Дама в черном - Гастон Леру

Бедняжка, измученная долгим отсутствием Старого Боба, нашла ее «внушающей беспокойство» и последовала за мной на ловлю устриц. По дороге она сообщила, что ее дядя и прежде не прочь был выкинуть какой-нибудь фокус, и что она все это время надеялась на его скорое возвращение. Но теперь ее мучает мысль об ужасной ошибке, в результате которой Старый Боб мог сделаться жертвой мести Дарзаков. Она пробормотала сквозь свои прекрасные зубки несколько нешуточных угроз по адресу Дамы в черном и прибавила, что ее терпения хватит только до полудня.

Мы начали добывать устриц для Рультабиля, причем оба сняли туфли и вошли в воду. Голые ножки госпожи Эдит, которые я увидел в море у мыса Гарибальди, гораздо более нежны, чем самые замечательные раковины. Они заставили меня позабыть даже об устрицах для Рультабиля, и он определенно остался бы без завтрака, но молодая женщина работала весьма прилежно и целеустремленно. Она шлепала по мелководью и, сгибаясь, пробиралась ножом под камни с порывистой грацией, которая делала ее невыразимо очаровательной. Вдруг мы одновременно выпрямились и прислушались. Со стороны скал доносились какие-то крики. У входа в грот с поэтическим названием Ромео и Джульетта группа людей жестами звала нас на помощь. Гонимые одним и тем же предчувствием, мы быстро достигли берега и узнали, что два рыбака, привлеченные стонами, обнаружили в одной из ям этого грота какого-то человека. Несчастный, должно быть, провалился туда по неосторожности и долгое время пролежал без сознания.

Мы не ошиблись. Вскоре из глубины расщелины извлекли Старого Боба в весьма плачевном состоянии. Его великолепный черный редингот был выпачкан, измят и разорван. Госпожа Эдит не могла удержаться от слез, особенно когда выяснилось, что у пострадавшего вывихнуты ключица и лодыжка. Бедняга был бледен, как умирающий.

К счастью, все это было не опасно. Через десять минут он уже лежал в своей постели под сводами Четырехугольной башни. Но, удивительное дело, этот упрямец наотрез отказался раздеться и не расставался со своим рединготом. Взволнованная госпожа Эдит осталась у его изголовья. Однако, когда прибыли врачи, Старый Боб потребовал, чтобы она немедленно удалилась из Четырехугольной башни, и приказал даже запереть дверь.

Эта неожиданная предосторожность весьма нас удивила. В ожидании новостей Дарзаки, Артур Ранс и я собрались во дворе Карла Смелого. Стоявший в стороне папаша Бернье хитро на меня поглядывал. Выйдя из башни, госпожа Эдит направилась к нам.

— Будем надеяться, — сказала она, — что все обойдется. Старый Боб еще крепок. Я заставила его все рассказать, и что же вы думаете? Этот старый шут собирался украсть череп у князя Галича. Ревность ученого! Мы все вместе посмеемся над ней, когда он поправится.

Дверь Четырехугольной башни приоткрылась, и на пороге появился бледный и взволнованный Вальтер — верный слуга Старого Боба.

— Ах, мадемуазель, — сказал он, — Старый Боб весь в крови. Он не хочет никому об этом говорить, но надо же его спасти.

Госпожа Эдит сразу исчезла в Четырехугольной башне, а мы все не решались даже двинуться с места. Вскоре она появилась вновь:

— Это ужасно! У него вся грудь разорвана.

Я предложил ей руку, чтобы она могла на нее опереться, так как, Артур Ранс совершенно неожиданно отошел от нас и прогуливался теперь по двору вдоль стены, заложив ладони за спину и посвистывая. Я искренне пытался утешить госпожу Эдит, чего нельзя сказать о Дарзаках.

Рультабиль появился в замке через час после этого происшествия. Я издали увидел его на берегу моря и побежал навстречу. Не успел я задать и первого вопроса, как он сразу же прервал меня и поинтересовался, хорош ли улов. Однако его инквизиторские приемы уже не могли меня обмануть. Что ж, хитрость за хитрость.

— Прекрасный улов, — ответил я, — удалось выудить Старого Боба.

Рультабиль вздрогнул и, пораженный, остановился, но я все еще полагал, что он притворяется.

— Полно, Рультабиль, — сказал я, — вы же прекрасно знали, куда направляете нас на ловлю своей запиской.

Рультабиль удивленно посмотрел на меня.

— Вы даже не понимаете сейчас значения своих слов, мой дорогой Сэнклер, — ответил он, — иначе бы я просто обиделся на вас за подобное обвинение.

— Какое обвинение? — не понял я.

— Вы полагаете, что я мог оставить Старого Боба в глубине грота, зная, что он умирает?

— Успокойтесь, старик и не думает умирать. Всего лишь вывих ноги и повреждение плеча — это не очень серьезно. Зато его побуждения стары как мир: он утверждает, что намеревался похитить череп у князя Галича.

— Какая глупая мысль! — усмехнулся Рультабиль. Он наклонился и посмотрел мне прямо в глаза. — И вы верите в эту историю? А других повреждений у него нет?

— Есть и другая рана, — ответил я, — но доктора считают ее неопасной. Какая-то царапина на груди.

— Царапина на груди! — воскликнул Рультабиль. — И что же это за царапина?

— Не знаю, я не видел ее. Старый Боб необычайно стыдлив и не пожелал снимать перед нами свой редингот, прикрывающий эту рану. Мы бы ничего и не подозревали, но о ней рассказал Вальтер, напуганный большой потерей крови.

В замке мы встретили поджидавшую нас госпожу Эдит.

— Мой дядя не подпускает меня к себе, — растерянно сказала она, — это непостижимо.

Я никогда еще не видел ее такой испуганной и растерянной.

— Сударыня, — ответил репортер, церемонно отвешивая нашей очаровательной хозяйке глубочайший поклон, — на свете нет ничего непостижимого, если даешь себе труд немного поразмышлять.

И он поздравил ее с тем, что она вновь обрела своего дядю в тот самый момент, когда окончательно сочла его погибшим. Госпожа Эдит, прекрасно осведомленная о предположениях Рультабиля, уже собиралась ответить достойным образом, но в этот момент появился князь Галич. Узнав про несчастный случай, он пришел осведомиться о здоровье Старого Боба. Госпожа Эдит успокоила его относительно авантюры своего неугомонного дядюшки и просила князя простить ее родственнику чрезмерную любовь к наиболее древним черепам человечества. Князь лишь вежливо улыбнулся, узнав, что Старый Боб собирался его обокрасть.

— Вы найдете свой череп в глубине грота, — сказала она, — куда он упал вместе с моим дядей. Старый Боб сам мне это сказал. Так что за свою коллекцию вы можете быть спокойны.

Князь расспросил ее о подробностях этой истории, которая, по всей видимости, весьма его занимала. Госпожа Эдит объяснила, что, по словам Старого Боба, он покинул форт Геркулес через сообщающийся с морем колодец. Едва она это произнесла, как я тотчас же вспомнил исследование воды на соленость, проведенное Рультабилем, и закрытую им крышку колодца. Ложь Старого Боба стала для меня очевидной. Для всех присутствующих, на мой взгляд, это также должно было быть абсолютно ясным, разумеется, пожелай они себе в этом признаться.

Госпожа Эдит сообщила также, что Тулио ждал Старого Боба в своей лодке внизу, возле устья колодца, и высадил его затем у пляжа перед гротом Ромео и Джульетты.

— Сколько окольных путей, когда можно было просто выйти через ворота, — не смог удержаться я от замечания.

Госпожа Эдит с упреком посмотрела на меня, и я пожалел, что выступил против нее так явно.

— Во всей этой истории, — заметил князь, — есть один довольно странный момент. Дело в том, что позавчера утром Палач моря приходил ко мне попрощаться перед отъездом в Венецию, откуда он родом. Тулио сел в поезд, который отправлялся около пяти часов вечера, в этом я абсолютно уверен. Как же он мог перевозить Старого Боба на следующую ночь в своей лодке? Во-первых, его здесь не было, а во-вторых, он продал эту самую лодку перед отъездом, решив сюда больше не возвращаться.

После некоторого молчания князь Галич продолжал:

— Все это не имеет большого значения, главное — чтобы ваш дядя поскорее оправился от ран. И кроме того, — добавил он с еще более очаровательной улыбкой, чем все предыдущие, — не поможете ли вы мне отыскать пропавший из грота камень? Признаки его я вам сейчас опишу: это острый камень, длиной около двадцати пяти сантиметров, причем одна из его сторон заточена в форме скребка. Короче говоря, это самый древний скребок человечества, который мне очень дорог. Узнайте, пожалуйста, у вашего дяди, куда он девался.

Госпожа Эдит немедленно пообещала князю предпринять все необходимое, чтобы драгоценный скребок не затерялся. Это обещание было дано с известным высокомерием, что мне очень понравилось. Князь попрощался и ушел, а мы, повернувшись, увидели Артура Ранса. Все это время он, вероятно, стоял неподалеку, слышал весь разговор и теперь размышлял о том, что услышал. По своему обыкновению, американец покусывал резной набалдашник трости, задумчиво насвистывал и смотрел на госпожу Эдит таким странным взглядом, что она, в конце концов, рассердилась.