одежда и внешность в полном порядке и не вызывает подозрений, но между вашей одеждой и вашим поведением - бросающийся в глаза разлад. Вы держитесь слишком прямо, ваши взоры слишком надменны. Ваши заботы не горбят спины, не приучают клонить голову, не заставляют смотреть себе под ноги, не поселяют в сердце страх и сомнение, которые делают голову понурой, а поступь неуверенной. Низкорождённый человек вечно согбен под бременем горьких забот. И вам необходимо научиться этому; вы должны подделать клейма бедности, несчастья, унижения, обид, которые обесчеловечивают человека и превращают его в преданного покорного раба, радующего взор своего господина, - иначе младенцы отгадают, что вы ряженый, и наша затея рухнет в первой же хижине, куда мы зайдём".

Ни один попаданец не умеет изначально "подделать клейма бедности, несчастья, унижения, обид, которые обесчеловечивают человека и превращают его в преданного покорного раба".

Чужесть, странность, инакость попаданца бьёт по глазам. Даже "младенцы отгадают".

А дальше срабатывают стандартные реакции человеческого общества. Оденьте костюм арлекино, или наоборот - разденьтесь догола. И прокатитесь в метро. Попробуйте громко кричать или смеяться. Кто попытается заговорить с вами? Подойти поближе, установить контакт? Пьяные, психически нездоровые, агрессивные, обиженные... А вот нормальные люди попытаются отодвинуться, не замечать вас.

Так и с попаданцем. Он, как магнит, притягивает к себе психов, истериков, придурков, больных, ущемлённых, обиженных, изгнанных из своих семей и общин, отверженных, ущербных... Ненормальных. Больных физически, ибо социум отторгает их из-за уродства, травмы, болезни. Больных психически, ибо социум выбрасывает их из-за странности, неадекватности поведения. Больных социально, ибо социум изгоняет таких, следуя инстинкту социального самосохранения.

"За ним двигалось до десяти тысяч всякой сволочи" - это великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин о великом русском народном герое Емельяне Ивановиче Пугачёве. И - о русском народе, который следовал за своим героем. "Тысячи всякой сволочи"...

Но Пугачёв играл царя, Петра Третьего. Вокруг него были казаки - "государевы люди". Свой поход он мотивировал необходимостью "наказать худую жёнку". Для нормального человека того времени - всё нормально и понятно. И насчёт - "пойти по приказу государеву", и насчёт - "жёнку наказать". Всё в рамках вековых традиций и повседневного опыта. Русского. Исконно-посконного. Пушкин в "Пугачёве" специально отмечает, что все сословия империи приняли самозванца вполне благосклонно. "Депутат государственной думы" Падуров, каторжник - Хлопуша, предводитель степных разбойников - башкир Салават, православное священство, городские выборные... всем - нормально. И только дворянство, вырванное Петром Великим из тела русского народа, сменившее и внешность, и платье, и язык, и даже образ мыслей - сохраняло верность присяге и государыне.

Пугачёв - в рамках нормы. А попаданец...

-- Ты кто?

-- Это не объяснить.

-- А зачем идёшь?

-- Вы этого не поймёте.

И аналогично в другую сторону:

-- Камо грядеши, унот?

-- А? Чего? Эта... ну... А факеншит его знает!

Показатель "странности" всякого попаданца существенно выше пугачёвского. И, соответственно, к попаданцу приходят куда более странная "всякая сволочь". Калеки и увечные, болящие и страждущие, дураки и сущеглупые. Скандалисты и истерики, гомосексуалисты и лесбиянки, развратники и импотенты, убийцы и воры, еретики и блаженные, конокрады и поджигатели, неудачники всех мастей, неоцененные гении, брошенные жёны и проигравшиеся мужья, беглые холопы и разорившиеся господа, садисты, мазохисты и прочие извращенцы, просто лентяи, болтуны и тупицы... Ошмётки общества. Те, кто не может ужиться с окружающими, которые не смогли устроиться среди людей. Среди нормальных людей. Отбросы, отребье, отстой, сволочь... Мусор человечества. Чужие среди своих. И самый чужой - сам попаданец.

Подобное тянется к подобному. Имеем русское всенародное наблюдение:

"А к нашему берегу всё одно:

То ли - палки, то ль - говно".

И мне предстоит во всём этом жить. Больше того, сделать из этого всего - команду. Собственную свиту. Из этой смеси взбесившегося дурдома, взалкавшей богадельни и банды на свободе. Никогда не прельщало место главврача. Или - директора по социальному призрению. "Начальник зоны особого режима"... ну, понятно.

Как и подавляющее число моих современников, я старался как-то избегать и городских дурачков, и городских бандитов. И вообще - "ненормальных". А здесь их будет непрерывно втягивать в "око урагана по имени Ванька". Это - моё окружение на всю мою вторую жизнь.

Ибо "странность" моя в этом мире - исчезнет только с моей смертью.

Один из известных психиатров сравнивал любую устоявшуюся человеческую общность, не важно какого уровня - от группы ясельного возраста в детском саду до совокупности всего вида хомосапиенсов, с тополиным семечком. В центре - довольно монолитное, плотное ядро, состоящее из устойчивых, маловариантных, сильносвязанных и малоподвижных психотипов. А вокруг - тонкая бахрома паутинки, тополиного пуха. Состоящая из разных видов шизофреников.