Мой любимый принц - Паола Маршалл

— Или же, — с издевательской усмешкой заметил сэр Альберт, — он мог не запомнить того, что следует говорить?

Лорд Кенилворт с гневным видом повернулся к судье.

— Ваша честь, я возражаю…

Сэр Альберт торопливо воскликнул:

— Ваша честь, я беру свои слова обратно при условии, что завтра мы услышим показания мистера Фоллиота. У меня больше нет вопросов к лорду Кенилворту.

После окончания заседания сэр Дарси с яростью заявил ответчикам:

— Я не понимаю, почему, если все это началось с мистера Уолтера Фоллиота, ни один из вас даже не упомянул его имени в разговоре со мной! Я требую объяснений, лорд Кенилворт.

Кенилворт опустил голову. Он прекрасно понимал, что, по собственным словам, подвел всех. Подобной оплошности можно было ожидать от Рейни, но даже Коби не мог предположить, что ее допустит Кенилворт!

— Я прошу прощения, — смиренно произнес Кенилворт, — особенно у вас, Грант, за то, что назвал ваше имя. Этот чертов шарлатан заморочил мне голову. Более того, сэр Дарси, — добавил он, — Грант не знает о причастности Фоллиота-младшего.

Коби подтвердил, что слышит об Уолтере Фоллиоте впервые.

— Так причем здесь Фоллиот? — прошипел сэр Дарси.

— Ему двадцать два года. Он пришел ко мне, очень взволнованный, и заявил, что видел, как сэр Рэтклифф жульничает. Я посоветовался с Дагенхэмом, своим зятем, и убедился, что он тоже сомневается в честности сэра Рэтклиффа. Мы решили исключить Фоллиота из-за его неопытности, зато пригласили в качестве свидетеля мистера Гранта, известного своей удивительной памятью.

Он помолчал.

— Я зря втянул в это мальчишку: боюсь, что завтра сэр Альберт сделает из него отбивную.

— Нечего плакать над разлитым молоком, — утешил его сэр Дарси. — Но я попрошу вас, джентльмены, быть по возможности немногословными. Единственная оговорка, и сами видите, что получилось. Малейшая неосторожность может нас погубить. Этот мистер Фоллиот хотя бы в Лондоне?

Лорд Кенилворт с несчастным видом кивнул.

— Сегодня он был в суде.

Сэр Дарси вздохнул.

— Значит, завтра мы услышим его показания, и у нас даже нет возможности переговорить с ним. Не важно. Мистер Грант, вас вызовут последним, и ваше свидетельство окажется решающим. Вы готовы к вопросам, которые вам могут задать?

— Я прекрасно понимаю, — ответил Коби, — что многословность была бы ошибкой. Но во время допроса, сэр Дарси, многое зависит от адвоката. Он может говорить все, что угодно, а мы связаны присягой. Думаю, нам стоит об этом помнить.

— Кроме «да» и «нет», он ничего от меня не дождется, — пылко пообещал Рейни.

Коби поверил ему. В подобных делах дурак может добиться большего успеха, чем умный, но неискушенный человек!

Десятая глава

Да, сэр Рэтклифф мог праздновать победу. Так утверждали газеты. Принца снова начали клеймить позором, а упоминание об Уолтере Фоллиоте было встречено с восторгом.

«Кто такой Уолтер Фоллиот?» — гласил заголовок одной из газет. Акт об образовании 1870 года привел к распространению грамотности в рабочей среде, и газеты стремились соответствовать общественным вкусам. А читатели жаждали сенсаций.

В этой обстановке, когда вокруг здания суда собирались толпы зевак, приветствующих сэра Рэтклиффа и освистывающих принца и четверых ответчиков, случиться могло, что угодно.

— А ты знал о причастности Уолтера Фоллиота? — спросила Дина поздним вечером того же дня.

Коби покачал головой.

— Нет, дорогая. А теперь я хочу задать тебе вопрос.

— А это обязательно? — улыбнулась Дина. — За последние два дня я страшно устала от вопросов. Тем более что все эти вопросы так и не помогли докопаться до правды.

— За это и платят адвокатам. Но я хочу знать, ты хорошо себя чувствуешь? В последнее время ты выглядишь изможденной.

— Все в порядке, — беззаботно, хотя и не совсем искренне ответила Дина. Ей пришло в голову, что она становится такой же хитрюгой, как и ее муж. — Мне станет легче, когда все это закончится.

На следующий день в суд был вызван мистер Уолтер Фоллиот.

Слушая простодушные и искренние ответы Фоллиота, Коби пришел к выводу, что Кенилворт зря не позволил ему подписать обвинение.

Когда во время перекрестного допроса сэр Дарси поинтересовался отношением Фоллиота к тому, что его оставили в стороне, молодой человек охотно ответил:

— Я решил, что это чертовски невежливо. Я ведь собственными глазами видел, как он мухлюет, а в итоге меня же лишили удовольствия. Получается, будто не я его уличил, а остальные.

— Придерживайтесь фактов, мистер Фоллиот, — одернул его судья. — Ваше мнение никого не волнует.

— Конечно, ваша честь. Да, ваша честь. Но он сам спросил меня, что я думаю, вот я и ответил. Я и в другие ночи видел, как он жульничает, — с готовностью добавил Фоллиот, опередив очередной вопрос сэра Дарси.

Сэр Альберт снова вскочил.

— Ваша честь, прошу вас, скажите свидетелю, чтобы он отвечал лишь на те вопросы, которые были заданы.

— Ну, конечно, — съязвил судья. — Но это ваш свидетель, сэр Альберт. Вы сами настояли на его допросе. Продолжайте, сэр Дарси.

— Так что же вы видели в другие ночи, мистер Фоллиот?

— То, что я уже сказал. Он пододвигал фишки на свои карты, когда выигрывал, и убирал их, когда проигрывал. Он двигал их с помощью карандаша. Он даже делал это, когда учил играть Сюзанну Уинтроп, по-моему, это совсем ни в какие ворота не лезет.

В зале раздались смех и аплодисменты.

Позже все ответчики согласились, что молодой Фоллиот выступил великолепно.

Дагенхэм справедливо заметил:

— Мы так гордились своим жизненным опытом, и чуть не провалили все дело, а он обошел нас всех. Простите, Кенилворт, но это правда. Я бы не справился лучше.

Так и оказалось. Хотя во время перекрестного допроса Дагенхэм и не повторил ошибку лорда Кенилворта, его неуверенный вид сыграл на руку сэру Рэтклиффу.

Как ни странно, именно Рейни, бедный, простодушный Рейни, проигравший и дом, и имение, оказался лучшим из «трех благородных пэров».

Он, как и обещал, ухитрился на все вопросы ответить односложно: или «да», или «нет». Вернувшись в зал, он жизнерадостно улыбнулся товарищам по несчастью.

— Ничего страшного, — объявил он и обратился к своему зятю Кенилворту, — Не понимаю, из-за чего столько волнений, дружище.

Второму своему зятю, мистеру Джейкобу Гранту он с не меньшим добродушием посоветовал:

— Говорите как можно меньше, и вы не ошибетесь. Впрочем, вы-то молчать умеете, не сомневаюсь.

«Пока все шло неплохо, — подумал Коби на следующее утро, — но удача капризна, и никогда не знаешь, кому она улыбнется».