Моя карма - Валерий Георгиевич Анишкин

Леонарда. Он натянуто улыбался, не зная, как реагировать. Потом сказал:

— Да какая разница, Лёнька так Лёнька.

— Ладно, Лёнь, — сжалился я над ним. — На работе буду звать тебя Леонардом, а по-свойски Леонидом.

— Идёт, — согласился Леонид.

— Хотел спросить, а что тебя-то привело в театр?

— Трудно сказать, может быть во мне осталось ощущение праздника, когда ещё в школе ходили на спектакли всем классом или с родителями. Но после школы пришлось идти работать на стройку. Театр как-то отошёл на второй план, потом появились другие дела… Когда познакомился с Элькой, которая уже работала в театре, и от нeё узнал про набор рабочих сцены, пошел, не раздумывая. В деньгах, может, и потерял, но понял, что это моё. И потом — это не рутинная работа, которой мне приходилось всё время заниматься. Да и график работы более-менее свободный. Ведь главное, чтобы декорации стояли, а кто и сколько человек их ставит, кому до этого дело? Вот мы по очереди и устраиваем себе выходные.

— Лёнь, — сказал я. — А дальше что? Я смотрю, здесь все, включая рабочих, люди театральные и к театру просто привязаны. Это уже болезнь какая-то. Вот и ты…

— А сам? — перебил меня Леонид. — Ты тоже ведь заболел, если в рабочие сцены пошел, хотя по профессии учитель?

— Похоже! — засмеялся я. — Только у меня немного другой случай. Просто я хотел посмотреть на театр изнутри, ощутить закулисье… А в артисты я не гожусь, таланта Бог не дал.

— А я хотел бы артистом стать, и чувствую, что мог бы, но тоже не гожусь, потому что заикаюсь.

— Я это заметил. Но ты ведь заикаешься не всегда? Ты же вот сейчас разговариваешь почти нормально?

— Не всегда. Но когда наступает какой-то ответственный момент, — меня как черти за слова дёргают, я начинаю на них спотыкаться… Я же хотел поступить на актёрское отделение. Из-за заикания и не приняли, хотел на режиссерский, тоже завернули, сказали, как вылечишься — приходи… Знаешь, иногда смотрю на сцену, когда там актёры, и появляется такое желание хоть на минуточку выйти на сцену и быть с ними.

— Несчастные люди, — улыбнулся я.

— Почему несчастные? — удивился Леонид.

— Ну как же! По сто раз играть одно и то же. Даже если и несколько спектаклей. С ума сойти можно. На конвейере и то больше разнообразия.

— Не знаю, — удивился Леонид. — Я готов играть и тысячу раз. Только не думаю, что это будет одно и то же.

— Володя, он ведь способный, только застенчивый и очень мнительный, — нервно вставила Эля.

— И застенчивость, и мнительность, и замкнутость, и повышенная раздражительность, а бывает, что и депрессия — всё это может быть результатом заикания, — сказал я. — Человек с подобным дефектом, сам того не желая, старается избегать активного общения с людьми. Так что явление это не так безобидно, как иногда кажется.

— Лёнь, — уже не обращая внимания на Элю, и чувствуя появляющееся возбуждения от ощущения возможности помочь несчастному Леониду, повернулся я к нему. — Ты в детстве менингитом не болел? Или, может быть, у тебя были сильные ушибы, травмы головы?

— Нет, я стал заикаться после того, как от нас ушёл отец.

— Можно поподробнее, — попросил я.

— Зачем тебе?

— Да я, наверно, смогу тебе помочь.

Леонид недоверчиво усмехнулся, а Эля вся напряглась и внимательно смотрела на меня.

— Только отнеситесь серьёзно к тому, что я скажу.

Я решился приоткрыть то, что по возможности скрывал и по известным причинам старался не выносить на люди, и коротко рассказал о некоторых своих экстрасенсорных способностях и о способности вводить в гипноз, привёл пример с матерью Ивана Карюка и, не касаясь связи с местными органами, рассказал, как в Петербурге помог уголовному розыску в расследованиях ограбления.

Леонид и Эля слушали про мои «подвиги», что называется, затаив дыхание, а когда я замолчал, они тоже словно воды в рот набрали, и я видел их изменившиеся лица, в которых заметна была растерянность.

Я рассмеялся.

— Ничего необычного здесь нет. Уверяю вас, что я нормальный человек, хотя, может быть, и с некоторыми странностями, но у кого их нет? Сейчас о парапсихологии говорят и пишут все, кому ни лень, и никто не отрицает, что в человеке заложены возможности, которые в достаточной мере не исследованы, и есть вещи, которые не может пока объяснить традиционная наука… Уверен, что и вы обладаете некоторыми способностями, которые, если их развить, будут удивлять других. У меня это, к моему сожалению, от природы.

— Почему «к сожалению»? — тихо спросила Эля.

— Да всё не так просто. Ведь не всегда о подобных вещах говорили открыто. Я, например, и сейчас стараюсь помалкивать о том, что что-то умею, а ещё несколько лет назад за это можно было получить большие неприятности.

— Ну, ладно, рассказывай, как у тебя всё случилось? — повторил я Леониду вопрос.

— Что тут рассказывать! Был страшный скандал, отец ударил мать, а когда она упала стал бить ногами, я пытался защитить её, хватал его за сапоги, но он отшвырнул меня, потом опомнился, посверкал бешеными глазами и ушел.

— Лёня, заикание — это не болезнь, а симптом, вызванный страхом. Называется логоневроз. Скажу, что в девяноста процентах случаев ребёнок начинает заикаться от испуга. И здесь важно преодолеть этот страх.

— Он хотел попробовать лечиться, но нам сказали, что на это уйдёт несколько месяцев, а, может быть, больше. И он махнул на это дело рукой.

— Да, может быть. Если заикание происходит от черепно-мозговой травмы, болезни нервной системы или болезни мозга, тогда, действительно, бороться с заиканием сложно, тем более, терапевтическим путём… Самое эффективное, что может помочь в твоём случае — это гипноз. И для этого не нужно так много времени, как вам сказали.

— Володя, а откуда у вас такие познания в медицине?

— Ну, познания-то небольшие. Просто мне волей-неволей пришлось изучать анатомию и копаться в медицинских справочниках, когда обнаружилась способность лечить энергией рук, другими способами. В общем, долгая история.

— Вы действительно можете помочь? — с надеждой в голосе спросила Эля, переходя на «вы».

— Думаю, смогу. Эля, только говори мне «ты». Во-первых, мы коллеги, во-вторых, я ненамного старше вас с Леонидом. К тому же мы уже довольно открыли свои души друг другу, — добавил я. — Только очень вас прошу, чтобы никто не знал о том, что я здесь рассказал и, тем более, о том, что буду у вас здесь заниматься каким-то подозрительным лечением… Кстати, многие известные люди тоже заикались, например, Черчилль или американский писатель Сомерсет Моэм, но это не помешало им достигнуть больших успехов