Рассказы о привидениях - Монтегю Родс Джеймс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
(Тут прокурор неожиданно умолк и принялся перебирать бумаги. И мне, и другим это показалось примечательным, ибо такого человека нелегко привести в замешательство.)
Лорд главный судья. Господин прокурор, что это за происшествие?
Прокурор. Престранное, ваша честь, и, признаюсь, ни в одном из дел мне прежде не встречалось ничего подобного. Говоря кратко, господа, обвинение намерено представить доказательства того, что Энн Кларк видели после пятнадцатого мая, то есть тогда, когда ее уже совершенно точно не было в живых.
(Шум и смех в зале. Суд призвал присутствующих к тишине, что было исполнено…)
Лорд главный судья. Господин прокурор, отчего бы вам не обождать с этим рассказом неделю? Как раз будет чем в Рождество кухарок пугать. (Все, в том числе подсудимый, вновь засмеялись.) Помилуйте, что за вздор?! Привидения, рождественские пляски в тавернах… Решается судьба человека! (Подсудимому.) А у вас, сэр, тоже не имеется особых поводов для веселья. Не для того вас сюда привели. Насколько я знаю господина прокурора, у него явно что-то еще заготовлено. Продолжайте, господин прокурор. Простите за, возможно, излишнюю резкость, но вы же понимаете, что сегодняшняя обвинительная речь весьма необычна.
Прокурор. Как никто понимаю, ваша честь, и подхожу к ее завершению. Обвинение намерено представить свидетельства того, что в июне месяце тело Энн Кларк с перерезанным горлом было обнаружено в пруду и там же нашли нож, принадлежащий подсудимому, что сам он предпринимал попытки извлечь сей нож из воды, что коронерское следствие установило вину подсудимого и, согласно закону, правосудие должно было вершиться в Эксетере, однако от имени подсудимого был подан иск о невозможности произвести беспристрастный суд в его родном графстве, вследствие чего, по особой милости, процесс был перенесен в Лондон. Приступим же к допросу свидетелей.
Далее суд приобщил к делу показания, подтверждавшие факт знакомства подсудимого и Энн Кларк, и результаты коронерского расследования. Опускаю эту часть заседания, поскольку она не представляет особого интереса.
После вызвали и привели к присяге Сару Арскотт.
Прокурор. Чем вы зарабатываете на жизнь?
Сара. Я – хозяйка «Нью инн» в (опущено).
Прокурор. Вы знакомы с подсудимым?
Сара. Да, он часто у нас бывал с прошлого Рождества.
Прокурор. Знали ли вы Энн Кларк?
Сара. Да, и очень хорошо.
Прокурор. Расскажите суду, какова она была наружностью.
Сара. Низкорослая, толстая… Не знаю, что еще суд хочет услышать.
Прокурор. Приятственна лицом?
Сара. Нет, такого никак не скажешь. Совсем наоборот. Бедное дитя! Широкое лицо, щеки вислые, и кожа цветом как у лягухи.
Лорд главный судья. О чем вы толкуете? Как у кого?
Сара. Прошу прощения, ваша честь. Эсквайр Мартин однажды при мне сказал, что с лица она ну точно лягуха. Так оно и было.
Лорд главный судья. Неужели? Можете пояснить, что означает это слово, господин прокурор?
Прокурор. Ваша честь, так сельчане называют жабу.
Лорд главный судья. А, жаба! Ладно, продолжайте.
Прокурор. Расскажите суду, что за случай произошел с подсудимым в вашем трактире в мае.
Сара. Дело было так, сэр. Часов в девять вечера, после которого Энн Кларк не вернулась домой, хлопочу я по хозяйству. Одна, только Томас Снелл еще в трактире. На дворе непогода. Зашел эсквайр Мартин, заказал выпить. Я возьми да и пошути по-доброму, мол, зазнобу свою ищете, сквайр? Он как взбеленится, я аж пожалела, что так сказала. Еще удивилась изрядно, прежде-то мы с ним всегда о ней пошучивали.
Лорд главный судья. О ком?
Сара. Об Энн Кларк, ваша честь. До нас еще не дошла весть о его обручении с молодой леди, иначе я бы вела себя обходительнее. Ничего я не ответила, но малость рассердилась, вот и принялась напевать себе под нос песенку, под которую они с Энн танцевали в первую встречу, чтобы, значит, досадить ему. Он сам всегда ее певал на нашей улице. Я ее частенько слыхала. «Выйдешь ли, голубушка, погулять и со мною станешь ли толковать?» Потом отлучилась я за чем-то на кухню и знай себе все напевала эту песенку, да уже погромче и посмелее. И вдруг мне почудилось, что на дворе кто-то откликнулся, но я подумала, это ветер посильнее завыл. Перестала я петь и явственно расслышала, как пропели: «Выйду я к вам, сударь, погулять, стану с вами, сударь, толковать». А голос-то Энн Кларк!
Прокурор. Отчего вы так решили?
Сара. Тут было бы мудрено обознаться. Голос у ней визгливый был, от него всегда жутко делалось, особливо когда она пела. В деревне ни у кого не выходило ее передразнить. Возрадовалась я, стало быть, голос ее услыхав. Мы все тревожились, не зная, что с ней сталось. Малохольная была, но сердцем добра и нравом кротка. Воскликнула я невольно: «Дитя, слава богу, ты вернулась!», поспешила в залу да к двери и мистеру Мартину на ходу говорю: «Сквайр, зазноба ваша нашлась, позвать ее?» У него такой вид сделался, будто смерть его настает. Схватил он меня и кричит: «Стой, женщина! Ради всего святого!..» А самого трясет всего. «Вы что же, не рады, что бедное дитя нашлось?!» – возмутилась я и кричу Томасу Снеллу, мол, меня сквайр не пускает, иди на двор да кликни Энн. Только он дверь открыл, как порывом ветра загасило две свечи, которые в трактире всего-то и горели. Темень наступила, чувствую лишь, эсквайр Мартин меня выпустил и как будто повалился на пол. Минуты две я возилась со свечой, а пока искала лучину, вроде кто-то протопал по комнате, а вот потом точно дверца буфета открылась и закрылась. При свете вижу: эсквайр Мартин лежит на скамье, весь белый и в поту, видать в беспамятстве; руки что плети повисли. Бросилась было к нему, но тут заметила, что дверцей буфета зажато нечто, похожее на подол платья, а я ведь слышала, как дверца хлопнула. Вот и подумалось мне, что тот, кто забежал в дом, прячется в буфете. Подошла я да пригляделась: точно, краешек домотканого черного плаща и коричневого подола торчат из-под дверцы, будто некто забился внутрь и скрючился там.
Прокурор. Так что это было за одеяние?
Сара. С виду женское платье.
Прокурор. И чье же? Знаете хозяйку?
Сара. Самое обычное. В нашем приходе у многих женщин такие.
Прокурор. И у Энн Кларк?
Сара. Именно такое она и носила, но
