Лучше подавать холодным - Джо Аберкромби

— Почему дымишь? — поскрипела она.

Взгляд Морвеера скользнул на трубку для шелухи на досках у кровати — живое объяснение недостатку удивления его нетрадиционному способу заходить.

— Ты всё перепутала и причина этого налицо. Ведь ты сама и была той, кто подымил. Пойми же, эта штука — настоящая отрава. Абсолютный…

Её рука вытянулась, искривлённый палец показывал на его грудь. — Дымишь, придурок.

Он глянул вниз. Несколько едких струек тянулись вверх от его рубахи.

— А, падла! — взвизгнул он, когда Трясучка отступил назад и отпустил его. Он сорвал с себя камзол — осколки стекла разбитой бутылки с кислотой посыпались на доски. Он запутался в рубашке, которая спереди начала покрываться пузырями, разорвал её и бросил на пол. Она приземлилась, испуская характерный дым и наполняя грязную спальню мерзкой вонью. Все трое уставились на неё и прихотью судьбы, которую уж точно никто не мог предугадать, все теперь оказались по меньшей мере полуголые.

— Глубоко сожалею. — Морвеер прочистил горло. — Это явно не входило в план!

Уплачено сполна

Монза хмуро глядела на постель, и хмуро глядела на лежащего там Трясучку. Он широко развалился со скомканным одеялом на животе. Большая длинная рука свисала с матраса, белая ладонь изогнувшись упиралась в половицу тыльной стороной. Большая ступня высовывалась из-под одеяла с чёрными комочками грязи под ногтями. Его лицо, мирное как у ребёнка, повернуто в её сторону, глаза закрыты, рот слегка приоткрыт. Его грудь и перечеркивающий её длинный шрам вздамались и опадали в такт дыханию.

При свете дня, всё это казалось серьёзной ошибкой.

Она бросила на Трясучку монеты и они со звоном плюхнулись ему на грудь и раскатились по постели. Он вздрогнул, просыпаясь и продирая глаза.

— Штоткое? — Он затуманенно уставился вниз на прилипшее к груди серебро.

— Пять монет. Более чем честная цена за эту ночь.

— Э? — Он двумя пальцами протёр глаза, выгоняя сон. — Ты мне платишь? — Он смахнул с себя монеты на одеяло. — Возникает смутное ощущение, что я что-то вроде шлюхи.

— А ты не такой?

— Нет. У меня есть чуточку гордости.

— Так значит, человека ты за деньги убъёшь, но пизду за них не отлижешь? — Она фыркнула. — Отсюда вывод. Хочешь моего совета? Возьми пять серебренников и впредь занимайся убийствами. К ним у тебя есть способности.

Трясучка перевернулся и натянул одеяло по самую шею. — Закрой за собой дверь, а? Тут страшно холодно.

Меч работы Кальвеса злобно полосовал воздух. Рубил направо и налево, вверх и вниз. Она крутилась в дальнем углу двора, шурша сапогами по разбитому покрытию, делая уколы левой рукой, сверкающий кончик меча выскакивал вперёд на высоте груди. Пар от частого дыхания курился вокруг лица, несмотря на холод рубашка липла к спине.

С каждым днём её ногам постепенно становилось лучше. При быстром движении их до сих пор жгло, по утрам они деревенели как старые пни и в вечернее время их грызла ломота, но по крайней мере она могла ходить не корчив рожи от боли. Даже в коленях, со всеми их щелчками, появилась некоторая упругость. Плечо и челюсть уже могли расслабляться. Зашитые под скальп монеты лишь слегка ныли, если на них нажать.

Однако правая рука оставалась точно такой же разбитой. Она засунула меч Бенны подмышку и стянула перчатку. Даже это было болезненным. Скрюченная хреновина дрожала — слабая и бледная, рубец от проволоки Гоббы бледно багровел на кисти. Она сморщившись сомкнула кривые пальцы, мизинец по прежнему настойчиво смотрел прямо. Мысль о том, что она до конца жизни обречена на эту отвратительную обузу, вызвала внезапный приступ ярости.

— Сука, — шипела она сквозь стиснутые зубы и натягивала перчатку обратно. Она вспоминала, как отец дал ей, восьмилетней, в первый раз подержать меч. Вспоминала каким тяжёлым она его считала, каким чуждым и громоздким он казался в правой руке. Вряд ли сейчас, в левой, он был лучше. Но у неё нет выбора, кроме как научиться.

Начать с нуля, если потребуется.

Она бросилась к гнилой ставне, вытянув навстречу ей клинок, развернув предплечье плоскостью к земле. Она с криком нанесла три удара и кончик меча поставил на раме три засечки, одну над другой. Она, буркнув, крутанула предплечьем и хлестнула вниз, чётко разрубая дерево надвое. Взметнулись щепки.

Лучше. Лучше с каждым днём.

— Великолепно. — Морвеер стоял в дверях, с парой свежих царапин на щеке. — В Стирии нет такой ставни, что отважилась бы выйти против нас. — Он неспешно вышел во дворик, сложив руки сзади. — Думаю, что когда работала твоя правая рука, ты была ещё более впечатляюща.

— Мне будет жаль её.

— У тебя всё серьёзно, надо заметить. Оправилась от своих… физических нагрузок прошлой ночью с нашим северным знакомцем?

— Моя постель — моё дело. А ты? Оправился от своего приземления в моё окно?

— Не больше царапины-другой.

— Мои сожаления. — Она забросила Кальвеса обратно в ножны. — Сделано?

— Будет.

— Он мёртв?

— Будет.

— Когда?

Морвеер ухмыльнулся квадрату бледных небес над ними. — Терпение есть первейшая из добродетелей, генерал Муркатто. Банк только что открылся, а чтобы сработало применённое мною вещество нужно время. Хорошая работа редко делается быстро.

— Но оно сработает?

— О, по другому никак. Всё произойдёт… на высшем уровне.

— Хочу увидеть это.

— Конечно хочешь. Даже в моих руках наука смерти никогда не бывает совершенно точной, однако, судя по всему, где-то через час настанет наилучшее время. Естественно, я серьёзнейше предупреждаю тебя ни до чего в банке не дотрагиваться. — Он повернулся, грозя ей пальцем через плечо. — И позаботься, чтобы тебя не опознали. Наша совместная работа только начинается.

В операционном зале все были при деле. Дюжины служащих усердно трудились за тяжелыми столами, склонялись над счётными книгами, их перья царапали, стучали и снова царапали. У стен скучно стояли стражники, приглядывая вполсилы или не приглядывая вовсе. Монза протискивалась между ухоженными и нарядными скоплениями мужчин и женщин, проскальзывала между их умащенными и унизанными драгоценностями рядами, Трясучка проталкивался следом. Торговцы, лавочники и жёны богачей, телохранители и лакеи с несгораемыми ящиками и мешочками для монет. Насколько она могла понять, всё это обычная дневная устоявшаяся из года в год прибыль банковского дома Валинт и Балк.

Места, где берёт свои деньги герцог Орсо.

Потом она мельком увидела тощего человека с крючковатым носом, разговаривающего с группой облаченных в меха купцов вместе с конторщиками, располагающимся по его бокам с каждой стороны, под мышками у них счётные книги. Лицо стервятника высветилось в толпе как искра в погребе, и точно также разожгло пожар в ней самой. Мофис. Человек, убить которого она приехала в Вестпорт. И едва ли стоило добавлять, что он выглядел очень похожим на живого.