Ракетный гром - Николай Камбулов

Узлов подал деньги. Водитель заскрипел зубами:

— Ты за кого меня принимаешь?! Не возьму! Вылезай быстрее, а то еще швырнут, они только и ждут нашего зевка. Беги, лейтенант, действуй...

Солнце скрылось за лесом. Но было еще светло, и Узлов издали заметил ракетную установку, подготовленную для пуска. В стороне от нее, возле холмика, под которым находится убежище для расчета, в окружении солдат стояли Громов, Бородин и Савчук. Узлов замедлил шаг. Когда мчался на такси, он еще надеялся не опоздать, поспеть хотя бы к выезду из парка, теперь понял: тревога окончена, идет разбор, командир дает оценку. «Молния» Шахова не выручила. «Приготовься, Дмитрий, к снятию стружки».

Он шел неторопливо, потому что спешить теперь не было смысла, шел, как обычно ходил: своей, узловской походкой — твердо и прямо, с поднятой головой. Цыганок, стоявший вполоборота к нему, делал какие-то знаки, но он не обращал на них внимания. Добрыйдень тоже заметил его раньше других и также пытался рукой что-то сообщить. Увидев Волошина, Дмитрий сначала удивился, потом страшно обрадовался, что тот оказался на месте. Майор Савчук что-то записывал в свой потертый блокнот, с которым он никогда не расставался. Бородин стоял к нему спиной, платком тер козырек фуражки.

Когда находился в пяти-шести шагах от курганчика, все вдруг расступились, давая Узлову возможность подойти к Громову.

Дмитрий вскинул руку к козырьку, громко доложил:

— Товарищ подполковник! Я находился в городском кинотеатре. Готов получить замечания..

— Замечания? — Громов заправил выбившиеся из-под фуражки волосы, взглянул прищуренными глазами на Бородина, сказал: — Прошу вас, лейтенант, осмотреть ракетную установку и дать оценку ее готовности по команде «пуск»... Пойдемте...

Узлов, осмотрев установку, сказал:

— Я не имею данных для пуска. Но если говорить без относительных данных, расчет подготовил весь комплекс хорошо...

— И время отличное ребята показали на всех этапах, — похвалил Громов. — Без командира хорошо сработали... Что вы на это скажете?

—- Виноват, я опоздал...

— Ай-я-я-яй, — покачал головой Громов. — Виноват... А я другое понял: молодец тот командир, который научил подчиненных так хорошо работать при любой обстановке, даже в отсутствие своего командира. Это то, что нужно для ракетчика. Понял? И замечаний у меня нет... Вы одни в кинотеатре были?

— Нет...

— С кем?

— С девушкой, — ответил Узлов.

Громову понравилась откровенность лейтенанта. Он взглянул на часы:

— С девушкой? Вы ее оставили одну?..

— Да, я приехал на такси... Катюша еще там, фильм смотрит...

Громов позвал водителя своей машины.

— Отвезите лейтенанта в город, сейчас же. Езжайте, езжайте, — заметив колебания Узлова, настаивал Громов. — Они ценят, когда за ними ухаживают по-настоящему. Да, да, ценят! Поезжайте...

У кинотеатра Узлов заметил знакомую машину такси. Водитель узнал лейтенанта. Он открыл дверцу и подмигнул, как старому приятелю.

— Ну как, порядок в ракетных войсках?

— Порядок. Спасибо, что выручил. — Узлов достал деньги, подал таксисту. — Тут и за обратный путь.

Водитель оттолкнул его руку, вышел из машины. Это был высокий, уже в годах человек. Он начал закуривать, и Узлов заметил на его руке, пониже кисти, глубокий шрам. Погасив спичку, таксист сказал:

— Убери деньги... У меня сын служит на Дальнем Востоке. Лейтенант Долбин, может встречал? Возможно, и ему вот так же тревоги мешают смотреть фильмы. Живем, как перед грозой, чувство такое — вот-вот загрохочет... А я ее на своей шкуре испытал, от Волги до Берлина прошел. — Он втиснулся в машину и оттуда крикнул: — Тревожьтесь хоть каждый день, лишь бы не повторилась!

Вспыхнули огни. Катюша стояла на перекрестке дорог, видимо ожидая попутную машину. Он подбежал к ней. Радостный и улыбающийся, козырнул:

— Мой генерал, прошу прощения...

Часть третья

Едва Громов вошел в кабинет, раздался звонок. «Это генерал», — подумал он и не ошибся.

— Я буду у вас в десять ноль-ноль. Ждите меня в кабинете.

— Я вас понял, товарищ генерал. Разрешите спросить, что вас будет интересовать?

— Вопросы, связанные с вашим донесением. До свидания.

Громов положил трубку и тотчас вызвал к себе Бородина.

— Приезжает генерал, — сказал он. Достал из сейфа копию донесения. — Будет интересоваться вопросами слаженности в боевых расчетах и готовности к пускам. Все ли у нас здесь в порядке?

Они просмотрели донесение по пунктам, пришли к выводу, что донесение соответствует реальному состоянию боевой готовности части, что специалисты в подразделениях выполнили свои социалистические обязательства и могут заменять друг друга в любой обстановке. Наиболее яркие примеры записали для устного доклада Гросулову. Картина получилась довольно оптимистическая, и Громов заметно повеселел. Он еще не знал о письме Виктора Гросулова: Бородин не успел сообщить командиру. Письмо не на шутку разозлило замполита, вернее, не само письмо, а неблаговидный поступок Малко. Бородин успел лишь поговорить с Виктором Гросуловым и уточнить, докладывал ли Малко дежурившему в то время по части майору Савчуку о том, что он занимался у себя на квартире с солдатом. Савчук подтвердил, что именно так и было и что в этом нет ничего плохого. Бородин не сказал майору, почему он интересуется давнишним случаем, — решил прежде доложить командиру части.

Громов заметил, что Бородин чем-то недоволен: обсуждая донесение, Степан был немногословен, раза два прикладывался к графину с водой. Громов не выдержал:

— Что это ты на воду налегаешь, уж не выпил ли вчера?

— Проглотил такую порцию горького, что огнем горит вот здесь, — постучал он по широкой груди. — Вот, прочитай, — подал письмо, — и у тебя загорится.

Громов прочитал письмо. Помолчав немного, еще раз прочитал, налил стакан воды, залпом осушил его, выругался так, что у Бородина вздрогнули брови: «Во как ты можешь!»

— Проверил? - выдохнул Громов.

— Да.

— Подтвердилось?

— Да.

— В бок ему дышло! Как он мог так поступить! — Он ругался до тех пор, пока не закурил. Сел на свое место, тихо сказал: — Значит, генерал по этому поводу и приезжает.

— Нет, Петр Михайлович не знает о письме. Письмо привезла Любовь Ивановна, жена генерала. Она была у меня на квартире... Беспокоится о сыне.

Громов вновь вспыхнул:

— «Тузик» этот Малко! «Тузик»! Одни красивые речи: «Общая копилка». «Болею за коллектив!» В голове ящик различных предложений, а по-настоящему работать не умеет. — Громов вдруг притих, потом, к удивлению Бородина, засмеялся: — Знаешь, Степан, когда ты ездил на сборы замполитов в Москву, что предложил Малко? Ха-ха, — хохотал Громов. — Избирали женсовет, так он выдвинул свою кандидатуру в состав женсовета. Женщины еле убедили его, что так нельзя. — Громов прошелся по кабинету. — Знал я одного такого Антея, из кожи лез, чтобы попасть в выборные органы. Перед выборами как развернет агитацию: «Коля, Юра, Вася, Саша, вы же знаете, у меня опыт есть». Избирали. Потом эти же Коли, Юры, Саши работали за него, а он только предложения выдвигал. До его прихода в роту мы спокойно учились, выполняли учебную программу, участвовали во всех общественных работах. С приходом этого Антея все было перевернуто кверху дном. Каждый день вызывали на заседания, устраивали самоотчеты, давали поручения и вновь вызывали на заседания. Потом подвели итоги: в первой учебной роте каждый курсант имеет по три общественных поручения и по две двойки.

«Мил человек, ты посмотри, сколько у тебя дыр по службе!» — сказали ему. «А что вы хотели? — ответил Антей. — Семь общественных нагрузок». Раздели его догола. Оказалось, что он общественными поручениями, которые плохо выполнял, прикрывал неспособность работать, пытался сделать карьеру. Комиссия записала Антею: не знает принципов обучения и воспитания, является случайным человеком на этой должности.

— Вот и нам могут так записать, — закончил Громов. — Почему Малко пошел на такое, можешь ты мне ответить?

— Не могу, сейчас не могу. Просто не могу, Сергей Петрович. Где-то ты, конечно, прав со своим Антеем. Я только что еще раз просмотрел личное дело Малко. Частенько перепрыгивал с одной должности на другую, не задерживался или не задерживали. На днях высказал мне желание продолжить учебу в адъюнктуре Академии имени Дзержинского. Может быть, отфутболим? Пусть едет. — Бородин испытующе посмотрел на Громова: еще работая в штабе, Малко заявлял об академии командиру части, и Громов, когда старший лейтенант изъявил желание пойти на взвод, обещал поддержать его кандидатуру. — Как, отправим?

— Где упал, пусть там и поднимается.

— А поднимется?

— Ну что ты на меня смотришь? Не знаю, поднимется он или нет, но академии ему не видать...

— Вот так. Сергей Петрович, и я не знаю, почему он пошел на скрытие проступка солдата.