Полный назад! «Горячие войны» и популизм в СМИ - Умберто Эко

Согласно подобной логике, если судья зачитывает нам обвинение, он замешан в заговоре. А если он вынесет оправдательный приговор (или прекратит дело за сроком давности), он честен и неподкупен. Все равно что сказать (и до этого дойдем?): «Экономист» — мусор, потому что осуждает Берлускони, а «Таймс» — образец великолепной журналистики, потому что отзывается о Берлускони более снисходительно. Чем могут кончиться проявления столь неописуемого варварства?

Литература, конечно, — не одно и то же с политикой. Но я в жизни своей не слышал от писателя (сколь угодно тщеславного), что раз его роман разругали в литературном приложении к «Нью-Йорк Таймс», то это авторитетнейшее издание — не что иное как мусорный листок. Или что против него соткан заговор (в случае «Нью-Йорк Таймс») демоплутожидовствующими критиками. Если бы он сказал такое, мы решили бы, что его «эго» поражено элефантиазом.

Разумеется, существуют государства, в которых, стоит иностранному журналу дурно отозваться об их правительстве, как продажа этого журнала запрещается, а из местных газет вычеркивают самомельчайшие намеки на эту полемику. Но те как раз и суть страны под диктатурой, а некоторые из них — банановые республики. Да кстати, коль на то пошло, нужно ли так уж сильно презирать их за «банановость»? У них правительства, с которыми договариваться, должно быть, приятно, поскольку мы видим, что солидные и богатые господа, имен которых называть не будем, заключают с ними хорошие коммерческие сделки и переводят на банановые берега (в оффшоры) свои солидные капиталы.

Еще когда мы не знали исхода выборов, представители зарубежной прессы выражали озабоченность не исключенной победой Берлускони, а у нас кое-кто жаловался на иностранное вмешательство, что, мол, Италию воспринимают как банановую республику. По окончании выборов, газеты на разных языках в разных странах стали громить нашего предсовмина за опрометчивые его сентенции насчет превосходства Запада над Востоком, за удивительные законы, которые эти варвары (носители диких, непостижимых языков) истолковывали в том духе, что новое правительство извлекает личную выгоду из служебного положения. На это опять-таки Берлускони довольно резко огрызался. Линия поведения, избранная им и его соратниками, была следующей: газеты во всем мире все сплошь левацкие, вся пресса пляшет под дудку левых интеллигентов, поэтому публикует всякую диффамацию в адрес нашей с вами возлюбленной Италии. Таким образом нарисовалась усердно тиражируемая картинка: Д'Алема, Фассино или Рутелли[225] берутся за телефон, набирают главного редактора испанской, французской или, допустим, британской газеты (не исключая и газет консервативных) и велят им публиковать статьи против синьора Берлускони. Те щелкают каблуками, отвечают «Есть!», напитывают ядом перья и наперебой кропают гадости про шельмуемого (или уже ошельмованного) нашего председателя совета министров.

Эта картинка отражает достаточно мафиозное представление о международной печати. И вдобавок, наверно, лишь сегодня мы в полной мере отдаем себе отчет, до чего в этой картинке ярко видит себя сам наш достопочтенный предсовмина Берлускони. Только сегодня, когда он, со своей стороны, открыто потребовал от административного совета гостелевидения уволить нескольких журналистов, упорно ему не льстивших.

Ну, я согласен влезть в его шкуру. Может, заговор, обличаемый Берлускони, существовал? И до сих пор существует? Иностранные спецкоры в Италии — рабы наших итальянских левых? Но тогда, если Рутелли, Фассино и Д'Алема имеют власть над крупнейшими газетами всего мира, независимо от политической ориентации этих газет — дабы поднять международный престиж Италии, следовало бы передать им быстро, и даже немедленно, всю власть в нашем государстве.

Дальше в лес — больше дров. В какой бы форме ни высказывались суждения зарубежных оппонентов, совершенно очевидно, что Жоспен[226] и Ширак в ходе своей избирательной кампании кивали на Берлускони и на итальянскую ситуацию как на отрицательный пример, которым можно только отпугивать.

Чтоб собрать голоса французов, они всемерно обещали с трибуны: выбирайте нас, мы не будем действовать так, как действует Берлускони.

Для политиков этот прием не новость. Многие избирательные кампании строились на обещаниях не делать как советские руководители. Не поступать как Хайдер. Не следовать примеру нацистов. Не повторять методы Сталина. Многие кандидаты клялись не доводить страну до разрухи, до которой были доведены страны под управлением Иди Амина Дада, Франсуа Дювалье[227], Саддама Хуссейна и прочих, иже с ними. Хорошо. Видя, что Жоспен, социалист, бывший троцкист и протестант, употребляет имя Берлускони в качестве ужасного жупела, мы не удивляемся. Жоспен ведь приспешник (с точки зрения «Полюса итальянских свобод») международной клики коммунистов. Но видя, что к тому же хору присоединяется и голос Ширака, самого заядлого после Тэтчер представителя европейских правых, слыша, как Ширак говорит своим французам: «Голосуйте за правый фронт. Мы совсем не похожи на Берлускони», — поневоле мы призадумываемся. Тут уж вероятность, будто Д'Алема, Рутелли и Фассино взяли трубку и напели в уши Шираку, что он должен поддержать их игру, — мне кажется малоправдоподобной.

Возникает сомнение. Надеюсь, оно возникнет и у многих сторонников «Полюса». Что если часом наш любимый предсовмина делает все, чего ни один председатель Совмина, ни в одной стране, ни одной веры, ни одного цвета кожи, не имеет права делать? Все мы с вами — каждый в своей области — кто в промышленной, кто в коммерческой, кто в культурной — налегаем на весла, чтобы повысился престиж нашей Италии во всем мире. А что делает с веслами наш премьер-министр? Он гребет или табанит?

Сейчас как раз начинается дискуссия по поводу того, что американцы вчера объявили спокойнейшим образом, что Италия примет участие вместе с ними в войне в Ираке. Тут у нас в Италии все обалдели, не исключая премьер-министра, который что-то залепетал оправдательное на эту тему (еще бы — начнем с того, что подобное решение может принимать только парламент). Каверза Буша, дабы подстегнуть Италию к действию? Конечно, нет. Вопрос культурной антропологии.

Что такое американцы — трудно сказать. Их нация складывалась из пионеров — англосаксов/белых/протестантов, из евреев, итальянцев, ирландцев, поляков, пуэрториканцев и еще кого угодно. Чтоб из этого всего смогла составиться нация, нужно было, чтобы во всеобщем сознании укоренился основной принцип, который потом при случае предоставляет и основу для патриотического самоопределения. Принцип крайне прост. Я — часть страны, позволяющей мне жить и позволяющей, если я сумею, даже разбогатеть. Но я должен принять здешние правила общежития. Я не говорю «соблюдать законы», ибо и в США обитают люди вне закона, гангстеры, мошенники, беспризорные, бездомные, бесприютные, те, кто живет в канализации. Но они тоже, хотя и всемерно нарушают закон, пытаются все-таки соблюдать правила общежития.

Например, все — на вокзалах, в супермаркетах — уважают очередь. Просто невообразимо, чтобы кто-то не уважал. Очередь — святое. Стоящий перед нами может занудствовать и занимать работника чуть ли не час. В очереди злятся, но не протестуют. Он занял место раньше, он имеет право на что ему заблагорассудится.

Помню, когда-то я прилетел со Среднего Запада в аэропорт Ла-Гуардиа, и у меня было времени в обрез — как раз сесть в такси и доехать до аэропорта Кеннеди, чтобы успеть на рейс в Италию. А на такси была жуткая очередь и я понял, что ни за что на свете не успею. Тогда в отчаянии я пошел в начало очереди и сказал первому ждущему: «У меня остались считанные минуты, чтоб доехать до аэропорта Кеннеди и улететь в Европу по срочному поводу. Вы не будете ли так любезны и не пропустите ли меня сейчас без очереди?»

Никогда не видел таких растерянных лиц. Видно, в первый раз в жизни к ним обратились с подобными предложениями. Они были так потрясены, что первые десять человек показали руками — пожалуйста. Они, верно, подумали, бедные, что у меня горит дом, а в доме дети. Я прыгнул в первое подошедшее такси, сказал «спасибо», и только в машине понял, что отколол такое, против чего им было протестовать непредставимо… Настолько очередь в США священна.

Второе правило — говорить правду. Всегда предполагается, что все говорят правду. Если от вас просят любезности, а вы на это: «Sorry, I am busy», — извиняются и больше ни о чем уже не просят. Но если вы пообещали прийти или сделать, а потом не исполнили — ужас. Это непоправимо. Налоговым инспекторам говорят правду. Помните, что Аль Капоне[229] сел за решетку не потому, что застрелил кучу народу, а потому, что солгал про доходы?