За дверью в лето - Николай Грязнов

— Малыш и впрямь настолько силен?

— Мишени уже заметно притухли.

— Что? Рамзес?

— Я тоже это заметил.

— Не слабо. Значит, Привратник не ошибся в его потенциале. Ну ладно, дадим вам еще несколько дней. Хотя тянуть с нападением на склад не хотелось бы. Позже выйдем, опаснее будет, — Мортафей задумался.

Роджеру было удивительно и приятно слышать такие лестные отзывы о себе, тем более из уст вредной и насмешливой наставницы. Самому ему казалось, что он ничему особенному еще не научился, и получалось все у него не так изящно, как у Алисы. Впрочем, спросить Рамзеса, причем тут потухшие мишени, начинающий храмовник не успел, поскольку настоятель вышел из нирваны мыслительного процесса.

— Ну да ладно, вы правы, лом без управления для своих опасен не меньше, чем для чужих. Багир, вы сегодня вечером на свалке дежурите?

— Да.

— Там последнее время тихо, обойдетесь пока без новичков и дядьки, пусть тренируются. Продумай детали плана нападения на хранилище, завтра утром еще раз обсудим.

Глава Храма повернулся к Роджеру, наклонил голову слегка в сторону и назад, ученик замер, понимая, что начальство изучает его искорку. Есть хотелось с каждым мгновением все сильнее и сильнее, но Мортафей, как назло, несколько минут простоял, не шевелясь. При этом из уважения к руководству замерли и все воины бригады. Наконец настоятель выпрямился, неопределенно покачал головой и повернулся к наставнице изученного и измученного ученика.

— Забавно. Ну и как же вы, милая моя барышня, планируете вселить уверенность в нашего могучего детинушку?

— Не надо ничего вселять, она придет сама, как только тело начнет послушно откликаться на каждую команду.

— Он перестанет промахиваться?

— От промахов никто не застрахован. Главное, чтобы не было грубых просчетов. Или паники.

— И вы тоже не застрахованы от ошибок?

— Нет.

— А кажетесь таким совершенством. — Улыбка Мортафея обрела легкую маслянистость, если не сказать, сальность.

— Спасибо за комплимент. Но в моей технике тоже существуют огрехи.

— Боже, о каких же таких грехах может идти речь в столь юном возрасте, когда и тело, и мысли столь прекрасны.

— Таира говорила об огрехах, а не о грехах, — несколько неуместно вмешался Кузьма.

Настоятель поморщился, взглянул внимательно на косоглазого заступника, сидящего с очень недовольным видом, и изобразил нечто среднее между улыбкой и оскалом.

— Я слышал, мой любезный друг, и понял. Вы, кажется, чем-то недовольны? Или я вторгаюсь в личную область? Может быть, вы испытываете симпатии к Таире?

— Может, и испытываю, — хотя балагур слегка смутился, но, тем не менее, честно ответил на прямой вопрос руководства.

— А она отвечает вам взаимностью?

— Не знаю, я ее еще не спрашивал.

— Замечательно. Возможно, у вас есть еще что-то, что вы хотите мне предъявить? — Мортафей откровенно провоцировал на ссору косоглазого поклонника наставницы.

— Нет, — после незначительной паузы выдавил из себя Кузьма, но эта пауза не осталась незамеченной в бригаде.

— Вот и славно. Тогда вы позволите мне продолжить беседу с девушкой, которая наверняка знает, что такое каламбур?

— Извините, — окончательно смутился неловкий заступник.

Багир оттер забияку в сторону, ситуация разрядилась, настоятель понизил тон и отвел Алису в уголок комнаты. Все тут же зашуршали личными вещами, делая вид, что им произошедшее совсем неинтересно. Воспользовавшись суматохой, Роджер прокрался к столу, на котором остались какие-то жалкие воспоминания от завтрака и начал жадно поглощать пищу. Рядом как-то незаметно оказался улыбающийся Рамзес.

— Что, малыш, проголодался?

— Сам не знаю, почему, но в животе словно пылесос включился.

— Это как раз неудивительно. Я бы на твоем месте еще ночью от голода проснулся, ведь весь день молниями швырялся. А ты еще и завтрак проспал.

— Так чего ж не разбудили?

— Я не велел. Интересно было, сколько ты еще проспишь. Алиса даже ставки принимала.

— Очень весело. И кто выиграл?

— Конечно, я. А ты сомневался?

— Ну вот, ты теперь с выигрышем, а я без завтрака.

— Не переживай, мы тут отложили тебе маленько. — К счастью, этого «маленька» хватило бы с лихвой на троих. Судя по всему, дядька хорошо понимал состояние воспитанника.

— Спасибо хоть за это. Слушай, а я чего-то не понял про мишени. Причем тут их светимость?

— Все очень просто. Для мишеней отбирают жуков, обладающих наиболее низкой чувствительностью к ментальным возмущениям. Их убить тяжелее, чем завалить среднего шорга. И живут они месяц-полтора, потому мишеней для тренировок хватает обычно недели на две. Ты же их за пару дней из новеньких превратил в лохмотья. Ты ведь не старался бить посильнее?

— Нет.

— Я почему-то так и думал.

В этот момент к столу подошел явно расстроенный Кузьма.

— Что, понравилось ощущение вакуума в желудке?

— Не очень, — ответил Роджер. — Но вроде уже отпустило.

— Еще бы. Все подмел так, что после тебя и убирать не требуется.

— Теперь бы еще поспать часок-другой.

— Не понял. А как же тренировки? Разве вам в зал не пора?

— Кузьма, а ведь мы и Таиру с собой прихватим, — ехидно поддел балагура Рамзес.

— Чем быстрее, тем лучше. — Поклонник Алисы зло оглянулся в дальний угол, явно недовольный нахально веселой физиономией настоятеля и слегка смущенной улыбкой храмовницы.

— Ладно, чувствую надо спасать нашего ревнивого Ромео. Поднимайся, боец, пойдем дальше гвоздить несчастных жуков. Таира, мы — в зал.

— Загляните на склад за новыми мишенями, — вместо своей собеседницы ответил настоятель. — А наставница к вам присоединится в тренажерке. Не переживайте, я ее провожу.

— Нам-то что, это пусть Кузьма переживает, — тихо проворчал дядька, выводя воспитанника из казармы. Заметив слегка покривленную гримасу подопечного, Рамзес спросил:

— Или тебе тоже неприятно внимание, которое настоятель оказывает Таире?

— Конечно, неприятно.

— Еще один поклонник воительницы?

— Причем тут Алиса? Я думаю о Клео. Мортафей же флиртует у нее за спиной. Это нечестно.

— Что нечестно?

— Изменять своей подруге.

— Во-первых, он ей еще не изменял, а во-вторых, в этом нет ничего нечестного. У леомуров лидеры, как правило, полигамны. Так принято. Это улучшает генофонд и укрепляет расу.

— А он подумал о том, каково несчастной Матильде?

— Почему несчастной? Выбирая настоятеля, она прекрасно понимала, что он не будет хранить ей верность. Более того, в любой момент он имеет право ее оставить.