Поверь своим глазам - Линвуд Баркли

Помимо самого кондиционера, там вообще ничего не было. Даже какого-нибудь обыкновенного цветочного горшка. Окно оказалось опущенным, и хотя его не прикрывала изнутри штора, стекло выглядело темным, давая лишь отражение дома, находившегося на противоположной стороне улицы. Я достал мобильный телефон, перевел его в режим фотоаппарата и сделал снимок дома так, чтобы в центре находилось нужное нам окно.

Свершилось. Я проделал долгий путь до Нью-Йорка, разыскал место, где… Даже не знаю, как определить то, что здесь случилось! И сделал фотографию, чтобы доказать Томасу, что выполнил его просьбу. Потрясающее достижение! Но хватит ли этого кадра, чтобы брат остался доволен? Сомнительно. Я отдавал себе отчет, что на его месте и сам бы посчитал порученную работу сделанной плохо. Поднимусь, постучу в дверь и поздороваюсь с человеком, который там живет, решил я. Если удастся заглянуть краем глаза в квартиру, увижу ту самую пенопластовую голову. Еще одно дело, раскрытое легендарным Рэем Килбрайдом — художником днем, борцом с преступностью по ночам! Правда, сейчас все происходило среди бела дня.

Я присмотрелся к окну, чтобы было легче понять, какая это квартира, когда окажусь внутри, и снова перешел на противоположную сторону улицы. Я оказался в арке перед дверью размером с небольшой альков, где теснились почтовые ящики и висел домофон со списком жильцов. Дернул ручку двери, но она оказалась заперта, чему, впрочем, удивляться не следовало.

Судя по списку, на третьем этаже располагалось пять квартир, фамилии обитателей были обозначены на самоклеющейся ленте с помощью одного из вышедших теперь из употребления «пистолетов», выдавливавших буквы на ленте. В свое время они пользовались популярностью для изготовления надписей. Имелся такой и у нашего отца, он пометил кусочками блестящей ленты чуть ли не каждый предмет в спальнях своих детей: «Книжная полка», «Кровать», «Дверь», «Окно».

Но здесь обрывки ленты уже потускнели от времени, потрескались и местами отклеились. Рядом с кнопкой квартиры 305 осталась лишь половина, на которой еще можно было разобрать: «…тч и Уолмерс». Квартиру 304 занимал некто Казински, 303 — Голдберг, 302 — Рейнольдс, 301 — Майклз. Я достал телефон и сделал снимок на случай, если список понадобится нам позже. Заснял я и висевшее рядом объявление с номером телефона управляющего. Как проникнуть внутрь?

Я пока не решил для себя этот вопрос, когда молодой человек лет двадцати выбежал из двери на улицу. Я мгновенно придержал дверь, не дав ей захлопнуться. Потом поднялся по двум лестничным пролетам. Добравшись до третьего этажа, задержался, размышляя, окно какой из квартир выходило на улицу поверх магазина шарфов. Это должен быть номер 305, заключил я. Продолжить можно было несколькими способами. Например, постучать в дверь и сказать: «Эй, послушайте! Меня зовут Рэй Килбрайд. Мой брат Томас, который немного не в себе, гулял по Всемирной Паутине и случайно заметил, как в вашем окне кого-то душат. Вам это ни о чем не напоминает? Потому что не знаю, как вы, а я бы уж точно запомнил нечто подобное». Но это был, вероятно, не лучший метод.

Я мог достать распечатку, показать ее тому, кто откроет дверь, и сказать примерно следующее: «Мы обратили внимание на вашу квартиру на сайте «Уирл-360» и заметили в окне вот такую штуку. И если вы не возражаете, могу я поинтересоваться: что это, черт побери, такое?»

Тоже не очень. Но из двух вариантов второй мне нравился чуть больше.

Вероятно, следовало придумать какую-нибудь небылицу. «Видите ли, я — художник». В конце концов, это доказывал хотя бы пакет из магазина «Перл пэйнт» в моей руке. Потом сказал бы, что «Таймс» заказала мне иллюстрации к статье об архитектуре Нижнего Манхэттена, а когда я стал изучать улицы в Интернете, то случайно увидел окно, и мне стало любопытно, что это в нем такое. Детский лепет.

Надо просто постучать в дверь, показать жильцу распечатку и задать свой вопрос. Вероятно, я получу на него столь же прямой ответ. Если же возникнут вопросы ко мне, нужно будет все объяснить. Мол, у меня есть брат, который обожает сайт «Уирл-360», и каждый раз, когда он замечает на нем что-нибудь интересное, хочет выяснить подробности.

Держа распечатку в левой руке, я постучал правой, в которой все еще сжимал сумку из художественного магазина, и она тоже ударилась в дверь. На стук никто не отозвался, и я постучал снова. Стал ждать. У меня возникли серьезные сомнения, стоило ли делать третью попытку. А если там кто-то спит? Поднимать человека с постели ради такого дела? Но я все же почти решился, когда открылась другая выходившая в коридор дверь. Наверное, квартира 303, прикинул я. Повернувшись, я увидел невысокую полную женщину с бигуди в волосах, смотревшую на меня через темные очки в массивной оправе. Половина ее тела высунулась наружу, а вторая оставалась внутри квартиры, но ее лицо было мне видно полностью.

— Там никто больше не живет, — сказала она.

— Простите, не понял?

— Нет там никого. Девушки уехали.

— Ах вот как? Не знал.

— Их нет уже много месяцев. Но хозяин не стал снова сдавать квартиру.

— Ясно, — кивнул я. — Спасибо.

Она скрылась внутри и закрыла дверь.

Выйдя на улицу, я повернул налево и двинулся к северу по Очард-стрит, размышляя, что расскажу Томасу, вернувшись домой. Похоже, совсем немного, хотя я честно попытался все выяснить, но оказалось, что квартира пустует. Что, черт побери, мог я еще предпринять?

Я уже сидел в поезде, глядя на проплывавшие мимо воды Гудзона, когда неожиданно мысль, подспудно тревожившая меня все это время, вновь всплыла на поверхность из глубин подсознания: почему на отцовской газонокосилке было выключено зажигание, а рама с режущими лезвиями поднята вверх?

29

Томас знал, что в этот день ему придется самому приготовить себе завтрак и обед. Рэй сказал, что ему необходимо взять эти обязанности на себя. Еще Рэй заявил, что если уж он будет вынужден встать очень рано и отправиться поездом на Манхэттен, чтобы пуститься в сумасбродную авантюру (а Томас был уверен, что именно так это назвал брат), то меньшее, что может сделать Томас, — это покормить себя сам.

— Ладно, — согласился Томас. — А что у нас есть?

— Хлеб, джем, арахисовое масло, консервированный тунец. Посмотри по сторонам. Открывай все шкафчики подряд и угощайся.

— А если мне захочется тунца, где мне взять консервный нож?

— Учись думать своей головой. Если не знаешь, где что лежит, надо поискать как следует.

— Хорошо.

Рэй явно не горел желанием проверять то окно на Очард-стрит, но в итоге согласился, очень порадовав брата. Ведь, если честно, Томас не собирался отправлять в ЦРУ никакого нового сообщения о лице и пакете на нем, описывая встревожившее его изображение, потому что хотел поддерживать с агентством сугубо профессиональные отношения. Если у людей из правительства возникнет ощущение, будто он начнет их беспокоить всякий раз, стоит ему заметить на «Уирл-360» что-либо подозрительное, они могут, чего доброго, передумать использовать его способности, когда грянет Великое Событие, каким бы оно ни оказалось.

А ведь Томас с каждой прошедшей неделей ощущал все большую уверенность, что основательно подготовился к нему. Теперь с наступлением ночи, когда он наконец выходил с сайта «Уирл-360», стирал все накопившееся за день из корзины «История», выключал свет и укладывался головой на подушку, для него лучшим способом заснуть становилось мысленное повторение путешествия по улицам города, проделанного на компьютере. Так, накануне, закрыв глаза, Томас снова оказался в Сан-Франциско. Прошел вниз по Хайд-стрит, свернул на извилистую Ломбард-стрит, где в отдалении виднелась башня Койт.[17] Если же продолжать двигаться по Хайд до того места, где начинался крутой спуск к морю, то оттуда отчетливо вырисовывался в заливе Алькатрас. После пересечения с Честнат располагался район Русский Холм, и если ты продолжал спускаться все дальше по Хайд, то скоро…

Около пяти утра в комнату Томаса просунул голову Рэй и разбудил его.

— Я уезжаю, — сказал он. — Постарайся обойтись без неприятностей.

— Ладно, — буркнул Томас в подушку.

Когда же он окончательно проснулся, в окно уже ярко светило солнце. Прежде всего Томас включил компьютер, зашел на сайт «Уирл-360» и только потом быстро принял душ и оделся.

В кухне он на какое-то время замер, разглядывая шкафы и обдумывая, как поступить. Томас догадывался, что коробка с кукурузными хлопьями стоит в тумбочке рядом с холодильником. Дверцу он открывал так осторожно, словно ожидал, что оттуда выскочит крыса, но внутри обнаружилась только нужная ему коробка хлопьев фирмы «Чириос».

Молоко следовало искать в холодильнике. «Уж это я знаю наверняка», — подумал Томас. Взяв миску, он насыпал в нее хлопья, залил молоком и быстро съел, чтобы тут же вернуться к себе, оставив на столе грязную миску, коробку и картонку с остатками молока. Причем Томас не считал, что поступает неправильно. Рэй ведь сказал, что он должен сам приготовить себе еду. Про уборку не упоминалось. Причем Томас искренне полагал, что Рэй сам с удовольствием помоет посуду, когда вернется, потому что в таком случае она будет помыта как надо. К этому его приучил отец, тот всегда все делал сам. Даже мытье посуды не доверял сыну никогда. Вот почему за все эти годы Томас так и не научился пользоваться ни посудомоечной машиной, ни пылесосом, как не умел стирать белье, мыть полы или стирать тряпкой пыль с мебели. Единственной работой по хозяйству, которая еще недавно пришлась бы Томасу по душе, являлась стрижка травы, но отец и близко не подпускал его к трактору-газонокосилке. А теперь, даже если бы Рэй ему разрешил, Томас никогда бы не сел за руль.