Донбасс – сердце России - Олег Витальевич Измайлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вокруг Константина еще в середине 50х годов сложился круг либерально настроенных государственных деятелей и крупных заводчиков. Великий князь Константин был одним из главных идеологов, а затем и менеджеров в деле упразднения крепостного права в России. В качестве высочайшего шефа флота он посещал Великобританию, где изучал строительство военно-морских сил недавнего врага. Во время этого визита Константин обзавелся обширными связями и знакомствами в бизнес-кругах Острова. Запад, безусловным лидером которого в то время была Британская империя, составил о брате императора Всероссийского довольно благосклонное мнение, что сыграло свою роль в развитии дальнейших отношений между Сент-Джеймским и Зимним дворцами, а также в событиях, которые нас интересуют.
Кризис в помощь!
С началом Больших реформ Александра II Освободителя русское правительство предприняло целый ряд шагов, направленных на вывод страны из международной изоляции, последовавшей за поражением в Крымской войне. Справедливо полагая, что краеугольным камнем политических игр является большая экономика, в 1861 году правительство Его Императорского Величества подписало сразу несколько специальных конвенций — с Французской, Британской и Австрийской (через семь лет она станет Австро-Венгерской) империями, королевствами Бельгия и Италия. Конвенции оговаривали право иностранных компаний «пользоваться в России всеми их правами, сообразуясь с законами Империи». Понятно, что Австрия, Бельгия и Италия попали в «клуб приглашенных варягов» из дипломатической вежливости. Основное внимание было обращено на британцев и французов, а чуть позже и германцев. Оставалось только найти «слабое звено» в цепи коллективной европейской экономической политики. Вряд ли кто-то сомневался, что это будет империя королевы Виктории. А тут еще и грандиозный экономический кризис подоспел на подмогу.
Он разразился в 1857 году и ударил по национальным экономикам Британии, Франции, Германии, Австрии, Швеции, Нидерландов. Но ударил с разной силой. Известнейший экономический журналист XIX века Макс Вирт в книге «Торговые мировые кризисы» особо подчеркивал, что, несмотря на колоссальные для Франции потери в Крымской войне (около 100 тыс. человек) и ущерба в миллиард франков, империя Наполеона III в целом пострадала от кризиса 1857 года куда меньше империи королевы Виктории. И все из-за финансовых махинаций, которые за 20 лет четырежды приводили английскую промышленность в состояние полного ступора (1836, 1839, 1847 и 1857 годы). Но кризис 57-го года нанес существенный ущерб именно железоделательной индустрии. Как в наши дни, во всем виноваты были ничем не ограниченные кредиты и безумный рост акционерных обществ.
Британский закон 1844 года, ограничивающий размер уставного капитала и акционеров акционерных обществ, не принес успокоения бизнесу империи. Как засвидетельствовал тот же Макс Вирт, по улицам английских городов ходило одних только банковских клерков 15 тысяч в поисках работы. Сокращение штатов прошлось ураганом по всем металлургическим предприятиям. Скорее всего, именно этот кризис вынудил менять место работы и Джона Юза, который в 1860 году нашел себе прибежище на металлопрокатном заводе в Миллволле, Лондон. И это неспроста, потому что прокатчики, имея худо-бедно постоянные заказы на рельсы, могли держаться на плаву. Правда, затем, в 1863 году кризис добрался и до них, но уже в меньшей степени.
Вот и встретились две империи…
Прокатчиков действительно выручал и обогащал железнодорожный бум. Он прокатился по Британским островам в 40—50-х годах, затем перекинулся на континент. Естественно, Франция, Германия, Австрия и даже Соединенные Штаты и Аргентина пользовались услугами английских инженеров: локомотивщиков, путейцев, мостостроителей. Но американцы со свойственным им прагматизмом в считанные годы вырастили целую плеяду своих специалистов, а в Старом Свете масштабы для британцев были уже не те, да и рабочая сила стоила дорого. Естественный ход вещей толкал британский бизнес в объятия Российской империи. Однако, для того чтобы конкурировать с местными предпринимателями, подданным королевы Виктории надо было заручиться поддержкой элиты империи, желательно на самом верху. Но как это сделать? Ведь, не говоря уже о раздутом до небывалых размеров самолюбии сынов Альбиона, серьезной преградой виделась недавняя распря на военном уровне.
В здании у Певческого моста в Санкт-Петербурге, в Министерстве иностранных дел, знали и о мечтах английского капитала выйти на новые просторы, и о том, что выход этот будет сопряжен с огромными уступками со стороны России, которой придется давать немалые преференции заморским промышленникам. Но деваться было некуда — гудок паровоза от Манчестера и Ливерпуля долетел в бескрайние российские степи, возвещая о новой эпохе технического прогресса. Обеим сторонам оставалось соблюсти приличия. И способ сделать это был придуман.
Все, что происходило с весны 1866 по весну 1868 года с концессией на строительство железоделательного завода в Бахмутском уезде, надежно укрыто сумраком истории. Конечно же, кое-что можно попытаться реконструировать. Но прежде хотелось бы сделать ряд важных уточнений.
Не будем упрощать!
Официальная версия, озвученная многократно в советских и постсоветских сочинениях, проста и незатейлива: дескать, помыкался князь Кочубей, ткнулся к французам, сунулся к англичанам, а капитала-то на акционерное общество и не раздобыл. И тут появляется Джон Юз, которому отчего-то приспичило именно эту концессию купить. Кочубей, разумеется, радостно хватается за эту соломинку.
Некритичность подхода к рассмотрению вопроса — налицо. Откуда Юз узнал о концессии? Нам отвечают — от великого князя Константина, когда работал в Кронштадте, оборудуя один из фортов морской крепости броневыми листами Миллволлского завода. Отдельные краеведы идут дальше и указывают на фигуру известного русского фортификатора того времени Оттомара Герна — якобы он был «одним из руководителей русской военной миссии в Великобритании» и предложил Юзу выгодное дельце. Слышали звон, да не знают где он!
Для начала два замечания. Во-первых, брат императора Александра II, великий князь Константин Николаевич, бывший в ту пору высочайшим шефом русского флота, а затем и председателем Госсовета, мог, конечно, дать аудиенцию британскому инженеру, но только на финальной стадии сделки, когда уже все решено. Трудно представить себе, что член царской фамилии снисходит до переговоров с инженером, пусть и выдающимся.
Во-вторых, полковник Оттомар Герн действительно однажды в своей карьере исполнял роль наблюдателя (а не руководителя) в русской военной миссии, но не в Великобритании, а в Пруссии, и не в 1868 году, а в 1870 м, будучи откомандированным на театр военных действий Франко-прусской войны.
О Герне мы еще вспомним, потому как он в нашей истории действительно играет не последнюю роль, а пока вот еще что надо себе представить. Кого представлял собой к середине 60х годов Джон Джеймс Юз,
