Товарищи офицеры. Смерть Гудериану! - Олег Таругин

– Витали-и-й! – простонал Гурский, убедившись, впрочем, что нас никто не слышит. – Говори нормальным русским языком, душевно прошу!

– Извини. Я в том смысле, что брошка помогает любому, с кем находится в контакте. И чем ближе она к телу, тем лучше. Полагаю, пора ее обратно забрать, он и так вроде вполне бодрый.

– А как? – живо заинтересовался Николай Павлович. – Попросишь вывернуть карман?

– Не. – Я с улыбкой взглянул на поручика. – Твоя помощь понадобится. Вот ты знаешь, как его нынче зовут?

– Яков… а, кажется, понял. Ладно, пойдем, все равно пора привал сворачивать. Время.

«Изъятие» артефакта, как ни странно, прошло без осложнений: поручик отозвал Джугашвили в сторону и, сделав несколько смущенный вид, обратился к старшему лейтенанту:

– Яков Иосифович, простите, есть небольшая проблема.

Мелькнувшее было недоумение почти тут же сменилось поникшими плечами, а в уголках губ прорезались застарелые складки. Понятия не имею, о чем он подумал, но определенно о чем-то нехорошем. И я внезапно с какой-то особенной остротой ощутил, сколько пришлось испытать в жизни этому сильному внешне, но такому ранимому в душе парню. Какое там, на фиг, барское высокомерие, которым так привыкли кичиться сынки нынешних – да и прошлых, если уж начистоту, – правителей?! Передо мной стоял просто усталый человек, вся прошлая жизнь которого мало походила на безоблачное существование сына вождя величайшего в мире государства… Яков меж тем расправил плечи и негромко, но твердо сказал:

– Если вы хотите сказать, что у нас нет шансов прорваться и впереди гитлеровцы, прошу позаботиться о том, чтобы я не попал в плен. Разумеется, я стану сражаться наравне с остальными до последнего патрона, но, если не смогу или не успею застрелиться, прошу вас об этом позаботиться. Вы же знаете, я всего лишь обыкновенный артиллерист, но в плен мне нельзя. Ни в коем случае нельзя. Мой отец не…

Перехваченное внезапным спазмом горло сказало много больше любых слов…

Мы с поручиком коротко переглянулись. Блин, да ведь он сейчас подумал, что наша с «лейтенантом Лукиным» задача не только в спасении его жизни, но и в том, чтобы не допустить его повторного пленения! И сам попросил застрелить его в случае опасности! Вот это мужик!..

– Гхм, товарищ старший лейтенант, да при чем тут это? Вы меня не поняли. Просто, вы ведь теперь в некотором роде рядовой, а документы свои смотрели? Как вас зовут, знаете? В каком подразделении служите?

Джугашвили несколько секунд непонимающе глядел на поручика, затем оттаял лицом:

– Да, простите, действительно, не понял. Глупо вышло. Но в плен сдаваться в любом случае не стану, прошу иметь это в виду. А документы – вот, пожалуйста. – Он полез в карман, вполне ожидаемо наткнувшись пальцами на брошку. – Это еще что?

– Виталий, – нахмурившись, Гурский решительно забрал у Якова украшение и протянул мне. – Разберись. Если это личный предмет, может, память там или еще что, верни бойцу, если смародерничал – возьми на заметку, выйдем к нашим, разберемся. Только тихонько, отзови в сторонку и уж там разбирайся.

Снова обернувшись к удивленному неожиданной находкой артиллеристу, он как ни в чем не бывало продолжил, раскрыв потрепанную картонку красноармейской книжки:

– Так, а зовут вас нынче, товарищ Джугашвили…

Поскольку сценку следовало доиграть до конца, я отозвал в сторону нужного красноармейца, задав тому пару ничего не значащих вопросов в духе, не местный ли он, а то, мол, скоро начнутся болота и нужен проводник. Получив вполне ожидаемый отрицательный ответ, коротко переговорил с Феклистовым и танкистом, сообщив о принятом поручиком решении и о том, что привал закончен и пора поднимать бойцов и пленных. Оглядев готовый к выходу отряд, хмыкнул – ну чистые революционные матросы, блин! Каждый второй крест-накрест перепоясан пулеметными лентами, которые в целях экономии веса решили брать без патронных коробок, у многих за ремнями трофейные «колотушки»… стоп, а это откуда? Заметив в раскрытой противогазной сумке одного из красноармейцев, в которой он торопливо копался, что-то разыскивая, несколько знакомых ребристых «лимонок» вперемешку с консервными банками, картонными пачками патронов и еще какой-то мелочовкой, подошел:

– Откуда гранаты, товарищ боец?

Поскольку все уже привыкли, что я, несмотря на петлицы рядового, вроде бы имею право командовать, вопросу тот не удивился:

– Так это, в одном из броневиков нашел, там, на дороге. Видать, немцы где-то трофей взяли, а я обратно забрал. Неча им нашими гранатами воевать, да и не нравятся мне их, слабые какие-то и неудобные. Пока ту крышку открутишь, да пока дернешь…

Заглянув внутрь, пересчитал гранаты – ровно четыре штуки. В голове тут же мелькнула интересная мысль относительно их скорейшего использования:

– А что, товарищ красноармеец…

– Сергеев, – мгновенно среагировал на паузу тот. – Рядовой Сергеев.

– Так вот, а что, боец Сергеев, нам говорит устав относительно переноски ручных оборонительных гранат типа «Ф-1» с вкрученными запалами?

Боец погрустнел.

– Вот именно. – Я невозмутимо кивнул головой, забирая гранаты. – Зато идти легче будет, считай, я у тебя цельное кило забрал.

Поравнявшись с поручиком, с чрезвычайно довольным видом продемонстрировал ему находку. Скользнув взглядом по ребристым корпусам, Гурский равнодушно пожал плечами:

– Не понимаю причин твоей радости. Обычные осколочные гранаты, у нас на империалистической подобные были, только французского производства.

– А вот скажи, Николай Павлович, ты как считаешь, погоня за нами уже вышла?

– Полагаю, да, – уже с интересом взглянул на меня тот. – И что?

– Собачки меня смущают, очень сильно смущают, вот что. Опытных следопытов мы нашими периодическими хождениями по ручьям надежно со следа не собьем. Болото – уже лучше, но до него еще дойти нужно. Вот и хочу из этих игрушек минную ловушку устроить.

– Ты разве умеешь? – удивился поручик.

– Думаю, смогу. Помнишь, я тебе рассказывал, что во время кавказской войны в госпитале служил? К нам много всяких интересных людей попадало, разведчики, спецназ всякий разный, вот у них и нахватался. По верхам, конечно, но, думаю, справлюсь. – И добавил уже совсем тихонько: – Понимаешь, в этом времени о подобном вовсе не слышали. Вот только место, где ловушку ставить, ты сам подбери, я в этом не разбираюсь, а ты, так понимаю, не раз и не два в разведку ходил.

– Какое конкретно место нужно? – деловито осведомился Гурский, оставив мое предположение об участии в разведывательных похождениях без комментариев.

– Такое, по которому преследователи гарантированно пойдут как по единственно возможному пути. И желательно компактно, в идеале – один за другим. Ну, что-то вроде узкого овражка или русла пересохшего ручья, склоны которого сильно заросли кустарником… А чтобы они никуда не свернули, мы собачкам метку оставим, бинт окровавленный, например, или пилотку, якобы случайно потерянную.

– Понял тебя, – с серьезным видом кивнул тот. – Добро, присмотрю. Ладно, ступай к Якову, не стоит его одного оставлять, мало ли что…

Минер из меня был, конечно, тот еще, однако рассказов раненых спецназовцев – и гэрэушных, и из числа «вованов»[18] – вкупе с прочитанными книгами хватило, чтобы слепить из четырех «Ф-1» и двух немецких гранат нечто более-менее дельное и работоспособное. Две обычные растяжки, еще две – похитрее, из числа тех, что срабатывают в метре над землей не только при задевании, но и при попытке разминирования. Ну, на десерт еще две не слишком надежные мины из трофейных «двадцать четвертых», которые, по идее, должны были рвануть от ударной волны основной ловушки. Или если на них тупо упадет кто-то из подорвавшихся преследователей. Разумеется, ни проволоки, ни тонкой бечевки у меня под рукой не имелось, так что пришлось извести часть шнурков от красноармейских ботинок (чему бойцы были, мягко говоря, не рады, поскольку затягивать обувь половинкой шнурка – то еще удовольствие), все имевшиеся в наличии нитки и даже завязки от немецких папок с документами. Как следует все замаскировав, я осторожно переступил незаметные среди травы и прошлогодних листьев растяжки, бросив поверх одной обрывок бинта с бурыми пятнами засохшей крови. Сыпанул сверху пригоршню перепревших листьев – вроде бы пытались спрятать, но в спешке, не особо стараясь. Обученная идти по следу собака, как мне кажется, обязательно схватит столь сильно пахнущую догоняемой дичью тряпицу зубами, активировав запал на одной из «простых» ловушек, а уж там и остальные сработают. Ну, будем надеяться, все получится, как задумано, и преследователей у нас поубавится…

Мельком подумал о том, сколь быстро я из спасателя человеческих жизней превратился в того, кто их забирает, но тут же прогнал несвоевременную мысль. Не то время и место, чтобы пацифизмом с прочими интеллигентскими рефлексиями маяться. Или расстрелянную санитарную колонну позабыл? Жалеть этих можно будет не раньше окончания войны, никак не раньше… Раздраженно сплюнув под ноги, я махнул рукой Феклистову, добровольно вызвавшемуся мне помогать – судя по выражению физиономии старого артиллериста, сейчас мне придется ответить на кучу вопросов, – и мы быстрым шагом двинулись вдогонку отряду.