Гиблое место - Ирина Мясникова

– Слышь, Лариска, если тебе с такой головой можно на работу ходить, то на фига я дезодорантом пользуюсь? – высказал Жмень свое мнение о ее прическе.

– Заткнись, – ответила ему Лариса. Она посмотрела в зеркало на стене и очень себе понравилась.

Жмень оттянул резинку трусов, оглядел свое хозяйство и сказал:

– Скукота! Надо будет тоже такой краской покрасить. Ты где такую купила?

Тут в разговор вмешалась Зарубина.

– Такую красоту могут сделать только профессионалы, – поучительным тоном сказала она. – Ты б, Жмень, лучше у Ларисы адресок салона взял, а то начнешь сам красить, все и отвалится!

– Не отвалится! У меня кремень!

– Шел бы ты, кремень, на занятие, а то оштрафую за опоздание, – рассердилась Лариса.

– Ой, испугался! Ой, уже обкакался от страха! – Жмень заржал и выскочил за дверь.

– А ты чего тут делаешь? – строго спросила она у Зарубиной.

– Вещи собираю, я увольняюсь.

– Как это? – Лариса сначала даже не поняла смысла сказанного.

– Легко и просто, мне Михайлова заявление подписала, уговорила еще две недели отработать и уведомить тебя, чтоб ты мне подыскала замену. – Зарубина нагло ухмыльнулась.

– А чего ж ты мне ничего не сказала? – растерялась Лариса.

– Здравствуйте, а что я сейчас, по-твоему, делаю?

– Погоди, погоди! Где это я тебе замену найду за две недели?

– Ну, знаешь, две недели – это все-таки не два дня. В крайнем случае, сама на моих занятиях попрыгаешь, вспомнишь детство золотое.

– Вот еще! Я тебе увольняться не разрешаю!

– Да ну! Это как это?

– А так это! Сейчас пойду и велю Михайловой, чтоб тебе трудовую книжку не отдавала.

– Прямо так вот и велишь?! Королевишна ты наша! Сдается мне, что ты чего-то напутала, Лариса. Тут вроде бы Михайлова директор, а не Гилберт, и задерживать меня ты не имеешь права. А две недели я отрабатываю только из уважения к Светлане Андреевне! Потому что она попросила. Вот если бы ты попросила, то хрен тебе!

– Ах ты, сука! – Ларисе хотелось вцепиться Зарубиной в лицо, и она с трудом сдерживалась.

– Сама ты сука! И дура! Непроходимая!

Зарубина вышла из тренерской, хлопнув дверью.

Ну надо же! Ну что за люди! Очень хотелось плакать. Лариса развернулась и, наплевав на все, ушла домой. Вот пусть теперь попробуют без нее обойтись. Раз она такая дура непроходимая, раз у нее волосы не того цвета, как положено у старперов, раз она не умеет с людьми работать, раз от нее, такой невоспитанной, весь персонал стонет.

Телефон разрывался весь день как ненормальный. Трубку Лариса не брала. Из принципа. Пусть побегают теперь во главе с Михайловой, узнают, как над главным тренером смеяться. Михайлова пусть сама на аэробике попрыгает! Это тебе не в кабинете весь день сидеть да руками водить из стороны в сторону.

Указания давать, кому и что делать. Указания давать Лариса и сама может! Делов-то!

Часам к семи Лариса смилостивилась, решила, что уже достаточно и томным голосом сказала в трубку: «Аллё». Звонила Юлька-продавец, спрашивала, что случилось, почему Лариса пропустила свои групповые занятия и почему опаздывает на тренировку с женой уважаемого клиента? Почему, почему? Да все потому, по кочану! И она высказала этой дуре все, что про нее думала, абсолютно не стесняясь в выражениях. Именно ей. Конечно, Михайловой она б такого в жизни не сказала, а вот этой пародии на директрису как раз не помешает узнать, что о ней люди думают. Может, сама пойдет потренирует, если так уж она этого клиента уважает. Подумаешь, купил три золотые карты по девяносто тысяч каждая! Эка невидаль! Все включено у него. Небось не в Турции, как включили, так и выключим! Жопу лизать Лариса никому не будет, это занятие для Михайловой и продавцов. Это их прямая обязанность, вот пусть свои обязанности хорошо исполняют, а не над чужими прическами издеваются.

Лариса была очень собой довольна и решила, что обязательно нажалуется на этих идиоток пупсику, когда он придет к ней. Уж ему-то цвет ее волос определенно должен понравиться.

Михайлова

День выдался просто какой-то адский, весь, от начала до конца. В последнее время Михайлова очень часто думала над словами волшебной Тамары. Ох, как же она права! Надо валить отсюда, пока чем-нибудь тяжелым не заболела. С недавних пор Михайлову очень беспокоили боли в груди. Было ощущение, что в грудь вставили спицу. Она посоветовалась с доктором Стасовым, и он всерьез задумался. Сказал, что с этим шутить нельзя, и велел срочно обследоваться в отделении маммологии больницы Академии наук. Дал адрес и телефон завотделением. Сказал, что это лучший специалист в городе. До врача Михайлова все еще не доехала, было некогда, но мысль о том, что с работы надо под благовидным предлогом уходить, застряла в ней крепко. В этот день она сидела и ломала себе голову над тем, как бы преподнести Старкову факт своего ухода таким образом, чтоб его не обидеть. В самый неподходящий момент, когда ей уже показалось, что она нащупала вполне приличную версию, в кабинет к ней ввалилась Вера Зарубина. Михайлова уже просто отчаялась приучить спортсменов хотя бы стучать при входе, не говоря уж о том, чтобы спросить через секретаря, можно ли побеспокоить директрису. Однако Вера Зарубина ей очень нравилась, поэтому она решила обойтись без напоминания о необходимости постучать, прежде чем войти. Зарубина была высокой, яркой брюнеткой с пронзительно-синими глазами. Такая диковинная красота не могла никого оставить равнодушным. При этом девушка эта отличалась покладистым характером, дисциплинированностью и лояльностью. И в отличие от тех спортсменов, которых так не любил доктор Стасов, Вера Зарубина обладала пытливым умом, сообразительностью и отличным чувством юмора. Она положила на стол Михайловой заявление на увольнение и произнесла:

– Все, сил моих больше нет, простите, Светлана Андреевна!

– Верочка! Что случилось? – Михайлова недоумевала. От Веры она такого никак не ожидала. Михайлова очень расстроилась, сразу забыв о том, что сама еще минуту назад думала, как бы поприличней обставить свой собственный уход.

– Светлана Андреевна! Только не обижайтесь, но вы тоже уходите отсюда как можно скорее!

– С чего бы это?

– Тут у нас страшное место!

– Вот еще новости! Почему ты так думаешь? – Ну не говорить же Вере, что Михайлова и без нее все знает, сама только и думает, как бы сбежать под благовидным предлогом.

– Только не смейтесь. Я как только на работу сюда устроилась, со мной странная вещь произошла, приболела слегка. Ну, знаете, по-женски. Оказалось, миома, средненькая такая.

– Миома? В твоем возрасте? – удивилась Михайлова. Вере было двадцать с небольшим.