И друг может предать (СИ) - Волшебная Елена

— Ого, — на подоконнике лежали залезшие в оконный проём крупные ветки сине-фиолетовой сирени, усыпанные цветами, которые пахли настолько сильно, что удивительно, как я не сразу их заметила. — А я не обращала внимания на деревья под окнами. Да и окна у тебя обычно закрыты.

— А зря. Люблю сирень, — парень с любопытством смотрел, как я подхватила на руки тяжелую гроздь, пытаясь не сломить, пусть даже они сами оказались здесь. — Можешь отломить, всё равно она скоро отцветёт, — как-то незаметно он оказался за спиной, а когда внезапно обнял, утыкаясь носом в плечо, едва не вздрогнула.

— Что ты вообще делаешь? — поинтересовалась, пытаясь выбраться, хотя с цветами в руках это было сложно.

— Но ты же не хотела мне быть родственницей. И это открывает мне много путей, Ярослава, — ещё крепче сжал свои руки. — Как ты можешь быть такой удивительной? Из-за того, что ведьма?

— Из-за того, что тебе, видно, дали вместо лекарств что-то не то, — не разделяла его пылкой речи я. — Если это очередная шутка, то не очень-то и смешно. Лучше отпусти.

— Рано или поздно, но я тебя добьюсь, — вроде бы шутливо произнёс он. — Куда ты от меня денешься?

— Звучит как угроза, — наконец он разжал свою хватку. — И вообще, иди отдыхай дальше! Расходился он тут! — мне внезапно вспомнилось дело, которое нужно было совершить, но с этим покушением я совершенно забыла.

— Ладно, только не злись, — попросил он, направляясь к двери. — Приходи ко мне, а то лежать, знаешь ли, очень скучно, пусть вокруг меня все и носятся.

— Обязательно, — на автомате кивнула уже хлопнувшей двери, хотя мои мысли были далеко не о нём. Я надеялась, что Сат придёт на мой зов.

— Куда я денусь? — через десяток секунд послышалось за моей спиной, а я, вздрогнув, радостно обернулась. Но тут же, вспомнив о последней встрече, нерешительно замерла: что мне делать? — Да ладно тебе, я вспылил. Виноват, — развёл он в стороны руки, как бы извиняясь.

— Но и ты меня прости, — в ответ попросила, так же чувствуя вину. В голове назрел ещё один вопрос, но я не решалась его задать.

— Спрашивай уже, — парень по-хозяйски уселся в кресло, закинув ногу на ногу. Помедлив, я последовала его примеру.

— Почему ты заботишься обо мне? — выдала я, пока не пропала решимость. Иначе бы я никогда не задала волнующий вопрос. — Не к каждому ты так относишься, это точно. Что ты скрываешь?!

— Почему ты любишь так усложнять? Зачем знать правду, если она тебе не понравится?

— Тогда тем более говори, — потребовала, чувствуя, что вскоре многое прояснится.

— Это было очень давно, — видно, издалека начал он. — А может, и не очень. Для меня время — ничто. У меня была, да и сейчас есть, сестра. Люблю я её больше жизни. Но только вот она любила других больше своей, и уж точно больше меня, — взгляд Сата слегка застекленел, а он ненадолго остановился. — А может быть, и нет. Её душа даже для меня оставалась иногда загадкой. Но то, что она любила маленькую светловолосую девочку с изумительно-синими глазами, я знаю точно. Она часами наблюдала за ней, молясь, чтобы правда о её происхождении не всплыла наружу, заставила пообещать ей, что я буду оберегать девочку, когда она не сможет. И, как видишь, правда стала известна лишь недавно, и только небольшому количеству людей, она оставалась в безопасности, насколько я мог помогать, не привлекая внимания.

— Ты… обо мне? — нерешительно спросила, отказываясь верить. Сестра Сатаны? Кто же она?

— О чем ты думаешь? Я чувствую лишь эмоции: смятение, желание что-то узнать, тоску. Именно этого я и боялся, поэтому и не хотел рассказывать тебе.

— Что с твоей сестрой? Где она? — задала животрепещущие вопросы.

— Она очень жертвенная натура. Возможно, то, что она была Тенши, и сказалось на этом.

— Тенши? — что-то подобное я где-то слышала, но не могла вспомнить, как ни пыталась.

— Вы зовёте их ангелами, — пожал плечами. — А в реальности она одна. Полная моя противоположность. Золотистые волосы, синие глаза. Она была похожа чем-то на тебя, — от пронзительного взгляда стало не по себе. А я поняла: он видит перед собой не меня, а лишь сестру. И из-за этого помогает мне: то ли из-за обещания, то ли из-за внешности.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Но если ты не можешь умереть, почему умерла она? — хотя мне стало больно и обидно из-за роли замены, мне хотелось узнать всё до конца.

— Почему умерла? Она так же бессмертна, просто решила помогать другим и ушла. Но, пройдёт лет пятьдесят, да нет, меньше, намного меньше, и она вернётся. Я жду её с нетерпением, пусть для меня это совсем не долго, — закончил он свой монолог. — Стало тебе проще, зная правду?

— Нет, — помотала головой. — Теперь меня терзает чувство вины. Я тебе, наверное, опротивела до такой степени, что и сказать тяжело?

— Что ты, Яра, за тобой иногда было интересно наблюдать. Твоя жажда приключений, магия и амбициозность делали существование не таким пресным. Да и за столько лет я так с тобой свыкся, что ты мне стала родной, — с чего-то добавил он, грустно улыбнувшись, будто извиняясь за свои слова.

— Вот почему и я чувствовала себя с тобой уютно. Привыкла за всю жизнь, — я поднялась, подойдя к нему, вручила ветку сирени, что до сих пор находилась у меня в руках. — Правда, изумительные?

— Шикарные, — согласился он, перебирая пальцами цветки. От взгляда на его чёрные волосы, что сегодня были заметно длиннее, собранные в хвостик сзади, хотя множество тонких прядок всё равно выбивалось оттуда; на тёмно-вишневые глаза, что сейчас не смотрели на меня, но я их отчетливо помнила; на не слишком заметно, но каждый раз меняющиеся черты лица — от всего этого почему-то сердце бросало вскачь, а мне становилось страшно: что это? Если любовь, то неужели можно полюбить, видев человека лишь несколько раз. А если нет? Что со мной?

— Что-то тебя пугает? — он поднял взгляд от мелких цветочков, пытливо глядя прямо в лицо.

«Действительно волнуется», — пронеслось в голове.

— Если бы я знала, что это, меня бы оно не пугало. Пугает всегда неизвестность, — покачала головой, понимая, что больше нечего ему сказать. Новая порция информации появилась, и мне нужно переварить её.

— Тогда, я пойду? — то ли так вовремя вставил слова, то ли прочитал эмоции Сат.

— Приходи ещё, — пожелала ему. Он кивнул, поднимаясь с кресла. На секунду прижал меня к себе, обдавая всё тем же запахом корицы. Трепет стал сильнее, а в голове пронеслась мысль: «Может, это какая-то магия? Умеет же он делать то, что не подвластно обычным ведьмам!»

Как всегда спустя пару секунд он растаял окончательно, а я услышала едва слышный хлопок дверью. Проклиная всех и вся, поняла, что что-то такое уже недавно было и не закончилось ничем хорошим. И оказалась права.

Глава 13

Конюшня — то место, где вряд ли положено быть приличным девицам: там же животные, которые могут напугать или покалечить случайно, да и платья мажутся на раз и два. Но, тем не менее, именно там я и находила своё спасение. Пусть Алекс пытался развлекать меня, но окончательно поднявшаяся на ноги Изабелиссия занимала большую часть его времени. А здесь, около тихо фыркающих, прижимающих к тебе свои морды коней, я чувствовала себя спокойно. Да и конюхи не донимали расспросами, увидев один раз в компании принца. Так что, сидя на перегородке между загонами, я гладила морду вороного жеребца, что приветливо тыкался в коленки, радуясь моей компании. Обычно, как рассказал мне в первый же день мальчишка, помогающий отцу, конь был одинок — в детстве сломанная нога положила конец его карьере, теперь он лишь простаивал дни в конюшне, по вечерам бродя по полю, куда выпускали, чтобы размяться. Мне было его до того жаль, что я начала уговаривать дать мне его оседлать. Мужчины относились со скепцизмом: конь был замкнутым и угрюмым, не давался никому и крайне недовольно относился к вторжению на личную территорию вольера, но я ему понравилась: он разрешал кататься на нём, спокойно гарцевал, даже не давая намёка на детскую рану.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})