Литературная Газета 6271 ( № 16 2010) - Литературка Литературная Газета

В ноябре 2009 года состоялся суд, на котором рассматривался иск Номос-банка. По иску было вынесено постановление о взыскании с Юрия Меркинда задолженности, процентов и пеней по кредитному договору. И тут случилась беда – сорвался заказ на 15–20 миллионов рублей. Это стало последней каплей. Чуть раньше возле дома предприниматель нашёл разобранный пистолет «Иж». Собрал, привёл в рабочее состояние, оказалось, что газовый ствол переделан в боевой под девятый калибр. В своём рабочем кабинете опробовал оружие, стреляя в спинку дивана. За шумом типографских машин никто не услышал выстрелов, но старший сын Михаил, помогавший отцу в офисе, увидел гильзы, спросил – откуда? Юрий ответил: мол, заходил знакомый милиционер, напился, пострелял.

В ночь с 19 на 20 марта в семье Меркиндов случилась трагедия. Михаил, который в ту ночь работал в типографии, придя в квартиру утром, нашёл убитыми 46-летнюю Инну Чернышёву и младших сестёр – восьмилетнюю Катю и пятнадцатилетнюю Маргариту. В квартире была найдена записка: «Все устали от проблем и решили так уйти, никто в проблеме не виноват».

Сам Юрий, по его словам, тоже хотел покончить с собой, но у него кончились патроны, и он решил поехать во Владимир, где, он слышал, их можно приобрести. Купить не удалось, и в поезде на обратном пути в Москву он сдался линейному подразделению милиции. На суде Юрий так объяснил свои действия: «В прошлом году мне угрожали. Тогда всё разрешилось. Но исходя из тех угроз, я представил, как будет теперь. Милиция, может, и защитила бы, но поздно. Она же по факту действует. Она же не может по боязни действовать. Те, кто угрожал, реально угрожали. И вывозили, и всё такое… Просто самоубийство ничего бы не решило».

Теперь Юрию Меркинду предстоит пройти психиатрическую экспертизу. Если его признают невменяемым, это будет лучше для всех: не надо ничего объяснять, не надо разбираться – что взять с сумасшедшего?.. Но будет ли это правдой? Когда убийство совершают в состоянии аффекта или наркотического опьянения, это можно объяснить. Но как понять убийство, совершённое здравомыслящим, непьющим, работящим мужчиной, крепким семьянином, заботливым отцом? В коротком видеоотрывке, выложенном в Сети, Юрий Меркинд произнёс: «Если бы они остались живы, это бы ничего не изменило. Они бы оказались на улице без копейки денег. Это было бы медленное загнивание».

Чтобы не оставлять жену и дочек беззащитными перед пугающими испытаниями улицей и долговыми претензиями «частных лиц», он решил, что лучше убить их самому. Решение страшное и непоправимое.

Увы, это ситуация не только российская. В США два года назад прошла целая волна подобных самоубийств и убийств. В Лос-Анджелесе безработный финансист убил жену, троих сыновей и тёщу, а потом покончил с собой. Дом в престижном районе Лос-Анджелеса, где проживала семья, был куплен по ипотеке, но глава семьи, прежде работавший на крупные корпорации, потерял работу и не смог найти новую.

Эрвин Антонио Лупо, житель города Уилмингтон, потерявший работу в местной больнице, расстрелял жену и пятерых малолетних детей, после чего застрелился сам. Его жена Ана была медсестрой в той же больнице. Оба попали под сокращение, пытались отстоять свои права через профсоюз, но не смогли ничего добиться. Прежде чем убить свою семью, Лупо направил в редакцию местного телеканала письмо, в котором постарался объяснить свои действия: «Зачем отдавать детей незнакомым людям?»

Не так трагично закончилась история 90-летней пенсионерки из штата Огайо, которая пыталась покончить с собой, когда помощники шерифа пришли выселять её из дома за просроченные платежи по кредиту. Старая леди неудачно выстрелила в себя, её спасли, а частная корпорация в сложившихся обстоятельствах согласилась списать ипотечный долг.

Когда происходит землетрясение, цунами, железнодорожная катастрофа или теракт, сотни человек бросаются на помощь пострадавшим. Спасатели разбирают завалы, пожарные борются за чужую жизнь, рискуя собственной, хирурги оперируют, доноры сдают кровь, медсёстры выхаживают, Красный Крест везёт еду, одежду, воду, журналисты через газеты, телевидение, радио помогают собирать пожертвования для оказавшихся в беде.

Но есть катастрофы, которые происходят тихо и, как это ни ужасно звучит, в рамках закона. Занял у банка деньги – верни, ведь банк давал тебе не свои средства, а вкладчиков, таких же людей, как и ты. Банк требует выплаты процентов и пеней – это зарплата сотрудников, у которых тоже есть дети. Кстати, корпорация, простившая американской пенсионерке долг, вскоре обанкротилась. Если все банки станут прощать кредиторов, рухнет финансовая система. Фирма, терпящая трудности, вынуждена сокращать штат, иначе на улице окажутся не десятки семей, а все служащие. Закон работает на спасение большинства, а за бортом остаются одиночки с их нестандартными бедами.

Чего греха таить, мы часто с неприязнью отзываемся о людях бизнеса, судим о них по самым успешным персонам, завидуем домам, машинам, яхтам, совершенно не думая о том, каким рискам и перегрузкам подвергается частный предприниматель на пути к вершине и что становится с теми, кто не осилил дороги вверх. Большой бизнес поддерживается государством. Когда разоряется ВАЗ, когда крупные банки стоят на краю финансового краха, правительство даёт им деньги, потому что от их благополучия зависит благополучие сотен рабочих и тысяч вкладчиков. Когда разоряется маленькая полиграфическая фирма, на улице оказывается одна семья.

«Человеческая жизнь бесценна», – говорим мы. На самом деле очень часто она имеет вполне конкретную цену. Операция на сердце или на головном мозге стоит огромных денег – далеко не всегда у больного находится нужная сумма. Там, где не помогает государство, пытаются выручить общество, неравнодушные люди. Есть фонд помощи больным детям Дины Корзун и Чулпан Хаматовой, «Калин фонд», «Добрые сердца», «Линия жизни», другие общественные организации, которые помогают страдальцам. Катя и Рита Меркинд были здоровы, но жизнь их семьи стоила 22 миллиона рублей. И не нашлось такого фонда, куда Юрий или его жена Инна могли бы прийти со своей бедой.

Нет у нас службы спасения, объединяющей все государственные и общественные организации, куда могли бы обращаться россияне, оказавшиеся в чрезвычайной ситуации личного масштаба. Часто их губит не безвыходность, а отчаяние – самый плохой советчик. Не зря уныние относят к смертным грехам. Когда Данте пустился в своё путешествие по аду, по грозным лабиринтам его вёл Вергилий. Юрий Меркинд по кругам своего ада ходил в одиночку…

Екатерина СИЛЬЧЕНКОВА

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Две весны

Человек

Две весны

ПАМЯТЬ СЕРДЦА

Бабушки и дедушки – так нас теперь называют даже ведущие на радио и телевидении.

Нам всем уже за 80. Мы родились (страшно сказать) до войны.

Мы все уже плохо видим, а многие и плохо слышат. Ходим с палочками. Создаём очереди в районных поликлиниках: нам всем нужны лекарства.

Наши ряды редеют, как говорят, снаряды падают всё ближе. А ведь только мы помним, какая была весна 1945 года в Москве. Более того, мы помним весну 1941 года.

А весна в том далёком 41-м году была ранняя, солнечная, тёплая. Нам было по 16 лет, и мы заканчивали 9-й класс. Впереди были экзамены и длинные летние каникулы. Впервые за все школьные годы мы всем классом решили пойти на первомайскую демонстрацию. Утром вместе с учителями собрались около нашей школы в Трёхпрудном переулке и влились в общий поток демонстрантов на Пушкинской площади. Шли долго, с остановками, всю дорогу пели, веселились, шутили. Самый весёлый Первомай в моей жизни.

До начала войны мы успели сдать экзамены – последний, по географии, сдавали 18 июня.

Во время одного из первых немецких налётов на Москву, в июле 41-го года, в нашу школу попала бомба. От здания остались груда кирпичей и фундамент. Погибли наши педагоги, которые дежурили там в эту ночь.

Сейчас на этом месте стоит новое здание, и никто уже не помнит, что здесь когда-то была наша школа № 120 Советского района города Москвы.

Многие наши мальчики ушли добровольцами на фронт и не вернулись.

А весна 45-го года тоже была солнечной и тёплой. Рано утром 9 мая у нас во дворе кто-то закричал: «Победа! Победа!» Мы включили радио: голос Левитана, да – Победа! Оставаться дома в такое утро не было сил. Я вышла на улицу Горького и направилась в сторону Красной площади. Незнакомые люди обнимались на улице, все поздравляли друг друга, кто-то плакал. Из переулка около Центрального телеграфа вышла колонна артистов Художественного театра. Они что-то пели. На Манежной площади в посольстве США (оно тогда располагалось рядом с гостиницей «Националь») вывешивали флаги, у раскрытых окон стояли сотрудники посольства и что-то кричали нам.