Серые мышки сексом не занимаются (СИ) - Левина Ксюша

В общем… иду я как-то по коридору в институте. Понимаю, что забыла зачётку, а мне уезжать этим вечером домой, к Косте. Иду в аудиторию, где мы сдавали зачёт и вижу, блин, Карину на коленях моего декана, который по совместительству вёл и у Киры. Пам-пам. У Карины свело мозг и ей казалось, что все средства хороши, даже вот такие.

Я убежала, Карина догнала и влепила МНЕ пощёчину. А потом понеслось. Она принялась всеми силами меня ограждать от мира, чтобы ни один писк не был услышан. Сначала меня отчислил мой же декан. Ты спросишь в чём же разница, ведь с Кирой она хотела обратного… только Киру она не запугала. Она хотела чтобы я вообще свалила подальше. От Кости, от Киры, от всех. У этой маньячки поехал мозг. Она стала меня терроризировать и выдумала нескладную сказку. С моих четырнадцати она не выпускала из рук свой модный телефончик и хранила каждую фотографию. Всякий раз, когда мы с Костей были наедине, засыпали рядом на диване или купались в реке, а значит были в купальниках — она делала фото. И вот, я отчислена, хочу вернуться домой, а Карина говорит: “Нет!”. Она заявила, что если я ступлю на порог квартиры… она пойдёт в полицию и напишет заявление на Костю. Напишет, что он домогался своей племяннице и предоставит кучу всякого. Скажет, что покрывала его и даже согласится на условный или реальный срок если нужно.

Карина планировала для себя подушку безопасности. Очень-очень долго. Не удивительно, что первый муж отдал ей столько бабок и платил алименты, хотя Кира вообще не имела к нему отношения. В общем я сидела и рыдала в общаге. Понимала, что Костя связался с двумя суками, и он в капкане и полной жопе. Но он… считал, что обязан Карине. Очень-очень сильно. И он не уходил. И я боялась всё ему рассказать. Карина меня убедила, что сможет всё вывернуть и это будет отвратительно. Я до сих пор не знаю, как работает закон.

Мои друзья собирались путешествовать, а у меня и так не было дома, потому… выбор был очевиден.

Я уехала.

Я помотал головой, потому что хотел, чтобы Сафо уже дала мне сказать что-то. Наверное, что мне жаль или вроде того. Пока история звучала, как чёртов ужас.

 — Сафо, — позвал я, когда она подошла. Села на мои колени и сняла шарф, мешающий говорить.

 — М?

 — Развяжешь меня?

 — Не раньше, чем договорю, — шепнула она и, видимо набираясь храбрости, поцеловала меня.

Глава 41. Сафо

 — Итак… Я уехала. Где-то года за три до всего этого ужаса я нашла моего “брата”. Это был ребёнок от незарегистрированного брака с женщиной, он был сыном Андрея и считался моим сводным братом. Парень жил в Калифорнии, занимался сёрфингом и сделал в этом карьеру. Никаких средств Андрей ему не оставил, но парень был неунывающим. Как и его мать. Эти двое прекрасно ладили, и были настоящими людьми мира. Жили в маленьком коттедже, занимались семейным бизнесом. У них было кафе. И когда я начала путешествовать — они стали одной из первых остановок для меня.

Мигель и Мария меня обожали.

 — Чего? — он дёрнулся и я встала с его колен. Вернулась на подоконник. Целовать Яна — прекрасно, но сил нет быть так рядом и этого не делать. Да и он, кажется, возмущён.

 — Мария никогда меня не винила, она принимала этот разрыв с Андреем как должное… И вот этот дом и стал тем самым “моим”. Дом Марии. Она меня любила, жалела, учила испанскому. Мы с Мигелем были просто родственными душами, лучшими друзьями. А потом появился Ксавье, и нет, я его не рожала. Ксавье был сыном девчонки, которую Мигель встретил на пляжной вечеринки. Она была наркоманкой и практически бездомной, принесла его как Моисея в корзинке и оставила у кафе Марии. Мы назвали его Ксавье, и решили, что это прикольно. Он был крутым, мне он нравился, мы все за ним ухаживали. А потом выяснилось, что у меня проблемы с визой, и что я должна попрощаться с Марией, Мигелем и Ксавье. И тогда Мигель сказал: го жениться.

Это было очень смешно, если честно. У меня просто была пустая страничка в паспорте. У него была пустая страничка в паспорте. Ему нужна была помощь, мне нравился Ксавье. Нам всем было круто жить вместе! Мы строили какие-то хижины и сдавали их таким как я туристам. Я помогала готовить, пела колыбельные Ксавье, купалась в море.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Так что мы просто не видели в этом проблемы! Пошли, поженились и забыли. Мы даже не целовались, когда нас объявили мужем и женой, мы пожали друг другу руки. Вместо колец мы сделали тату, но опять таки не парные. Просто тату. И потом оба получили полотенцем по шее от Марии.

Через какое-то время я продолжила путешествовать. Ксавье стал старше, Они с Мигелем ездили за мной. Было круто, я не была никому ничего должна. Ксавье считал меня мамой-птицей, которая улетает, когда хочет. Мы считали, что это не плохо. Я встретила Петрова и он стал ниточкой в Россию. Потом я пару раз туда приезжала. Меня тревожило то… что я знаю правду о Карине, но не могу признаться Косте. И я понимала, что пока не признаюсь, у Карины будет надо мной власть. И что пока не признаюсь, счастливой не буду, а тем более с тобой! Ты мог быть кем угодно… Парнем из любой страны. А оказался парнем Киры. Это, видимо, Карма. Мои родители, мой родной отец… Костя. Тут нет ни одного положительного персонажа. Как это ни парадоксально без косяков только Кира. Она просто страдала бесконечно от своей чокнутой мамаши.

— Значит Мигель…

 — Он мне не муж. Мы просто решили, что это смешной выход из ситуации. Ну и было меньше вопросов, когда Ксавье со мной ходил в больницу или ещё куда-то. А ещё замужним проще получить визу, чтоб ты знал. Да я понятия не имела, что это что-то значит. Или что мне понадобится пустая страничка в паспорте. Я была уверена, что брак — это что-то отвратительно, как у Кости. И что отношения всё портят, как было у родителей. Я даже допускала, что вернусь к Мигелю и состарюсь с ним. Просто, по дружески. Он редко увлекался кем-то и меня это не трогало, ни капли… В общем всё было супер-круто, пока не появился ты. И мне нужна была неделя, чтобы развестись с парнями. Я это сделала. И мне нужен был разговор с Костей, прежде чем признаться во всём тебе… просто из-за того, что я хотела назад свою чистую совесть.

Я боялась, что если всё выложу раньше, когда не решены все мои проблемы, это будет неправильно. Это будет как было у мамы, когда она сбежала, не разведясь. Я должна была закончить все дела, сбросить с души все камни и в последнюю очередь прийти к тебе. Закрыть гештальт, если хочешь. Я не думала, что всё так обернётся…

 — Типа ты Мигеля не любишь же, да?

 — Нет, конечно.

 — Уверена, да?

 — Абсолютно.

 — А Костя…

 — Это выдумки полоумной Карины. Ну какой Костя? Он мой единственный отец, которого я отчётливо помню!

 — А… развяжешь меня?

 — А ты сбежишь?

 — Нет, — он покачал головой, плотно сжав губы.

 Я развязывала его, будто дикого зверя, а потом мы оба замерли. Я — за его спиной, с поясом от халата, который был вместо верёвки, тихо и молча. Он — так и остался на стуле, даже не стал разминать затёкшие, наверняка, руки.

 — Прости, — шепнула я, прижавшись лбом к его спине. У стула не было в спинке вертикальных опор, и я чувствовала каждую его напрягшуюся мышцу. И его обжигающее тепло тоже. Это было как будто самое интимное, что между нами случалось, несмотря на то, что я его сегодня целовала.

 Тот поцелуй был торопливо-глупым. Механическим, и он отвечал на него просто от голода, не от желания. Я понимала. А теперь он свободен и даже может уйти, но пока сидел на месте.

Ян откинул голову. Я отстранилась, и осторожно, как к дикому зверю, прикоснулась к его волосам. Он резко выдохнул.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мы были будто наэлектризованные, а вся правда, что я вылила на него за последний час, наполнила комнату вязкой пастой, которую долго придётся соскребать со стен. Только мы не шевелились, точно боялись чего-то.

 — За что простить? Это я тебя не слушал…

 — Ну… в твою защиту это такая дикая история, в которую не просто поверить.