Таня Гроттер и колодец Посейдона - Дмитрий Емец

– Коллега, рад вас видеть!.. Позвольте прочитать вам приветственную поэму! Четыреста тридцать строф, каждая из которых завершается добрым и трогательным сглазом! – обратился он к Бессмертнику, заключая его в свои влажные, пахнущие туманом объятия.

Кощеев поморщился, как от зубной боли.

– В другой раз! Сейчас я занят! – сказал он, вежливо отводя пергамент пальцем.

– Поздно! Вы дотронулись до моего пергамента! – торжествующе сказал Абдулла.

– Ну и что, любезный? Говорю вам: я занят!

Абдулла захихикал.

– Дела придется отложить. Коснувшись пергамента, вы приняли на себя некоторые… э-э… смертельные обязательства. Теперь, чтобы снять проклятие, вам придется не только дослушать поэму до конца, но и выучить наизусть не менее десяти строф. В противном случае, извиняюсь, ваша агония будет длиться до конца вашего бессмертия! Я бы подсказал вам отвод, но его попросту не существует.

Бессмертник Кощеев застонал, признавая поражение, и с величайшим унынием стал искать глазами Графина Калиострова и мага Тиштрю.

На стене появилась Грызиана Припятская, мокрая и злая. За Грызианой тащилась вся ее свита – режиссер, звукорежиссер, гример, оператор… На плече у ведьмы, распушив округлую котлетообразную бородку, сидел плохо просушенный гном.

– Эй вы там! Распорядитесь кто-нибудь, чтобы из океана выловили мою карету! Гарпий можете не вылавливать – я их уже прокляла! – заявила Грызиана.

Ее глазки рыскали по стене. Заметно было, что хитрая ведущая с Лысой Горы уже почуяла, что в Тибидохсе что-то не так, и теперь жаждала обнаружить подходящего донора для выпытывания у него информации. И такой донор вскоре нашелся. В толпе, доброжелательно мигая глазками, прорисовалась Верка Попугаева.

Грызиана поманила ее к себе наманикюренным пальчиком.

Узрев возможность измены, Склепова хотела было кинуть в бой магфиозных купидончиков, но, прежде, чем она успела отдать приказ, на нее насел Шейх Спиря. Атакующий полузащитник со славянскими корнями подпрыгивал на месте от радости, что видит Гробыню.

– Ты полетишь со мной, Склеппи? Я рассказал о тебе своим родным! Я запру тебя в гареме с видом на нефтевышку! Я подарю тебе верблюда!.. – забормотал он.

Лишь минуту спустя Гробыне удалось избавиться от назойливого Шейха. Однако Верка Попугаева и Грызиана к тому времени исчезли.

– Через десять минут Грызиана будет знать все! Хотелось бы мне понять, состоится ли завтра матч, – мрачно сказала Склепова Гуне Гломову.

– Гломус вломус! Пусть попробуют свалить на базаре! Хотя не-а, не свалят… Не выгодно им будет без победы сваливать, – почесав затылок, заявил Гуня.

Хоть он был и не семи пядей во лбу, суть он всегда понимал верно.

Окончание дня получилось безумным. Ни Безглазый Ужас, ни Абдулла палец о палец не ударили, чтобы помочь принять гостей из Магфорда.

– Друг мой, я давно призрак… Где мне помнить о жалких потребностях человеческих тел, вечно голодных и уставших, страдающих от холода и насморка? Сами заботьтесь о жалкой плоти ваших ничтожных гостей, пока она не рассыпалась прахом! – назидательно заявил Ягуну Безглазый Ужас и, по рассеянности забыв на столе у внука Ягге свою голову, полетел по каким-то туманным делам.

Ягун отправился к джинну Абдулле и нашел его в библиотеке, витавшим между стеллажами.

– Что будем делать с гостями, Абдулла? – спросил он.

Джинн отвел рассеянный взгляд от книжных корешков.

– О, вечные врата, что за вопрос! Яд у меня в столе. Неужели самому сложно взять? – спросил он ворчливо.

Ягун покрутил пальцем у виска и поплелся к выходу из библиотеки. Он уже понял, что все заботы по приему легли на их плечи.

До позднего вечера Ягун, Таня, Ванька Валялкин, Шито-Крыто и даже оставивший этюдник Бейбарсов носились как сумасшедшие, расселяя гостей в пустующих комнатах. Особенно сложно оказалось угодить тете Настурции. Она потребовала поселить ее в кабинете Сарданапала, но и тут осталась недовольна.

– Я буду жить в этих трущобах? Что это за линялая тряпка? – спросила она презрительно, озирая роскошный персидский ковер – гордость исчезнувшего академика.

На плече у нее с дымящей трубкой в зубах сидел одолженный у Грызианы гном-переводчик. Он ехидно перевел вопрос. Искупавшись в океане, гном простудился.

Ванька пожал плечами.

– Скажи хозяйке, если ей не нравится, мы можем поселить ее в берлоге Тарараха. Правда, там медведь бродит. Пахнет от него ужасно, но лет через десять он станет принцем, это верняк. А я пошел. Мне еще Грызиану надо куда-то пристроить. Она уже заявила, что ей нужна просторная комната с большими окнами и видом на водоем, обставленная просто и конструктивно, с созидательной аурой и здоровым античным духом. Я думаю спровадить ее в караулку к Пельменнику. Ров оттуда точно виден…

Обнаружив, что Ванька собирается уйти, тетя Настурция ловко подцепила его ручкой зонта за шею.

– Так и быть, я остаюсь в этом клоповнике! Но это что, весь сервис? Быстренько сбегай и принеси мне три бутылки минеральной воды запивать витамины! Учти, вода должна быть с газом, но без пузырьков! А теперь марш, глюпый мальчик, марш! – приказала она и, прежде чем Ванька успел опомниться, небрежно уронила ему на ладонь зеленоватый кружочек жабьей бородавки.

Вспыльчивый Ванька побагровел. Он пробормотал заклинание, а в следующий миг тетю Настурцию уже сбило с ног бурлящим потоком, который понес ее к окну.

– Ненавижу сырость! И зачем я покинул алмазные копи? – застонал гном. Он сиганул с плеча тети Настурции и ловко повис на люстре.

– Ну как газированная вода? Надеюсь, пузырьков не было? – спросил Ванька.

Он изумленно уставился на свою руку. Признаться, он сам не ожидал такого эффекта. Да, он хотел душ, но чтобы такой! Так вот в чем дело – на его руке, кроме его собственного, был перстень Поклепа. Неудивительно, что самое простое заклинание так сработало – от двух-то перстней.

Вода схлынула. Тетя Настурция, похожая на плохо выжатую в стиральной машине моську, гневно визжала, топая ногами.

– Я извиняюсь. Лично я тут ни при чем… Она спрашивает, как тебя зовут! Имя, фамилия. Она будет жаловаться в Магщество и на Лысую Гору, – наплевательским голосом осведомился с люстры гном.

– Пусть жалуется. Ванька Валялкин. Пятый курс.

Гном перевел. Тетя Настурция фыркнула и вдруг осадила назад, как лошадь, которой окоротили поводья.

– Вайлялька? Тот Вайлялька, что хотел убить Гурия и бежал из Дубодама! Монстр! Подросток-чудовище! Я обещаю, ты снова отправишься в Дубодам! – взвизгнула она.

– Что она говорит? – спросил Ванька.

– Она просит, чтобы ты снял меня с люстры! И вообще приглашает тебя… э-э… в гости! – заявил хитрый гном.

Когда за Ванькой закрылась дверь, тетя Настурция плюхнулась в высокое кресло академика и, отобрав у гнома трубку, сунула ее в угол рта. Гном, чихая в рукав, с изумлением наблюдал за ней.

– О, зоус рашенс! – сказала тетя Настурция и, достав из рукава маленький, очень изящный зудильник, попыталась связаться с Магфордом.

Зудильник не работал. Тетя Настурция собрала в складки кожу на лбу, выпустила клуб дыма, принявший очертания черепа, и пасмурно задумалась. Гном так распереживался, что, чихая в очередной раз, откусил себе пуговицу на рукаве.

Таня с Ягуном заканчивали расселять команду Магфорда в правом крыле Жилого Этажа. Принц Омлет, Шейх Спиря и О-Фея-Ли-Я принялись было морщить носы и жаловаться на маленькие комнаты, но Гробыня решительно составила в угол их метлы и, окружив гостей магфиозными купидончиками, увела всех в Зал Двух Стихий.

– Чего тут сидеть пауков разглядывать? Прошвырнемся, перекусим! По лагману, по плову, по шурпе, по шашлычку из мидий, по шаурме! Один золотой человек, мародер по призванию и поэт в душе, недавно помог мне обнаружить несколько отличных трофейных скатертей-самобранок с восточной кухней! – заявила она.

Гломов польщенно хмыкнул. Мародер по призванию и поэт в душе был, конечно, он, Гуня, собственной персоной. Скатерти он нашел в личном ларе Соловья О.Разбойника в состоянии крайней ветхости. Должно быть, они лежали там давно, со времен, когда Соловей разбойничал.

– Шашлык – это хорошо. Только, умоляю тебя, Гробби, сегодня без hleb-and-sol! – попросил Гурий Пуппер. Страшный русский hleb-and-sol остался кошмарнейшим воспоминанием его детства.

Гробыня передернула плечами.

– Да уж не трясись! Стану я, молодая и красивая, на тебя хлеб-соль переводить! Проголодаешься – в столовку сбегаешь!

Гурий выглядел несчастным. Бедному Пупперу пришлось целый час скандалить с тетей Настурцией, которая требовала, чтобы Гурий спал вместе с ней в кабинете Сарданапала. Под конец тетя Настурция уступила, но потребовала, чтобы с Гурием лег верный Прун. Гореанна же должна была всю ночь прохаживаться по коридору со сглаздаматом.