Парамон и Аполлинария - Дина Калиновская

Ничего удивительного я тут не вижу. Мы с Владимиром Семеновичем всего-то два часа были знакомы перед тем, как решили пожениться. Удивительна была только Динина смелость, как она решилась сказать такое в присутствии двух молодых красивых девчонок! Они были значительно моложе ее, ухоженные, прекрасно одеты и считали, видимо, что это ими, а никак не ею может заинтересоваться художник.

Был шестьдесят девятый год. Познакомились они в марте, семь дней спустя она к нему переехала, а расписались — в сентябре. Ей еще нужно было расторгнуть фиктивный брак, а тот человек не давал развод, его дом собирались сносить, и на двоих — перспективная молодая семья! — он мог бы получить большую площадь. Но тут уж Карина как-то надавила, пригрозила, застращала, и он сдался.

Геннадий был на пять лет старше Дины, к тому времени разведен, дочка осталась с женой, он жил один. Купил кооперативную квартиру в центре Москвы, обустраивал ее, был свободен и вроде бы не собирался ни на ком жениться. Перед тем у него одна за другой вышло несколько очень удачных книг, сборник японских сказок, «Винни-Пух», еще что-то. Дина произвела на него сильное впечатление, он быстро понял, какой она писатель. Стиль, язык, внутренний ритм прозы он чувствовал, может быть, еще лучше, чем линию и цвет, поэтому и стал хорошим иллюстратором. Когда Дина к нему переехала, она только-только стала задумываться об истории ее мамы и дяди Гриши. Из этого потом родилась знаменитая повесть «О суббота!», в ее основе события, случившиеся в Одессе в семье Берон. Дина как-то начала рассказывать, что хочет написать, а Геннадий говорит: «Зачем ты рассказываешь? Садись и пиши». А она в это время ходила на службу в свое КБ. Когда Дина написала первую главу, страничек шесть на машинке, и прочла нам, Гена сказал: «Ты должна уволиться с работы и писать. Это роман века».

Он оценил уровень ее прозы. Еврейской крови у него не было, все в роду русские, только дед со стороны отца из польских дворян. Задолго до революции дед был выслан из Польши в Россию. Гена родился в 1929 году в Ставрополе. Еще шла война, когда Третьяковская галерея организовала лицей-интернат для одаренных подростков, Гена попал туда лет в двенадцать-тринадцать, жил в общежитии при Третьяковке. После лицея он с блеском окончил институт имени Сурикова. Художники Кибрик и Дехтерев рекомендовали его в «Детгиз», где он много и успешно работал.

Дина могла работать, не думая о заработке. Писала быстро, много переделывала, возвращалась, вычеркивала. Каждую фразу она строила, как инженер-конструктор строит изящный механизм. Мне с первых же страниц до кома в горле нравилось, что она пишет. И мы завели привычку: я стала читать вслух новые главы, губам и языку доставляло удовольствие артикулировать такую исключительную прозу.

Начала она в январе 1970 года, а закончила в 1974 году. Пока повесть писалась, Геннадий работал над книгой Валентина Катаева «Волшебный рог Оберона» — автобиографической прозой по детским воспоминаниям. Она вышла с изящными черно-белыми иллюстрациями, с гениальными, как бы незавершенными «почеркушками». Валентин Петрович очень ценил Геннадия. Вместе с Диной они у Катаевых бывали, познакомились с его дочерью Женей и с ее мужем Ароном Вергелисом, главным редактором журнала «Советиш Геймланд». В этой компании Геннадий как-то сказал, что Дина пишет прозу. Катаев уже не был редактором «Юности» и избегал молодых писателей. Язва был редкостная, так мог отшить, что человек запоминал надолго. А Вергелис заинтересовался: «Дайте, я прочту». Прочел и показал Катаеву: «Вот где литература!» Тот неохотно взял рукопись, начал читать и увлекся. Позвонил Геннадию и сказал: «Я думал, что Диночка — ваша жена, а оказывается, это вы — муж Дины Калиновской».

Идеальным вариантом было бы отнести повесть с рекомендацией Катаева в «Новый мир». Но Вергелису хотелось издать «О суббота!» у себя. Надо сказать, что «Советиш Геймланд» был непочитаем в литературных кругах, считалось, что журнал на идише, созданный после разгрома еврейской литературы в СССР, нужен власти, как декорация, и публикуют там пропагандистскую макулатуру. Но Вергелис хотел публиковать в журнале хорошую прозу, он ухватился за эту повесть и сказал Дине: «Я вам пришлю переводчика». И в 1975 году, в двух номерах «Советиш Геймланд», повесть была опубликована под заглавием «Старые люди» без упоминания переводчика, как будто Дина написала это на идише.

Ей хотелось опубликовать — она согласилась. Сразу после публикации Катаев предложил русский текст «Новому миру», но там сказали: «Нет, первая публикация должна быть у нас. А что еще есть у вашей Калиновской?» К тому времени уже был готов ее «вологодский» рассказ «Парамон и Аполлинария», он написан раньше повести. Летом 1973 года Геннадий закончил свои потрясающие иллюстрации к «Алисе в стране чудес», и они с Диной поехали отдыхать в Ферапонтово и сняли горницу в избе над озером. Хозяйку избы звали Аполлинарией. И когда возвращались в Москву, Дина в поезде придумала сюжет.

Валентин Петрович Катаев предварил рассказ кратким предисловием в четвертом номере «Нового мира» за 1976 год. «…Меня пленило в прозе Дины Калиновской, — писал В. Катаев, — гармоническое сочетание изобразительного с повествовательным, чему я всегда придавал большое значение, а также тонкий, ненавязчивый юмор, пронизывающий все ее рассказы… Мне доставляет большое удовольствие рекомендовать новую, еще никому не известную писательницу читателям „Нового мира“. Надеюсь, проза Дины Калиновской будет оценена по достоинству, и уверен, что в ее лице наша литература обогатилась еще одним интересным писателем».

После публикации в «Новом мире» на Дину обратили внимание, «Литературная газета» предложила ей написать очерк о депутате Верховного Совета от Узбекистана, он возглавлял крупный совхоз, у которого были перерабатывающие фабрики и мастерские, где занимались народными ремеслами. Увешанного орденами директора звали Ахмаджан Адылов. Дину там приняли по-царски, ввели в курс дела, ей интересно было снова побывать в Узбекистане, где она жила в эвакуации. Теперь она узнала другие стороны этой жизни, в частности, что у состоятельных узбеков существуют гаремы и это считается в порядке вещей. Адылов был из очень высокого клана, чуть ли не потомок Тамерлана, при очень больших деньгах, в очень сложных отношениях с узбекским партийным лидером Рашидовым.

Теперь о таких руководителях говорят: успешный менеджер. Дина написала, какой Ахмаджан руководитель, как хозяйство выглядит, как организовано, пропела хвалебную песнь и была в том вполне искренна. Этот материал, за который она получила премию «ЛГ» за лучший очерк года, стал главным несчастьем ее жизни.

Она написала еще два очерка для «Литературки», которые тоже были премированы. Уже сама выбирала тему. В 1980 году «Дружба народов» опубликовала повесть «О суббота!». Издательство «Советский писатель» заключило с Диной договор на книгу прозы. Повесть перевели на эстонский, чешский, румынский, немецкий и японский языки. А потом началось узбекское «хлопковое» дело.

Адылов, герой ее очерка, в начале восьмидесятых годов был арестован и отправлен в Бутырскую тюрьму. Обвинения были просто чудовищные. «Литературка», как только Адылова посадили, от очерка отреклась. Следователю было сказано, что газета такой очерк не заказывала и что выбор героя на совести внештатного автора Калиновской. Дину привлекли по делу как свидетеля. Следователь хотел доказать, что Адылов — взяткодатель и что она писала проплаченную статью. Показаний против нее никто не дал, но, как только Дину начали вызывать на допросы, прекратились публикации, не выплачивались гонорары, «Советский писатель» остановил работу над книгой, Дину перестали пускать в ЦДЛ. А незадолго до этого распался ее брак, длившийся около двенадцати лет. Детей у них не было. У Геннадия завязался роман с другой женщиной, его последней женой, и он, как бы откупаясь, оформил Дине дарственную на квартиру, все оставил и ушел. Дина оказалась одна в безвоздушном пространстве.

Два такие удара, конечно, сильно на нее повлияли. Геннадий в этой ситуации ее не предал, он приезжал, помогал деньгами, покупал продукты, когда она не хотела или не могла выходить из дому. Но сильнейшую моральную травму она получила. Замкнулась, больше не предлагала свои сочинения редакциям. Единственный, кто в середине восьмидесятых ее печатал, был Арон Вергелис. Благодаря ему появились новые переводы из ее прозы в «Советиш Геймланд», в 1985 году ежегодник «Год за годом» опубликовал по-русски ее рассказ «Рисунок на дне».

Советские редакторы, кроме Вергелиса, пугались «пессимизма», боялись говорить о смерти и старости. Поэтому нам не посчастливилось при жизни Дины узнать и оценить ее прозу во всем объеме. Ее единственный роман «О суббота!» о стариках евреях, растерявших друг друга еще в молодости, но не потерявших любовь друг к другу, к милому городу, к давно ушедшим дедам и прадедам, — это жизнеутверждающая книга о любви и памяти.