Перевозбуждение примитивной личности - Екатерина Вильмонт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А Оська довольно громко заметил вслед:
– И чего бесится? Шадрина до сих пор не дает?
– Костя, идем скорее, – пролепетала я в надежде, что он не услышит. Но он услышал. Остановился, медленно повернулся и вдруг одним молниеносным и на редкость красивым движением подскочил к Оське, и не успел тот даже отшатнуться, как Костя поднял его и швырнул через балюстраду прямо в бассейн с водными растениями. Раздался вопль, плеск, крики, все бросились к балюстраде, а Костя схватил меня за руку и потащил к выходу. Он был по-настоящему разъярен, я его таким никогда не видела. Волок меня за собой, а кругом сверкали вспышки фотоаппаратов.
Глава тринадцатая
Спящий красавец
– Костя, ты его не убил? Надо бы узнать…
– Такие богу не нужны! Что ему сделается? Ну искупается немножко! – вытирал пот со лба Костя, уже сидя за рулем.
– А если он шею сломал, бассейн неглубокий…
– Ты же слышала плеск.
– Костя, мне страшно!
– Ох, бабы! – Он вытащил мобильник. – Вовка, Иванишин. Этот мудила цел? А то Динка квохчет, что я его убил. Жив-здоров и невредим мальчик Вася Бородин? Ну и хер с ним. Ты извини, конечно, старина, но я ведь его не звал… Все, пока! Ты удовлетворена?
– Вот теперь – вполне! Жалко только водные растения, он их потревожил.
– Может, мне еще и о растениях справиться?
– Да нет уж! Ох, какой ты нервный, Иванишин!
– Что делать, профессия такая…
– Должна сказать, это было красиво! И можно быть уверенными, что завтра все это появится в газетах.
– Подумаешь, лишняя реклама! Все, не хочу больше об этом говорить! Шадрина, поехали ко мне.
– На дачу?
– Ты же требовала ушат холодной воды… И потом, там меня не будут доставать. Разве нам плохо там было? Ох, черт, я совсем забыл, мне же утром надо быть в городе… Тогда едем ко мне на квартиру. Ведро у меня есть и там!
– Нет, Костя, если не на дачу, то лучше ко мне, я и так все время скитаюсь по чужим домам…
– А у тебя есть какая-нибудь еда?
– Какая-нибудь есть! Бедняга, ты так и не поел толком.
Мне не хотелось быть с ним в его холостяцкой квартире еще и потому, что через нее наверняка прошло бессчетное множество женщин.
В лифт вместе с нами втиснулась высокая крупная блондинка лет тридцати пяти, красивая и пьяная. Взглянув на Костю, она без тени смущения спросила:
– Господин Иванишин, почему у вас всегда такой неухоженный вид?
Костя только рот успел открыть от изумления, как блондинка уже вышла из лифта.
– Что она имела в виду? – обалдело спросил он.
– Ты растрепан…
– Но она же сказала «всегда»?
– Костя, она пьяная!
– Что у трезвого на уме… Интересно!
Кажется, замечание пьяной блондинки задело его за живое. И, едва переступив порог квартиры, он немедленно устремился к зеркалу. При этом он, казалось, совершенно забыл обо мне. Пригладил волосы, поправил воротничок рубашки, провел пальцами по щекам, словно проверяя, не отросла ли щетина, смахнул что-то с левой брови и застыл, глядя в зеркало. Интересно, Рыжий в такой ситуации повел бы себя так же? Исключено! Но Костя актер, и внешность важна для него куда больше, чем для других мужчин. Я тихонько села в кресло и стала наблюдать за ним. Но в этом зрелище было что-то до такой степени интимное и не предназначенное для чужих глаз, что я на цыпочках прошла в кухню. Он же голодный… Странно, такое мужское поведение там, в ресторане, и вдруг этот приступ нарциссизма… Я никогда прежде не имела дела с актерами. А может, и не надо? Но он так хорош! У меня перед глазами стояла совсем другая картина – Костя хватает Левина и швыряет в бассейн, это было как в кино, и он, что называется, вступился за честь дамы…
Я открыла холодильник: чем можно покормить этого рыцаря-нарцисса? Омлет с сыром и помидором – на большее у меня ресурсов нет. Я стояла у плиты, следя, чтобы омлет не подгорел. Вошел Костя, обнял меня, поцеловал в шею. У меня задрожали руки.
– Прости, я немножко отморозился… Как вкусно пахнет!
– Подожди минутку. Хочешь руки помыть? Вторая дверь слева.
– Да, да, спасибо!
Дожарить омлет в такой непосредственной близости от него было бы проблематично. Когда он вернулся, омлет уже стоял на столе.
– Ешь!
– Спасибо, Шадрина, выглядит аппетитно. А ты не будешь?
– Нет, я успела все-таки поесть у Маркова.
Он с удовольствием принялся за еду. Потом вдруг поднял глаза от тарелки, отложил вилку.
– Я столько мечтал, что ты будешь мне жарить яичницу.
У меня мурашки по спине побежали.
– И она обязательно будет пересолена…
– Я пересолила?
– Нет, Шадрина, соли, увы, в самый раз. Ты совсем меня не любишь, Шадрина?
В этот момент мне показалось, что я люблю его безумно. Но я взяла себя в руки.
– Костя, у меня другой характер. И потом, ты же сам знаешь, как было раньше, а теперь я еще ничего не соображаю… Но мне давно-давно не было так хорошо, как с тобой. И омлет я тебе готовила с наслаждением.
– Честное пионерское?
– Честное пионерское!
– И то хлеб! – вздохнул он и снова взял вилку.
Он, наверное, очень одинокий человек, подумала я. Но по-настоящему ему никто и не нужен. А я? Я тоже одинока, и мне по-настоящему никто не нужен… Нет, глупости, мне кто-то нужен, просто необходим, я просто одиночеством защищалась от своей жизни. Но кто мне нужен? Костя? Рыжий? Еще кто-то? Сама не разберусь. Когда я с Костей, мне с ним хорошо, когда с Рыжим – тоже. Я влюблена в них обоих? Похоже на то…
– Ты о чем задумалась, Шадрина?
– О тебе, Иванишин.
– И что ты обо мне думаешь?
– Не знаю, ничего определенного, какие-то неясные, но ужасно приятные мысли, – засмеялась я.
– Ты жалеешь, что вовремя меня не оценила?
– Может быть. Если бы в юности я влюбилась в тебя, вся моя жизнь сложилась бы иначе.
– И моя, наверное… Может, у нас уже было бы трое детей.
– И мы бы уже давно разбежались, несмотря на троих детей.
– Тогда, наверное, это судьба, что мы встретились взрослыми, да что там, уже далеко не молодыми, у каждого за спиной много чего… Может, нам надо быть вместе, Шадрина?
– Костя, куда ты торопишься? Мы всего второй раз видимся в этом новом качестве, у нас позади всего одна ночь…
Он решительно отодвинул тарелку.
– Сейчас будет вторая!
На сей раз я проснулась раньше него и поняла, что проспала каких-нибудь полчаса, а за окном уже светает. Больше не засну, я это сразу ощутила. Костя спал тихо, закинув руку за голову. Спящий красавец, подумала я. И вдруг отчетливо поняла, что моей прежней жизни пришел конец, что я не могу больше жить одна с котами, собакой и дружеской поддержкой Додика. Мне этого мало. А еще мне надоело жить в маленьком, занюханном Маасмехелене, вести образ жизни одинокой, сдержанной дамы-преподавательницы… Я хочу любви, хочу сходить с ума, хочу… Я сама не знаю, чего хочу… И кого… В мозгу мелькали какие-то штампы: «водоворот событий», «безумие страстей», «пламя любви» и всякая подобная чушь. Но кроме всего прочего за окнами родной город, Москва, любимая, чудесно преобразившаяся, встретившая меня «шквалом любви», закрутившая, можно сказать, «в вихре вальса», а я так и не сумела до сих пор побродить по ней как следует, одна… Костя сказал, что с утра у него какие-то дела, вот провожу его и пойду слоняться, навещу улицы своего детства и даже не возьму с собой мобильник, чтобы никто не отвлекал. И не буду думать ни о чем и ни о ком, ни о Косте, ни о Рыжем, ни об отце, на старости лет попавшем как кур в ощип к Арише, которая, как я вчера поняла, ни в грош его не ставит…
