Парящий дракон - Ольга Крючкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да, но ты – португалец!
– Это ничего не значит…
– Хорошо… Разве ты не бывал в Адзути? – как бы невзначай поинтересовался самурай.
– Отчего же? – бывал. Я понимаю, что вам надо узнать о расположении колодцев, тайных ходов… Неужели вы думаете: Ода Нобунага так беспечен, что рассказывает об этом всем подряд?
– Нет, не думаю. Но ты – португалец. Тебе он мог поведать свои тайны… – возразил Уми-Мару.
– Я ничего не знаю, кроме того, что Адзути богат и неприступен.
Уми-Мару почувствовал, что впустую теряет драгоценное время.
– Войска сёгуна всё равно возьмут замок, пусть даже погибнут тысячи самураев. И тогда господин Акэти Мицухидэ изгонит христианскую миссию со своих земель. Но, если ты нам поможешь… Он позволит тебе проповедовать и даже наградит.
– Что вы хотите от меня? Я – не воин и не архитектор…
– Знаю, знаю. Это я уже слышал. Но ты мог бы мне назвать имена тех, кто не доволен своим даймё, или был им обижен…
Отец Доминго задумался: ему не оставляли выбора – миссия только окрепла, на сооружение храма ушла огромная сумма рё…
– Трудно назвать таковых людей. На ум приходит только одно имя.
Уми-Мару напрягся.
– Говори же!
– Кицунэ, бывшая наложница Нобунаги. Когда-то, очень давно, он изгнал её из Адзути за измену. Она стала падшей женщиной, промышляет продажей своего тела.
Уми-Мару был удовлетворён ответом священника.
– Где её найти?
– Она живёт недалеко от замка, в хижине, что стоит на дороге, ведущей в Киото.
* * *Уми-Мару с интересом рассматривал женщину, некогда считавшуюся красавицей не только в княжестве, но и в Киото. Кицунэ была не высока ростом, её лицо хорошо сохранилось, избежав морщин, увы, не щадивших ни крестьянок, ни аристократок. Её некогда чёрные, как смоль, блестящие волосы, необычайной густоты и длины, собранные в простой пучок на затылке и закреплённые простыми деревянными шпильками, уже изрядно тронула седина. Кицунэ, облачённая в серое кимоно, подпоясанное домотканым оби с примитивной вышивкой, села перед самураем на колени и коснулась лбом пола. Она молчала…
– Мне известно, что ты была наложницей Нобунаги. Не так ли? – спросил Уми-Мару.
– Да, господин. Но это было очень давно.
– У тебя есть дочь…
– Да, господин. Но до меня дошли слухи, что её похитили. Я ничего не знаю о её дальнейшей судьбе.
Уми-Мару невольно поддался обаянию, исходящему от этой женщины, пусть даже уже седой и одетой в простую одежду. Он почувствовал в ней нечто, вероятно, то, что и привлекло к ней в своё время Нобунагу, впрочем, не только…
– Нобунага изгнал тебя из Адзути?
– Да, господин.
– Я не спрашиваю тебя: почему? Но хочу предложить поквитаться с ним за нанесённое оскорбление.
Кицунэ слегка улыбнулась.
– Моё изгнание вполне справедливо. Я изменила господину с его вассалом. Я не держу зла на него…
Уми-Мару удивлённо приподнял брови.
– Неужели? И жизнь дзёро тебя вполне устраивает?
– Нет, – честно призналась женщина.
– Тогда скажи мне: как можно проникнуть в замок? – и я щедро вознагражу тебя. – Кицунэ молчала, потупив взор. Уми-Мару терял терпение и время. – У тебя нет выбора, иначе я прикажу отдать тебя самураям. Поверь мне сюдо – это прекрасно, но иногда в походах хочется женщину, а ты искусна и бесстыдна в своём деле.
– Я…я плохо помню… Кажется, на скале Семи радостей был тайный ход… Порода скалы достаточно мягкая, внутри неё – множество небольших пещер…
Самурай подался вперёд, сгорая от нетерпения.
– Вспоминай же! Я дам тебе тысячу рё, ты начнёшь жизнь порядочной женщины!
– Я могу вспомнить, если ваша милость прикажет проводить меня на скалу.
– Хорошо, идём тотчас же!
Уми-Мару и Кицунэ в сопровождении десяти воинов почти достигли озера. Ещё издали женщина увидела скалу Семи радостей. Её сердце затрепетало: ведь именно она дала название этой скале! Именно там, много лет назад Нобунага любил разбивать шёлковый шатёр, в котором они безудержно наслаждались друг другом. А затем, утомлённые выходили на воздух, их обдавал лёгкий свежий ветерок, набегавший с озера. Кицунэ невольно ощутила запах свежести, затем трав, которыми она любила устилать шатёр, и благовоний тлеющих в серебряных сосудах – из них струился едва различимый дымок, несущий наслаждение…
Кицунэ и небольшой отряд поднялись по узкой тропинке на пологую вершину скалы. Женщина опустилась на колени именно в том месте, где размещался шатёр любви. Отсюда, с вершины, хорошо просматривался Адзути. Кицунэ видела Три стрелы, крыши Восточной и Западной части замка – основная часть была сокрыта высокой каменной стеной. Неожиданно на вершине стены, укрытой деревянной галерей от ветра и ненастья блеснули драконьи доспехи Нобунаги. Он не отрываясь смотрел на скалу Семи радостей…
Кицунэ понимала, что даймё видит её в окружении самураев, своих непримиримых врагов… Нобунага не понимал: для чего Акэти приказал схватить бывшую наложницу? – какой от неё прок? – ведь она не знала ровным счётом ничего о новых потайных ходах.
Уми-Мару прошёлся по пологой площадке, образовавшейся на вершине скалы по воле природы, осмотрелся, и также заметил на стене Адзути Нобунагу – солнечные лучи отражались от металлических доспехов даймё.
– Ты вспомнила? – обратился он к Кицунэ.
– Еще мгновенье, мой господин… – попросила женщина.
Кицунэ бросила прощальный взгляд на Адзути, её глаза увлажнились. Она не может предать Нобунагу.
– Прощай мой любимый… – едва слышно прошептала женщина.
Она быстро выхватила кинжал, что прятала на груди под кимоно и вонзила себе прямо в горло. Хлынула кровь… Женщина захлёбывалась, она издавала страшные хриплые звуки… Наконец всё закончилось…
Самурай и его воины замерли от неожиданности и ужаса.
– Проклятая дзёро!!! – возопил Уми-Мару. – А вы куда смотрели? – напустился он на воинов.
– Господин, – пытался оправдаться один из них, – мы и предположить не могли, что у дзёро есть кинжал! Раз она так поступила – значит, ничего не знала!
– Вероятно… – согласился раздосадованный Уми-Мару. Времени у него оставалось мало, он боялся, что не сможет сдержать обещание, данное Акэти – взять Адзути хитростью.
Нобунага видел, как Кицунэ свела счёты с жизнью. Его сердце сжалось от боли.
Глава 8
Уми-Мару пил сливовое вино в своём шатре. Его одолевали тяжёлые мысли: если он не найдёт лазейку в Адзути, то придётся брать его штурмом. А это означало, прежде всего, конец его влияния на Акэти Мицухидэ, и огромные людские потери.
Уми-Мару допил вино и вышел на свежий воздух. Самурай направился к одному из ближайших холмов, поднялся на него и вновь, в очередной раз, обратил свой взор на Адзути. Уми-Мару принимал участие во многих битвах, успешно усмиривших мятежных феодалов, но при мыслях о предстоящем штурме «детища» Нобунаги его охватывал неподдельный трепет. Поверженные замки феодалов и отдаленно не напоминали отменно укреплённый оплот несговорчивого даймё.
