Огненный пояс. По следам ветра (сборник) - Голубев Глеб Николаевич

В поселке с веселым названием Щебетовка мы свернули с шоссейной дороги на разбитую проселочную. Она скоро привела нас к берегу моря, где прямо на крутом обрыве, над морем, словно висело белое здание биостанции.

Был уже восьмой час вечера. Мы, разбили палатку на склоне горы за огородами, разожгли костер и взялись за приготовление ужина.

Рано утром Василий Павлович отправился на биостанцию и часа через полтора вернулся с известием, что на целую неделю нам дали изящный белый кораблик, которым мы еще вечером залюбовались с горы.

Он оказался рыбачьим тралботом, переделанным специально для недалеких экспедиционных плаваний. Все на нем было крошечное: кубрик с четырьмя койками, капитанский мостик и миниатюрный камбуз. Команда состояла всего из трех молодых загорелых ребят — капитана, моториста и матроса. Звали их Сергей, Женя и Валя.

Наш капитан уверенно вел судно. Перед нами, сменяя друг друга, открывались картины, одна изумительнее другой.

Красноватые мрачные скалы вздымались высоко над нашими головами и, казалось, в любую минуту были готовы сорваться и с тяжким грохотом обрушиться на палубу. Одна екала совсем откололась от горы и повисла над морем, удерживаясь в неустойчивом равновесии вопреки всем законам тяготения. Другая поднималась из воды, словно гигант, мрачно закутавшись в плащ до самых бровей. Она так и называлась — Иван Разбойник.

Некоторые скалы напоминали своими очертаниями то льва перед прыжком, то. женщину с ребенком на руках, то камедные ворота. И каждая имела свое. Имя.

Мы обогнули скалу Парус и вошли в Сердоликовую бухту. Здесь чувствовалась близость Планерского, на пляже виднелось много загорающих.

Это подтвердил и наш капитан:

— Дальше бухт нет, это последняя. А вон там, за мысом Мальчин, уже Коктебельская бухта.

— Ну что же, — сказал Кратов. — Отсюда и начнем!

— Есть! — браво ответил Сергей и скомандовал как заправский капитан: — Стоп машина! Отдать якорь!

Женя, как игрушечный чертик в коробке, исчез в своем люке, а Валя торопливо побежал на нос. Мерный рокот мотора стих, и в наступившей тишине мы услышали, как с веселым плеском упал в воду якорь. Начинался новый этап наших поисков и приключений.

За два дня мы обшарили почти все дно Сердоликовой бухты до глубины двадцати метров — и не нашли ничего, никаких следов древних поселений.

Нырять здесь было необычайно приятно. Дна бухты покрыто гравием и галькой, а берега скалистые. Поэтому вода всегда кристально-чистая, точно в роднике, — стоишь на трапе и каждый камешек виден далеко внизу, на глубине пятнадцати метров. Начинает невольно казаться, что между дном и тобою нет никакой преграды и ты сейчас сорвешься и полетишь на эти камни с высоты пятиэтажного дома.

При каждом погружении мы встречали множество рыбешек. Больше всего попадалось зеленушек. Это небольшие, очень красиво раскрашенные рыбки — ярко-зеленые или синие, иногда с красными и желтыми пятнами, которые придают им какой-то тропический вид. Наверное, их предки забрели в Черное море из далеких теплых океанов, потому что, как рассказывали нам Наши моряки, узнавшие, в свою очередь, это от ученых-биологов, зеленушки не переносят холодной воды и на зиму впадают в спячку, забираясь в расщелины скал и больших камней.

Другой интересной особенностью этих рыбешек являются очень острые и крепкие зубы, каких нет ни у кого из других обитателей Черного моря. Пестрыми стайками плавая у самого дна, они сгрызали с камней наросшие ракушки. При нашем появлении они совершенно не пугались и даже не прерывали своего занятия.

На песчаных участках дна кормились наши старые знакомые барабульки-султанки. У этих рыбешек смешная, сильно скошенная голова, похожая на нож бульдозера. Султанки и действуют как маленькие бульдозеры, ловко разрывая головами песок в поисках рачков и крабов. Мы научились издали узнавать места кормления барабулек по легкой мути, которую они поднимали своими «подкопами».

Встречались и более крупные рыбы. Светлая однажды нырнула в большую стаю резвящейся кефали, и, по ее уверениям, каждая рыбина была чуть ли не в полметра величиной. Дважды я видел акул. Но они держались вдалеке и поэтому вовсе не казались большими и не вызывали тревоги.

Мне привелось видеть, как охотится морской ерш-скарпена. Уродливый, зловещий, грязновато-буротг цвета, весь ощетинившийся колючими плавниками, он неподвижно лежал на дне в тени камней, почти сливаясь с рыжеватыми кустиками цистозиры. Он замер, как убитый, жили только его тупые, злые глаза. Мимо проплывала барабулька. Мгновенный бросок — и она исчезла в прожорливой пасти скарпены. А эта гадина, которую недаром рыбаки называют «помесью жабы с драконом», снова замерла в засаде, поджидая новую добычу.

Вид у скарпены какой-то доисторический: вся она покрыта шишками и буграми непонятной грязноватой раскраски, глаза тусклые, мрачные, угрожающие. В кипящей ухе он оказался бы куда приятнее, хотя бы на вкус. Но я поостерегся его трогать, вспомнив рассказы рыбаков о ядовитых колючках. Они у него в спинном плавнике. Голыми руками его не возьмешь, а остроги или ружья у меня, увы, не было.

Да и с убитым морским ершом, как ни заманчиво добыть его для ухи, нелегко справиться под водой. Насадить его просто на кукан, как других рыб, нельзя: пока доплывешь до берега, весь непременно исколешься. Единственный выход — тут же, прямо под водой, остричь у него все ядовитые колючки. Но не станешь же для этого брать с собой ножницы на морское дно!

Теперь, когда «Алмаз» с опытными рыбаками плавал далеко, нам приходилось самим добывать себе свежую рыбку к обеду и ужину. Этим занимались дневальные, ныряя в маске с подводным ружьем. Но и остальные не упускали случая загарпунить зазевавшуюся рыбешку.

Шип хвостокола

Наступала осень, времени удавалось мало, а следов загадочной крепости мы все не находили. Решили перебираться в соседнюю бухту Барахты.

Для первого погружения нам с Наташей досталось место у подножия скалы. Рядом работали Светлана и Михаил.

Подплыв к скале, я начал опускаться. Солнечные лучи пронизывали воду до самого дна и переливались на крупной гальке. Местами среди камней виднелся чистый песок. Он был почти белый и шелковистый на ощупь.

На обломках камней, валявшихся у подножия скалы, покачивались длинные алые ленточки каких-то водорослей. Глубина здесь не превышала пяти метров, поэтому их яркий, сочный цвет почти не тускнел от поглощения света водой.

Наташа показала мне большой палец, выражая свой восторг, и поплыла дальше в сторону открытого моря. Так мы договорились еще на берегу. Искать среди камней она боялась. А я начал методически, метр за метром, осматривать дно у подножия скалы.

Прошло уже минут пятнадцать, как вдруг серое облачко мути, поднявшееся левее над леском, привлекло мое внимание. Наверное, там пасутся барабульки? Но сколько я ни всматривался, ни одной рыбешки не видел. А притаиться им негде, кругом чистый белый песок.

Это меня заинтересовало, и я подплыл ближе. Мне показалось, будто на светлом фоне песчаного дна проступают слабые контуры непонятного предмета. Там словно что-то пряталось под слоем леска.

Сердце у меня дрогнуло. Неужели мне опять повезло и я первый наткнулся на след древнего поселения?! Мне показалось, что в песке находилась мраморная плита. Может быть, с надписью…

Я протянул руку, чтобы смахнуть с нее песок… и в тот же миг ощутил страшный удар, словно в ладонь вонзилась сразу сотня острейших кинжалов. Плоское, точно блин, гибкое тело взвилось перед моим лицом, подняв облако, песка. Черные и белые полосы замелькали в глазах…

Первое, что я увидел, открыв глаза, было высокое синее небо и вонзившееся в него острие мерно качавшейся мачты. Я лежал на палубе нашего тралбота на мокром матраце. Рядом сидела Светлана и читала книжку. Заметив, что я очнулся, она торопливо наклонилась ко мне и сказала: