Литературная Газета 6271 ( № 16 2010) - Литературка Литературная Газета

– Зачем давать щенку женское имя Ляззат? – недоумевала она тогда.

– А что в этом плохого? Посмотри, как лакает молоко. А кошку назовём Сак. Носик-то у неё красный. Значит, чуткая на нюх. Если приобретём попугая, давай назовём Терге3. Сидя в клетке, будет устраивать допросы всем нашим гостям.

Улыбка, не сходившая с его красивого, смуглого лица, до сих пор мерцает перед глазами. Он как будто бы знал, что недолгим будет его срок в этом мире – в том числе и срок их совместного счастья с Камиллой – и задерживал память о себе. Был бы он жив, бродила бы она вот так, в одиночестве, по курортам? Ездила бы по ночам на случайных такси? Вон ведь во дворе, словно ахалтекинец на привязи, стоит «Ленд Крузер». Во всей сбруе да – без хозяина. Был бы хозяин жив… Да пропади оно всё пропадом: за семь лет её безутешных оплакиваний не соизволил хотя бы голову приподнять с могилы да сказать словечко…

– Вы устали с дороги. Я поеду, – сказал Жанибек, занося сумки в дом. – Заплатили больше нужного. Большое спасибо!

– И куда ты пойдёшь среди ночи?

– В гостиницу. А как начнёт светать, двинусь обратно.

Внимательно взглянула на его лицо. Волевой парень. Если б кто-нибудь запустил его ввысь, он, недолго думая, опередил бы многих. Ясно, что машина томит его. Таким-то в большинстве случаев и перерезают путь наверх. Перерезают не только завистники, но и множество мелких жизненных неурядиц. Отягощая их и в конце концов ломая… А то бы…

– Куда тебе, ночуй здесь. Сейчас приготовлю чай.

В одно мгновение накрыла дастархан, из кухни принесла закипевший чайник. Сразу же за ним подоспел и заварник. Поставила виски. Домашнее масло вместе с чёрной икрой завораживали глаза. А щедро нарезанные куски казы4!.. Скручиваясь, попадают в рот и прямо тают!..

– Попробуй, Жанибек, – сказала Камилла по-свойски, бросая лёд в широкий бокал с виски. – Выпей. Сразу взбодришься.

Беседа в разгаре. Оказалось, что его Асем – учительница в школе. Дочь же учится на третьем курсе в университете. Сын оказался на редкость шкодливым, поэтому и не получил должного образования.

– Сам я был на заводе ведущим инженером. Сменилось начальство, тогда и попал под сокращение. А за дочкой скоро сватов засылать собираются. Выхода не осталось, пришлось сесть за баранку, так и стал таксистом, – откровенничал он. Тепло холодного виски распространялось по всему телу и развязывало ему язык. – Узнал, что будущий сват – нефтяник, говорят, очень состоятельный. А если сваты нагрянут как снег на голову, то как мы покажем им нашу тесную двухкомнатную квартирку? Вот и думаем думу. Да ничего поделать не можем. В наше время что без денег, что босой – одно и то же.

– Скажи, сколько зарабатываешь в месяц?

– Где-то тысячу долларов.

Рассказы Жанибека с каждым глотком виски становились для неё всё приятнее и притягательнее. Он откровенен и добродушен, словно прохладный ветер, заглядывающий в оголённую грудь. Как она раньше это не заметила?

Жанибек, оглядывая мебель, вырезанную из красного дерева, невольно вымолвил:

– Хозяин?.. – и не успел докончить начатое, как его перебила Камилла.

– Вдова я. Судьба-завистница забрала у меня единственного. Говорят, хороших людей раньше других убирает.

У неё даже шея покраснела, красивое лицо под сетью мелких морщин опалило то ли сожаление, то ли безысходность. Слёзы, заполнившие глаза, так и не смогли прокатиться по щекам. Поплескали в глазницах и исчезли.

После того как опустошили бутылку, постелила постели в противоположных комнатах дома.

…Камилла думала, что после первого же прикосновения к подушке её окутает сон. Да вышло не так. Давно уже она не прикасалась к спиртному. Теперь, в тёмной комнате, всё тело горело пламенем. Дикие фантазии манили за собой, а воспоминания об ушедшей молодости то и дело подглядывали в окна её души.

Было время, когда она переступила порог этого дома молоденькой невесткой. Хоть и была желанной для своего суженого, но всегда ловила на себе хмурые взгляды свекрови. Свёкор же её не донимал. Был высоким, спокойным человеком. За всю свою жизнь муж не вымолвил в её сторону ни единого худого слова. Только его мать, бабка-колотушка, до конца своих дней всё зудела и зудела.

– Взял в жёны дочь шалаказахов5… Привёл в дом бесплодную змею, ишь, как извивается… Не будет с неё проку!

Но укусы свекрови она переносила равнодушно. Всё ещё впереди, мы ещё молодые, успокаивала себя, ещё пойдут детки. Но разве можно увернуться от всепоглощающего времени, которое даже птиц на лету ловит, хватает за крылья?

Мечтая о внуке, который бы делал свои первые шаги, а им надо было бы страховать их любящими объятиями, и ушли в мир иной свёкор со свекровью.

Муж не подавал виду, но теперь уже терпение самой Камиллы было на исходе.

– Разведись! Не хочу больше мучить тебя. Я не обижусь, – сказала она в одну весеннюю ночь.

Он же ушёл от ответа. Позже она узнала, что ушёл не только в переносном, но и в прямом смысле: пошёл просить совета в обком.

– Тебе доверили огромное предприятие. И ни о каком разводе даже и не говори! Партия такого не простит! – со всей суровостью сказал тогда ему секретарь.

– Но женился ведь я, а не партия…

– С партбилетом в кармане можно только жить с одной женщиной! И только со своей законной женой. А ты – как никудышный бык-производитель… Хватит, товарищ! Если будешь возражать, то можешь идти на все четыре стороны! Без партбилета – живи с кем хочешь.

Больше возражать начинающий начальник не отважился. Утихомирился, успокоился. В один из дней предложил Камилле:

– Может, усыновим ребёнка?

– Да, но только не на этот раз, – отпиралась она.

В самом деле, ну приведёт он в один из дней из шумящей толпы какого-нибудь пострелёнка. А какого он рода? Вдруг отец его был беспутным или мать чем-то болела? Да и оба они могли быть кончеными пройдохами или заядлыми аферистами. И с возрастом это выявится у приёмыша в крови. И что после? Устроит погром на весь дом! И бейся потом с тем же, кого вскормил своим же молоком?!

Так и прислушивалась сквозь свои же вдовьи мысли в сторону открытых дверей. Худощавый светлолицый парень с красивыми усами вроде тоже не спит. Как будто что-то окутало и его мысли – временами грузно вздыхает…

Да, дети у неё так и не появились. Нечем было утешиться. И Камилла всем своим необузданным нравом ринулась в гонку за богатством. А это, как мираж. Как ни гонишься – не догонишь. Хочется большего и большего. Остановишься, а всё равно будет что-то недостижимое манить, мерцать перед глазами. Не догонишь. В старину говорили: «Для бесплодной женщины нажитое имущество заменяет дитя. И в уходе за этим добром так и пройдёт вся её бесплодная жизнь».

…Не вспоминать! Не думать! Вскочила с места. Всё тело в жару. Налила себе прохладной воды. Но жар не затухал.

Как будто камень запрятан под её мягкой, пуховой постелью. Поворачивалась с одного бока на другой, а он всё равно оказывался прямо под душою.

Зачем только она, как сорока, подбирала все эти блестящие побрякушки? Кому намеревалась оставить в наследство? Вон стоит всё надгробьем. Какой прок от нажитого? Что, когда придёт время помирать, какая-нибудь живительная капля капнет ей в рот из этих золочёных недр? Да нет же, ничто не заменит родную душу, особенно твоего ребёнка. А почему в своё время не завела себе какого-нибудь мужика, который стал бы для неё опорой на этом коротком пути? Пусть не тело – хотя бы душу свою согрела…

– Жанибек!

Сама не ожидала от себя такой прыти.

– Камилла?..

– Иди сюда!

Укрывавшее его одеяло спало на пол… Камень, не дававший покоя бокам, сразу же исчез, мягкая пуховая постель закачалась, как на волнах…

Снаружи, срывая цепь, свирепо лаял Ляззат. Озлобленно бегал взад-вперёд по натянутой проволоке. Тонким голосом протяжно, как гармонь, мяукала Сак. И как хорошо, что в прошлом году умерла свекровь, а то бы и она ещё круче осыпала всеми проклятиями двоих, которые до позднего утра не выпускали друг друга из своих объятий.

Прежде чем уснуть, Камилла блаженно прошептала:

– Будешь возить меня… Две тысячи долларов… Все твои проблемы решу…

Каждым словом затягивала, как петлёю. Худощавый светлолицый довольно улыбнулся.

Спустя неделю Жанибек возвратился. Заметно было, что Камилла томилась в ожидании: завидев его, преобразилась, расцвела. Морщины на лице почти разгладились. Теперь глядела на мир не сквозь печаль, а глазами, полными нежности. Жёлтое платье и кольцо с жёлтым драгоценным камнем безвозвратно погребены на самое дно сундука, перешедшего ей от свекрови.