Икона для Бешеного 2 - Виктор Доценко

Тот, что часто моргал, с недоумением стер кровь с лица. События разворачивались так быстро, что он не успел сообразить, что пора уносить ноги. А когда сообразил и бросился к лестнице, было поздно.

«Туманный» человек, этот странный призрак, даже не потрудился встать у него на пути. Он лишь опустил свою руку, точнее — контур руки, и «моргун» споткнулся о невидимую преграду, выросшую у него прямо под ногами. Споткнувшись об нее, он полетел вниз, по лестнице. Он сделал одну жалкую попытку уцепиться за идеально гладкую поверхность стены, но, благодаря этому, лишь развернулся таким образом, что, падая, моментально свернул себе шею. И так и остался лежать на ступенях, как большая нелепая кукла, раскинув руки и подобрав под себя ноги.

Оставался «щербатый». Вероятно, он был человек бывалый и в нечистую силу не верил. Поэтому и решил попробовать, каково будет этому призраку из тумака, если его прострелят насквозь из пистолета «глок». С этой целью «щербатый» полез в подплечную кобуру. Но случилось невероятное. Он сам не понял, как его пистолет мог начать стрелять сам собой, если он даже не успел просунуть палец в спусковую скобу.

Пистолет выстрелил дважды, обе пули угодили «щербатому» в бок. «Щербатый» упал на колени, все еще автоматически сжимая рукоятку пистолета. Он поднял глаза и увидел, что «туманный призрак» держит свою еле заметную руку прямо перед собой, указательный палец вытянут

Словно завороженный, «щербатый» следил за тем, как указательный палец начал медленно сгибаться. «Щербатый» испуганно замотал головой. Нет, не надо, только не это! Но палец неумолимо сгибался до тех пор, пока не раздался третий выстрел. Получив третью пулю, «щербатый» молча рухнул, лицом вниз, прямо в лужу крови, вытекшую из его товарища, который уже несколько секунд как не подавал признаков жизни.

Дальнейшее Константин помнил смутно. Помнил, как сильные руки Ивана подхватили его, потащили на последний этаж и далее — на крышу. На крыше, обдуваемый свежим ветром, он на время пришел в себя. Вдвоем с Иваном, они промчались мимо изумленных кровельщиков и спустились по пожарной лестнице.

Константину показалось, что этот путь занял целую вечность. На земле ему снова стало нехорошо, Ивану пришлось вновь подхватить его и дотащить до машины. Последнее, что осталось в памяти, прежде чем Константин потерял сознание на добрых полчаса, были двое охранников, которые мчались от подъезда, на ходу расстегивая кобуры. Еще миг — и они остались далеко позади. На большой скорости проскочив к Гоголевскому бульвару, машина Ивана затерялась среди множества автомобилей.

Среди тех, кто имел непосредственное отношение к афере господина Арнольда Критского, был и бандитский авторитет Малюта Сибирский. После провала блестяще задуманной комбинации с чудотворной иконой Софийской Божией Матери дела Малюты оказались в плачевном состоянии.

Нет, со здоровьем у него было все в порядке. Малюта любил говорить, что у него здоровье, как у кремлевского повара Свиридова, который, как известно, готовил «для всех режимов» и дожил до глубокой старости.

Но если не брать в расчет здоровье, то во всем остальном дела у Малюты шли из рук вон плохо.

А все этот Критский, мать его… — в бешенстве скрипел зубами Малюта. — Прав был мой друган Сильвер, когда говорил мне, что я поставил не на ту лошадь! Так ведь откуда тогда было знать!

Действительно, откуда? Денег у Критского было — хоть пруд пруди, а власти — еще больше. Но и то и другое куда‑то исчезло разом, после скандального шоу на телевидении и разоблачения фальшивой иконы. К Критскому зачастили представители налоговых органов, и олигарх сник прямо на глазах.

Сдулся, как гондон дырявый, — так прокомментировал Малюта состояние дел Критского.

Ясен день, после ликвидации империи Критского, Малюта остался не у дел.

Значит, надо остаться при делах, — решил он и… вернулся к банальному рэкету.

Его братва поначалу с рвением взялась за привычное дело, но уже через неделю к Малюте зачастили разочарованные и обозленные бойцы. Оказалось, за то время, что они грелись под боком у Критского, ситуация на рынках и улицах резко поменялась. Торговцы категорически отказывались платить дань, что, по понятиям Малюты и его банды, было делом неслыханным.

Попытались было Малютины «быки» прижать торгашей да владельцев залов игорных автоматов, но не тут то было. Моментально приехал десяток автомобилей, набитых крепкими парнями. Новая «крыша» тут же предложила Малюте либо заплатить за беспокойство и отойти в сторону, либо погибнуть в неравном бою.

Малюта смотрел на представителей нового поколения «крыши» и не узнавал в них прежних пацанов: развязных, с толстыми золотыми цепями на жирных шеях. «Новое поколение» отличалось умеренностью в еде и золоте, зато по жестокости превосходило всех предыдущих.

Что за дела, Малюта?! — орали «быки» на коллективных совещаниях, которые через пять минут превращались в дикую пьянку. — Мы им кто — пугала соломенные?! Рыцари в картонных доспехах?! Ястребы плюшевые?!

Все вернем, — успокаивал Малюта разлагающееся на глазах войско. — Вот увидите, возвратятся к нам сладкие времена.

Сам он не верил собственным словам. Авторитет его стремительно падал. Братва разбегалась, примыкая к более удачливым командам. Малюта посмотрел на это дело и… запил.

На седьмой день беспробудного пьянства, когда Малюта заснул на дорогих льняных простынях, не снимая ботинок, к нему во сне явились его предки.

Надо сказать, что бандитский промысел был у семейства Сибирских в роду и почитался за примерный труд. Еще родители Малюты с гордостью рассказывали ему о его знаменитых предках–разбойничках. Да и стены в комнатах были увешаны портретами молодцев с грубыми, недобрыми лицами — предками рода Сибирских.

Предки собрались вокруг постели Малюты. Сам он лежал ни жив ни мертв, не мог и слова промолвить, лишь со страхом разглядывал ужасные, покрытые многочисленными шрамами лица окруживших его людей. Лица эти ничего хорошего не сулили. Предки были наряжены в дорогие кафтаны, но попадались и одетые в тряпье. Зато у каждого было какое‑то оружие: кремневые пистолеты за широким поясом, кистень в руках, шипастая булава либо просто тяжелая дубинка, отполированная до блеска и покрытая пятнами, о происхождении которых не хотелось догадываться.

Слушайте меня, друга мои, — нарушил молчание самый старый из рода Сибирских. — Когда я с Емельяном Ивановичем Пугачевым обосновался на Иргизе, у заволжских старообрядцев, не думал я, что, зачиная большое дело, занимаемся мы напраслиной.

Точно так, брат Ефим, — охотно подхватил здоровенный парень в высоких персидских сапогах, расшитых золотом. — И мы, со Степаном Тимофеевичем Разиным, когда пошли во главе голытьбы «за зипунами» на Волгу и Каспии, не думали, что дело наше зряшное. Надеялись, знать, на потомков. Думали, что они продолжат дело наше великое!

— Дело наше — простое и сильное, — поддержал крепкий мужичонка в тулупе и с острым топором, торчавшим за кушаком. — Должны мы страну нашу в добром страхе и покорности держать, чтобы род наш, Сибирских, по России славился удалью да отвагой!

А что с этим‑то делать? — подал голос кто‑то из темноты.

Человек подошел ближе, и Малюта с ужасом признал в нем самого страшного из своих предков — Макарку–душегуба. Он в одиночку останавливал на лесных дорогах купеческие обозы и грабил их, не оставляя в живых ни единой человеческой души.

Я так думаю, — промолвил Макарка, вытянув из‑за голенища сапога большой ржавый нож, — порешим Малюту и кровью смоем позор с имени нашего рода.

В комнате протестующе загудели голоса. Большинство было против того, чтобы резать Малюту. Сам Малюта едва успел перевести дух, как тут же ему был вынесен приговор.

Предки дали ему полгода на то, чтобы он отыскал «заподлинную» чудотворную икону Софийской Божией Матери да поставил ее в родовой церкви на Валдае. Церковь придется восстановить, изгнав из нее беса, потому что при советской власти там находился клуб. Через полгода предки придут к Малюте за отчетом и тогда…

И тогда Малюта проснулся. Неизвестно, что происходило в его душе и о чем он думал. Но ровно через два дня, похудевший, чистый, прилично одетый, без малейшего следа пьянства на лице, он появился перед братвой. Его сопровождали шестеро парней, каждый из которых втащил в «офис» Малюты по два тяжеленных баула. Ошеломленной братве Малюта предъявил содержание баулов: валюту и золото.

Никто не знал, откуда у Малюты такое богатство. Ходили слухи, что Малюта пожертвовал своим золотым запасом.

При виде таких денег недовольство братвы враз испарилось. Теперь они готовы были идти за ним хоть к черту в пасть.

Малюта начал с простого: собирать информацию об иконе.

С этой целью он нанес визит президенту одного из московских коммерческих банков, а когда‑то простому «цеховику» Моне, «при советах» занимавшемся пошивом модных бобочек да батников в подвале сокольнического Дома пионеров. Моня давно отошел от швейного дела, а теперь успешно занимался ипотечным кредитованием, поставив дело так, что не он кредитовал, а клиенты кредитовали его через хитро организованную сеть подставных контор.