Дело о Медвежьем посохе - Георгий Персиков

– А мой папа видел самого микадо! – вдруг сказала ему девочка.

Он встретил ее в лесу месяц назад. Кинтаро по заданию Изаму выбирал место для засады своего отряда, если бы враги атаковали с севера. Он залез в приглянувшиеся ему заросли кустарника, чтобы проверить, хорошо ли оттуда просматривается местность, а когда вылез, перед ним стояла девочка с корзинкой, его ровесница. Раньше он никогда не встречался лицом к лицу с деревенскими жителями. Когда те по праздникам приносили в храм подношения богине, каннуси запрещал ему покидать свою комнату. Девочка была одета в пеньковые крестьянские шаровары и курточку. Круглолицая, с оттопыренными ушами и припухшими глазами, она посмотрела на него с укором и сообщила:

– Я тебе не скажу, как меня зовут. Никогда.

Кинтаро удивленно поднял брови.

– Потому что все мальчишки дураки, болтуны и драчуны. И даже не говори со мной! Потому что ты такой же! Такой же! Такой же! – протараторила девочка, показала ему язык и отвернулась.

Тогда он взял ее за руку и показал себе на рот и на горло, как делал всегда, когда хотел объяснить, что он немой.

– Ух ты! – завизжала девочка от восторга. – Так ты не можешь говорить! Ты не такой же?

Они стали встречаться у большого камня на берегу озера вдалеке от монастыря. Он показывал ей, как умеет сражаться с воображаемыми врагами сразу двумя мечами, лазить по деревьям, плавать и змеей ползти в траве. А девочка огорошивала его каким-нибудь странным сообщением. «У гайдзинов собачьи головы», – как-то сказала она. Мальчик усмехнулся. Он несколько раз видел гайдзина. Тот приходил в храм, о чем-то шептался с каннуси и передавал ему конверты. И голова у того гайдзина была самая что ни на есть человечья.

Только глаза необычно круглые. Наверняка и про микадо, его отца, она тоже выдумала!

– Микадо огромный и блестящий! – говорила девочка и смотрела на него пренебрежительно, мол, что тебе рассказывать, ты все равно не поймешь.

Она никогда его ни о чем не расспрашивала. И тем больше Кинтаро хотелось ей что-нибудь рассказать. Но не о своей избранности, к которой он вроде бы привык, но, честно говоря, все еще стеснялся. А о вещах сокровенных, известных только ему одному. И однажды, глядя, как она смотрит на небо, он наконец-то набрался смелости и написал посохом на песке:

– Ты нравишься моей маме.

Девочка посмотрела на него недоверчиво. Потом подозрение в ее глазах сменилось неподдельным страстным любопытством, и она схватила его за плечо:

– А разве она меня видела? А когда она так сказала? А кто твоя мама? Где она?

Кинтаро указал на небеса.

Девочка печально посмотрела на Кинтаро:

– Так она умерла… Бедненький. А папа? Папа живой?

Мальчик направил свой посох вперед, далеко-далеко.

Глава 2

Ночью он проснулся от звука голосов, доносившихся из комнаты каннуси. Голоса громко ругались, и это было необычно. Мальчик собирался уже накрыться с головой и уснуть снова, но ощущение, что в ночном разговоре речь идет о нем, заставило его подняться и прокрасться по коридору до двери комнаты белобородого.

– Необходимо именно сейчас, – говорил кто-то, странно произнося слова, – любая задержка приведет к катастрофе. И для вас в том числе. Мы не шутим.

– Но ему всего семь! – отчаянно возражал белобородый. – Нам нужно еще хотя бы три года, чтоб подготовить его…

– У нас нет и трех месяцев! Если мы протянем еще немного, все это уже не будет иметь никакого значения. Держите, здесь последняя часть. Даже больше, чем мы договаривались. Надбавка за срочность. Мы пришлем за ним. Он должен будет все сделать. Не подведите нас.

Послышались шаги, и мальчик едва успел забежать за угол. Осторожно выглянув, он увидел, как из комнаты каннуси вышел уже знакомый ему гайдзин, вытер пот со лба и направился к выходу.

Когда Кинтаро наконец удалось уснуть, ему приснился странный сон. Он наблюдал, как по морю среди высоких волн плыл огромный бурый медведь. Его обстреливали из пушек военные корабли, казавшиеся игрушечными по сравнению с ним, а он обеими лапами засовывал их себе в пасть и пожирал, словно рыбу. Те немногие люди, которые успевали спрыгнуть с кораблей, тонули в черной воде. Кинтаро знал, что может остановить медведя, для чего нужно лишь сказать несколько волшебных слов. Но он никак не мог подобрать эти слова. Так с ним иногда бывало, когда он сочинял стихотворения. И тут медведь словно уловил его неудачные попытки, повернулся к нему и посмотрел в глаза. Кинтаро закричал и проснулся…

– Я тебе нравлюсь? – спросила девочка, так и не сказавшая ему свое имя.

Кинтаро кивнул, чувствуя, как у него краснеют уши.

– А как я тебе нравлюсь? – не отставал она, похоже, наслаждаясь его смущением.

Мальчик закрыл глаза, чтобы справиться с охватившим его волнением, и начертал на песке хокку, сочиненную им сегодня по дороге к большому камню:

Даже священное озероНе смогло отразитьВсю твою глубину.

Он продолжал сидеть с закрытыми глазами, боясь открыть их и увидеть насмешливое лицо девочки. И вдруг ощутил, как к его щеке прикасается что-то мягкое и влажное. Кинтаро резко открыл глаза. Она отпрянула от него и рассмеялась в ладошку. Мальчик и девочка молча просидели несколько минут.

Потом он показал на себя – и далеко за океан. Потом на девочку и на свое сердце.

Глава 3

Наутро после ночного посещения гайдзина каннуси привел мальчика в святилище и показал послание богини-матери. Песок на этот раз был рассыпан четко в виде иероглифов.

– Отправляйся на Карафуто, чтобы сразиться с северянином и сделать его своим слугой. Настало время спасти своего отца, – прочитал Кинтаро.

Каннуси выглядел несчастным. Он внезапно отбросил свою бамбуковую палку, плюхнулся на колени, обнял мальчика и проговорил:

– Прости меня. Я старался научить тебя лучшему, хотя сам часто поступал недостойно. Наверное, я и сейчас так поступаю. Может, ты решишь, что я тебя предал. Но я люблю тебя больше, чем сына. Пусть все случится так, как должно случиться. Не подведи своих родителей. И не держи на меня зла. Изаму говорит, ты справишься. Он просил передать тебе это.

Каннуси, вытирая лицо от слез, протянул ему кожаный мешочек. Кинтаро достал из него нэцкэ – мальчик в доспехах самурая замахивался мечом, издавая боевой клич.

– А посох, который был с тобой с самого рождения, тебе обязательно поможет, – старый жрец погладил резную вязь на рукоятке, крепко сжимая руку мальчика своей – большой и шершавой.

– Почему ты уедешь? – спросила девочка.

В последнее время она задавала много вопросов.

Кинтаро показал на себя, потом на небо и с опаской посмотрел на девочку. Приподнял брови: поняла?

– Я поняла, что ты ужасный задавака. Можешь ехать куда хочешь, а я пошла помогать родителям.

Она с легкостью кузнечика соскочила с камня и исчезла в зарослях. Кинтаро даже не успел ничего сказать. Он принялся проклинать себя за то, что все-таки решил рассказать о своей избранности, которую сейчас почти ненавидел. Кинтаро сильно стукнул кулаком по камню, но не почувствовал боли. На небе не было ни облачка, ветер не тревожил гладь озера. Утешений матери ждать не приходилось.

– Азэми, – вдруг услышал он.

От звука знакомого голоса у него едва не выпрыгнуло сердце. Девочка стояла у камня и грустно смотрела на него.

Мальчик поднял брови и пожал плечами, теперь не понял он.

– Меня зовут Азэми. Цветок чертополоха. Просто не хочу, чтобы ты уезжал. Но если все-таки надо… Я всегда буду с тобой. Прицепившись где-нибудь в волосах.

Он широко улыбнулся и приподнял брови: а так бывает?..

– Конечно. Только если будешь сильно задаваться, я тебя уколю.

Следующую ночь он провел в седле лошади. Рядом скакали два незнакомых ему воина.

Море оказалось совсем не таким, каким его представлял Кинтаро. Он думал, оно будет ласковым, как священное озеро у монастыря, разве что побольше. Но море оказалось не просто большим – оно занимало все пространство вокруг. Всюду, куда дотягивался взгляд мальчика, была черно-зеленая вода. А волны, бьющие о борт парового катера, шипели агрессивно, словно атакующие змеи. Катер шел уже второй день. Один из сопровождавших его воинов – Угун – объяснил, что путешествие по морю займет три дня.

Значит, завтра Кинтаро наконец увидит чужую землю. Не то чтобы он испытывал страх (Изаму как-то сказал ему: «Ты когда-нибудь боялся того, что тебя не было до твоего рождения? Так зачем бояться вернуться туда, откуда ты пришел?»), просто море внушало ему чувство какой-то странной неопределенности и в то же время манило его. Вот и сейчас, ночью, когда он лежал в маленькой каюте, слушал пыхтение двигателя и не мигая смотрел на качающийся низкий потолок, ему неудержимо захотелось окинуть взглядом эту черно-зеленую живую бесконечность. Кинтаро приподнялся и посмотрел на соседний топчан. Там лежал Ас, второй воин.