Опасная ложь (СИ) - Гетта Юлия

— И ты, правда, нас отпустишь? — снова спрашиваю, хоть и не верю в это. Отчего-то совсем не верю.

Но Жанна решительно кивает и приторно улыбается мне.

— Конечно. Если будете себя хорошо вести. Ладно, Алена, пора мне, — поднимается она со стула, забирая со стола папку. — Дела не ждут.

Меня охватывает острым чувством паники от осознания того, что может случиться дальше. Надо тянуть время. Тянуть время любой ценой.

— Почему я голая? — по телу бежит неприятный озноб от страха услышать ответ на этот вопрос, но я не могу не задать его.

— Не переживай, это просто мера предосторожности. Мои парни тебя не трогали, — снисходительно говорит она, и поворачивается к мужику, который все это время статуей стоит рядом. — Не трогали ведь?

— Конечно, нет, — отвечает тот, посмотрев на меня и скривив губы в сальной ухмылке.

По внутренностям пробегает мерзкий холодок от его взгляда. Но я запрещаю себе не верить ему. Запрещаю даже допускать мысль, что он обманул. Они не трогали меня. Точка.

— Ну все, Олег, уведи её в подвал, и поехали, — повелительным тоном произносит Жанна, и царственной походкой направляется к выходу из комнаты, обеими руками прижимая папку к своей груди.

— Можно еще один вопрос? — выпаливаю ей в спину, когда этот мужик с сальным взглядом решительно направляется ко мне.

— Только быстро, — нетерпеливо дергает она плечом.

— Это ты убила моего отца?

— Я? — морщит она нос. — Нет, конечно. Ну ты точно тупая, Алена. Зачем бы мне сдался твой папаша? Это Ромчику он угрожал посадить его, если тот не вернёт наворованные деньги. Вот и доугрожался.

31

Ублюдок Олег не особенно церемонится со мной — как только Жанна покидает комнату, он подходит, грубо хватает меня за волосы и тащит за собой почти волоком в неизвестном направлении.

Я пытаюсь уцепиться руками за его запястье, слезы брызжут из глаз от дикой боли, но я не издаю ни звука. Терплю, стискивая сильнее зубы, пока он спускает меня по лестнице вниз, и едва не рыдаю от облегчения, когда это все, наконец, заканчивается. Мои волосы оставляют в покое, ублюдок достает ключ, открывает вставшую у нас на пути массивную дверь, снова хватает меня и толкает в полумрак помещения по ту сторону с такой силой, что я растягиваюсь на полу и сшибаю себе сразу и локти, и колени. Но меня это не беспокоит. И даже когда дверь позади с грохотом захлопывается, и слышится лязг провернувшегося в ней замка, я вообще не придаю ему значения. Все, что заботит меня сейчас, это Мила.

Под низким потолком подвала, в который меня привели, есть небольшое узкое окошко — в него сочится тусклый свет, но этого недостаточно, чтобы сразу разглядеть окружающую обстановку. Поэтому приходится ждать, пока глаза привыкнут к темноте. Но я не могу просто лежать и ждать, кое-как поднимаюсь на ноги, шипя от боли в коленях, жмурюсь, и без конца вглядываюсь в темное пространство вокруг. В какой-то момент я, наконец, обнаруживаю у противоположной стены маленькую хрупкую фигурку девочки и бросаюсь к ней.

— Мила! Мила, ты в порядке?

Она сидит, сжавшись в комочек, прямо на полу и вся буквально дрожит.

— Не бойся, милая, я рядом, все будет хорошо, — шепчу, чтобы поддержать, чтобы хоть немного успокоить, осторожно вынимаю кляп из её рта и судорожно пытаюсь развязать веревку на запястьях. Но узлы так крепко стянуты, что я ломаю ногти, а никакого результата нет. — Как ты? Скажи хоть слово? Они сделали тебе что-нибудь?!

— Я нормально, — тихо шепчет она, глядя на меня глазами, полными слез.

— Вот и хорошо, вот и умница, — глажу её по голове, вытираю слезы со щек, сама едва держусь, чтобы не разреветься. — Не бойся, мы с тобой выберемся из этой передряги. Все будет хорошо. Я обещаю.

Вцепляюсь зубами в верёвку на её запястьях и тяну изо всех сил, но проклятая все равно никак не хочет поддаваться.

— Она ведь не отпустит нас, да? — раздается сверху дрогнувший голос девочки.

Бросаю веревку и смотрю в её огромные доверчивые глаза, не представляя, что ответить на такой вопрос. Обманывать её мне кажется неправильным, но и сказать правду — слишком жестоко.

— Я не знаю, малыш. Но как бы там ни было, не бойся. Твой папа наверняка уже на пути сюда, и скоро вытащит нас.

— А вдруг он нас не найдет? — слезы текут по щекам девочки еще сильнее, чем прежде, и я снова обнимаю ее, изо всех сил прижимая к себе.

— Найдет. Обязательно найдет. Он ради тебя землю вверх дном перевернет, но найдет. Верь мне.

Она такая маленькая, хрупкая, вся дрожит в моих руках, плачет навзрыд, а я держу её, глажу по голове, и проклинаю весь белый свет. Урода Захарова, суку Жанну, гребаных продажных полицейских… Но в первую очередь саму себя. За свою непроходимую глупость, тупость, из-за которой пострадал этот ангел.

Понимаю, что мне не проклятиями сейчас сыпать нужно, а молиться. Молиться, чтобы Костя успел, чтобы вовремя появился, а иначе мы с Милой обречены. Теперь, после того, как «ласково» меня протащили за волосы через весь дом, малейшие сомнения по поводу их намерений на наш счет отпали. Нас убьют, как только документы будут проданы, и Жанна со своими ублюдками окажется в безопасности. Зачем им свидетели?

Когда Мила затихает и перестает вздрагивать в моих руках, я осторожно отстраняюсь, чтобы снова попытаться справиться с узлом на веревке, и в какой-то момент мне, наконец, удается освободить посиневшие запястья девочки. Склоняюсь к ним и целую по очереди.

— Эта женщина сказала, что ты хотела отомстить папе. За что?

Я отрываюсь от её рук и поднимаю глаза на заплаканное лицо, чтобы встретить уже знакомый мне слишком строгий, слишком взрослый для возраста этой девочки взгляд. Снова теряюсь под ним, испытываю дикий стыд, но понимаю, что оставить без ответа этот вопрос не имею права. Мила должна знать правду. А я обязана попросить у нее прощения.

— Понимаешь, Мил… Я думала, твой папа сделал кое-что очень плохое, — тихо произношу, избегая смотреть ей в глаза. — Меня обманули, а я как последняя дура, поверила. Но теперь я точно знаю…

Договорить не успеваю, потому что сверху внезапно раздается громкий выстрел. Следом еще один. Потом еще и еще…

Мы с Милой как по команде замираем, а потом одновременно бросаемся друг к другу, чтобы прижаться в объятиях. Звучит еще несколько выстрелов, прежде чем я понимаю, что бояться не нужно. Это хороший знак. Это значит, он все-таки пришел за нами.

Сверху продолжают стрелять, а на моих губах расцветает улыбка, и по щекам снова бегут слезы. Только на этот раз это слезы радости — он пришел.

Выстрелы не прекращаются, когда раздается лязг металлического замка в двери нашей с Милой темницы, и я вся подбираюсь, ожидая увидеть нашего спасителя. Но в подвал вламывается не он… А Жанна. Она запирает дверь изнутри, и шарит взглядом по пространству, держа в вытянутой перед собой руке пистолет.

Я прижимаю Милу к стене, стараясь максимально закрыть спиной от опасности. Если эта сука выстрелит, то пусть лучше попадет в меня, но только не в ребенка.

— Ты что, тварь? Все-таки привела за собой хвост? Как? Скажи мне, сучка, как?!

Я молчу, чтобы не выдать места, где мы с Милой затаились, но к несчастью, кажется, она и без этого уже о нем знает. Подходит вплотную, больно тычет мне в спину дулом своего оружия, и цедит с презрением.

— Свали на хрен, а то пристрелю обеих!

Нет. Ребенка я ей ни за что не отдам. Уж лучше сама сдохну.

— Не усугубляла бы ты свое положение, Жанна, — произношу, как можно спокойнее, хоть саму всю колотит от переизбытка адреналина, и еще крепче прижимаю девочку к себе. — Ты хоть понимаешь, что он с тобой сделает, если ты причинишь вред его дочери? Если не тронешь ее, еще есть шанс…

— Заткнись и свали, дура! — истерично орет она сзади, и в следующее мгновение на мой затылок обрушивается мощный удар чем-то очень тяжелым и твердым, судя по всему, это рукоять её пистолета. Дикая боль пронзает голову, кажется, что сейчас она просто расколется на две половины и разлетится на куски. В глазах темнеет, руки сами собой разжимаются, и я падаю на бетонный пол, всеми силами цепляясь за реальность, чтобы не потерять сознание. Делаю осторожный вдох. Выдох. И снова. Дышу. Каким-то чудом держусь, не отключаюсь.