Камни Юсуфа - Виктория Дьякова

Иначе, если Паоло поймают вновь, сомнений, кто помог ему, уже не будет — погибнут оба.

Долго и мрачно смотрел Паоло на портрет Джованны, висевший тогда в доме Джулио в Риме. Он не проронил ни слова, молча завернул «ларец Борджа» в плащ и в полночь покинул дом.

Больше Джулио никогда не видел брата. Через некоторое время после отъезда Паоло до кардинала донеслась весть, что Паоло был убит в далекой дикой стране каким-то татарином, а ларец с камнями похищен московитами…

С тех пор почти двадцать лет ничто не нарушало покоя кардинала, удалившегося от дел в Неаполь. Прошлое, казалось, поросло травой. Но вот шесть лет назад, в один из своих редких приездов в Рим, кардинал де Монтероссо вдруг увидел на рейде в Тирренском море… галеру Борджа. Он узнал бы ее из тысячи похожих. Ее золотые борта сияли на солнце так же победно, как и много лет назад, когда на ее палубах молодые Джулио и Паоло де Монтероссо в числе множества других приглашенных отмечали с герцогом Чезаре его успехи.

Джулио захотелось немедля бежать в порт, навстречу своей юности, прижаться лицом к потрепанным морскими ветрами обвисшим парусам, на которых теперь, увы, уже не было герба Борджа, хотя бы на мгновение снова почувствовать себя в тех годах…

Но он был стар и мудр и не мог позволить себе быть столь неосторожным. Кардинал знал — за ним неустанно следят десятки глаз…

Тайком он послал в порт человека разузнать, что за судно и кому оно принадлежит. Оказалось — некой гречанке из рода Палеолог. Движимый любопытством, кардинал приказал проследить за ней, куда ходит, где бывает — его неотвратимо тянуло узнать как можно больше о паруснике и о его хозяйке. Но однажды гречанка сама посетила его.

Когда она подъезжала к его дому, Джулио словно почувствовал приближение неведомого и вышел на балкон. Откинув занавес кареты, гречанка подняла лицо. Усталые, поблекшие от бед, но… без сомнения, живые глаза Джованны Борджа взглянули на кардинала, как много лет назад.

Джулио пошатнулся. В один миг в его голове пронеслись воспоминания о слухах, носившихся в Риме и Париже сразу после ее кончины, будто герцогиню де Борджа похитила дьявольская сила и, продав душу Сатане, Джованна обрела вечную жизнь — но гостья уже входила в двери дворца.

— Вассиана Палеолог, византийская принцесса, — громко доложил слуга, и кардинал смог увидеть Джованну уже на расстоянии нескольких шагов. А в том, что это была именно она, он почти не сомневался.

— Прошу меня простить, ваше преосвященство, — почтительно склонилась женщина. — Мне стало известно, что вы собрали самую полную коллекцию полотен великого Боттичелли. О ней говорят при королевских дворах всей Европы. Могу ли я попросить вас показать мне эти творения?

Джулио подал ей мгновенно похолодевшую руку, провел гостью в комнаты, где висели полотна мастера и начал рассказывать о них. Гречанка слушала его весьма рассеянно. Точнее, не слушала вовсе, словно все, что он говорил, было давно и хорошо известно ей. Но перед каждой из картин стояла долго, с глубоким внутренним волнением всматриваясь в женские лики, списанные некогда с герцогини де Борджа, и бледное, благородное лицо ее вдруг словно вспыхивало изнутри.

Волосы ее были черны, и если бы не цвет волос и не глубокая затаенная печаль во взгляде, Джулио готов был поклясться, что перед ним — сама молодая Джованна. Увы, не такая, какой он прежде знал ее — уверенная, дерзкая и победоносная, а уже сдавшаяся и сломленная судьбой.

Перед самым окончанием его рассказа, гостья вдруг повернулась к нему, лицом к лицу, и прямо посмотрела ему в глаза, не произнося ни слова.

— Как к вам попала эта галера? — спросил он без вступлений.

Кардинал чувствовал, что она верно поймет его вопрос. И не ошибся. Она поняла.

— Галера досталась мне от отца, — ответила она.

Джулио вздрогнул. Его пронзило осознание, что она сказала правду. Немного выждав в ожидании новых вопросов, но не услышав более ни слова, гречанка молча развернулась и ушла. А он кинулся в домовую часовню к распятию и в смятении провел оставшиеся до наступления ночи часы, непрерывно молясь.

Когда ночной сумрак окутал бархатно-зведным одеянием притихший вечный город, слуга вошел в часовню и доложил, что в гостиной кардинала ожидает неизвестный человек, который не желает представиться, но настаивает на том, что хорошо знаком с его преосвященством.

Искушенный горьким опытом многолетней римской службы, кардинал избегал непрошеных гостей и был весьма разборчив в приеме посетителей. Но на сей раз внутренний голос подсказал ему, что не надо посылать слугу устраивать пристрастный допрос незнакомцу, надо спуститься вниз самому.

Он так и сделал. Более того, даже приказал уйти слугам, которые обычно сторожили за потайной дверью, спрятанной в гобеленовой обивке комнаты, на случай неожиданного нападения на их хозяина. Кардинал Джулио де Монтероссо спустился к незнакомцу один.

Еще сходя по витой золоченой лестнице в зал, служившей для приема гостей в его римском доме, он окинул взглядом фигуру незнакомца, который ждал его, облокотясь на спинку кресла у разожженного камина, и даже не обернулся на звук шагов. Что-то до боли в сердце знакомое почудилось кардиналу в слегка согбенной фигуре неизвестного посетителя. А когда священник спустился по лестнице и ночной гость повернулся к нему, Джулио чуть не вскрикнул от неожиданности: перед ним стоял исчезнувший много лет назад на галере де Борджа римский ювелир.

Он постарел, поседел, лицо его было испещрено морщинами, но обознаться было невозможно: это был он, тот, кого давно уже считали мертвым не только его друзья и знакомые, но и самые близкие люди.

Вместо приветствия ювелир низко поклонился кардиналу.

— Вы узнаете меня? — спросил он, и голос его, слегка надтреснутый и глуховатый, снова напомнил Джулио о минувших временах.

— Да, но не ожидал когда-либо увидеть вас снова, — признался кардинал. Ювелир грустно улыбнулся.

— Я пришел с поручением, ваше преосвященство, и не займу долго вашего внимания, — сказал он. — Мне поручено передать приглашение моей госпожи посетить ее на известной вам галере завтра в восьмом часу вечера. За вами пришлют карету.

— Но кто ваша госпожа? — с волнением спросил хозяин дворца.

— Вы знакомы с ней, — загадочно ответил ювелир и протянул кардиналу золотой перстень с крупным рубином: на камне золотом были очерчены инициалы — латинские буквы С и В, перечеркнутые властным и всеподавляющим символом победы V. Вензель, знакомый Джулио с юных лет: Чезаре Борджа, герцог Валентине…

— Но как, откуда?! Как это возможно?! — воскликнул Джулио в смятении. Он боялся признаться себе, что означало это приглашение, кто приглашал его. Как?! Но вопрошать уже было некого: ювелир тихо удалился, оставив кардинала наедине с его вопросами и сомнениями.