Крылья распахнуть! - Ольга Голутвина

Раздался голос — спокойный, доброжелательный, с еле заметной насмешкой:

— Я рад гостям и не держу их в чуланах. Выходите без опаски: стражники ушли.

Дик не отзывался, напряженно выжидая.

— Нет-нет, — успокоил его голос. — Я не чародей и не умею видеть сквозь портьеру. Есть такое понятие — наблюдательность. Вы, не в обиду будь сказано, наследили на полу.

Коротко вздохнув, Дик отдернул портьеру.

Перед ним стоял высокий, крепкий человек, выглядящий моложаво, несмотря на лысину. С продолговатого лица на гостя без страха и без угрозы глядели светло-серые спокойные глаза.

— Прошу, — сказал сеор Дэмиано, — почтить мой дом своим присутствием.

«Уже почтил, — настороженно подумал Бенц. — Без просьб».

Хозяин сделал было широкий приглашающий жест, но прервал его на середине, потому что в руке он держал медный подсвечник и свеча от резкого движения чуть не погасла.

— Вы всех государственных преступников так приветливо встречаете? — поинтересовался Дик. Он хотел сказать это с небрежной иронией, но от волнения охрип, вопрос прозвучал попросту сварливо.

— До сих пор ни один государственный преступник не навещал меня в моем уединении, — отозвался хозяин. — Но вы уже в доме, а значит, я никому не дам причинить вам вред. Есть такое понятие — гостеприимство.

— Весьма вам признателен, — покривил душой Бенц, который никакой признательности не чувствовал и сеору Дэмиано до конца не поверил.

Юноша угрюмо глянул вниз, на каменный пол. В самом деле, он наследил так, что трудно не заметить. Проклятый голубиный помет с балкончика! Хорошо, что стражникам с крыльца не видно было следов. Или они не опускали глаз. Смотрели в лицо здешнему хозяину, учтивому и предупредительному человеку. Смотрели — и прятали страх…

А сеор Дэмиано уже неспешно шел по холлу. Бенц, возведенный в ранг гостя, последовал за ним.

Свет метался по рядам книг, тени шарахались в углы и колыхались там, словно корчась от ужаса.

Чтобы скрыть тревогу, Дик сказал:

— У вас впечатляющее собрание книг, ваша милость…

— В самом деле? — польщенно откликнулся хозяин. — Вам нравится моя скромная библиотека, капитан?

Дик отступил на шаг:

— Капитан, говорите? Разве мы знакомы?

Хозяин гулко расхохотался — и эхо заметалось, задергалось под сводами холла.

— Дорогой гость, если для вас так важно сохранить инкогнито, снимите капитанский шнур! Есть такое понятие — неосторожность!

Дик про себя выругался. Конечно же! Витой многоцветный шнур, сегодня утром врученный ему в городской ратуше!

— У меня сложилось впечатление, — продолжал сеор Дэмиано, — что вы к нему не успели привыкнуть. А если учесть вашу молодость… и то, что сегодня в ратуше вручали дипломы выпускникам небоходной академии… Есть такое понятие — сообразительность.

— Есть такое понятие, — не стал спорить Дик.

— Я вас буду именовать просто «ваша милость». Если не желаете — не представляйтесь. А мое имя вы уже слышали. Я книготорговец.

— А-а, тогда понятно…

— Что вам понятно? — Сеор Дэмиано был явно уязвлен. — Это не лавка. Торговлю я веду в пристройке, вход с другой стороны. И больше покупаю, чем продаю. Средства позволяют мне вести торговлю для развлечения, себе в убыток.

— Да я не имел в виду… — начал было Дик.

Но хозяин перебил его так твердо, словно не слышал оправданий:

— Там, в лавке, я продаю в основном слезливые стишки для барышень. И дребедень вроде романов Неведомого Странника. Ну, вы наверняка слышали: всякие выдумки, приключения лихих героев…

Дик не только слышал про эти романы, но и с удовольствием их читал, однако не стал перебивать раздраженного хозяина.

— А эти книги… ни одна из них не покинет своей полки, пока я жив. Это собрание для души. Кстати, в лавке книг значительно меньше.

Сеор Дэмиано очень медленно двинулся вдоль стен, неся свечу так, чтобы освещать полку на уровне своих глаз. Дик так же медленно шел за ним, не в силах оторвать взгляда от книг, возникающих из полумрака и уплывающих в полумрак. Названия на корешках и футлярах вспыхивали золотом и серебром, словно книги представлялись гостю. Дик читал и чувствовал, что у него пересыхает горло.

«Кровавая распря меж наследниками графа Эордамского».

«Претрагичное сказание об осаде замка Вейроль».

Гарам Арфосский «Жизнь как путь к смерти».

«Жизнеописание Гуго из Вессалии, душегуба, колесование принявшего».

«Пятьдесят способов добывания правды пыткой, изложенные эрлом Джагелом Уэсти».

«Повесть о Хагене Тяжком Молоте, короле-воителе».

Ролан Эдувиль «Странствия по реке Гинди. Храмы зверобогов, обряды и тайны».

«Великая битва у Черной скалы. Записи очевидцев».

«Процесс Матильды Гюйе, детоубийцы».

Среди темных томов, повествующих об убийствах, предательстве, войнах, пытках, смерти, вдруг мелькнул светло-синий переплет. На корешке вытеснены были золотая веточка и два слова: «Веллиэн. Сонеты».

Дик вскинулся, словно заметил в толпе жутких головорезов милое личико знакомой барышни.

— Этой книжке страшновато здесь.

Хозяин, не удивившись, откликнулся:

— Этой книжке уже ничего не страшно. Уже девяносто четыре года ее ничем не испугаешь — с того дня, как на страницу с «Сонетом о мотыльке» пролилась кровь сеореты Флоры диль Веччо, зарезанной из ревности собственным братом. Страницы слиплись от крови, книга не раскрывается.

— У вас тут все книги такие… веселенькие?

— О да. Кто-то подбирает книги по астрологии, кто-то коллекционирует поэзию, а меня интересует темная сторона человеческой души. Кроме того, среди собрания есть книги, попавшие сюда за свою необычную историю, вроде этого томика сонетов. Или, например, «Слово богов» — с этой книгой в руках поднялся на эшафот Гектор Лишенный Дворянства, убийца короля Ригардо Непреклонного. Священная книга вместе с пожитками казненного досталась палачу, у которого впоследствии ее выкупил некий библиофил. Или вот, взгляните, вам как небоходу будет интересно… на шкафчике лежит, я вам посвечу. Экземпляр попал ко мне недавно, я еще не придумал, куда его поместить.

Чтобы не обидеть учтивого хозяина, Бенц раскрыл лежащий в круге света на низком шкафчике темно-бурый переплет. Внутри обнаружилась кипа листов, исписанных густо и четко. Дик скользнул глазами по верхнему, заинтересовался, перевернул две-три страницы — и мир вокруг перестал существовать для молодого капитана.

— Эта лоция, — рассказывал тем временем сеор Дэмиано, — приобретена мною у вдовы некоего Лодовико Тоцци, повешенного за контрабанду. Подозревали в контрабанде еще его отца, но старый лис был достаточно изворотлив, его так и не смогли прихватить на горячем. А молодой лисенок оказался простоват и неосторожен. К тому же есть такое понятие — самонадеянность, и Лодовико Тоцци… Ваша милость, вы меня не слушаете!