Посредине ночи - Александр Машонин

– Зависит от расстановки сил, – ответил лейтенант. – Планетарного наместника мы в заблуждение введём, это почти наверняка. На такие должности попадают наиболее тупые, ограниченные и самодовольные типы. Надо же куда-то их девать.

– Ну, да, от дураков избавляются, отправляя на повышение.

– Видишь, ты всё понимаешь. Гарнизон тоже… Со времён Войны Клонов наземные части изрядно деградировали, умеют, в основном, против мирных жителей воевать. Но если столкнёмся с флотскими… – Пятерня покачал головой. – Тогда, считай, мы влипли.

– Почему?

– Видишь ли, командирами крупных кораблей недалёкие люди становятся редко. Им ведь приходится часто действовать в одиночку и против очень изобретательного противника – контрабандистов, мафии, повстанцев. Такого на голый блеф не возьмёшь.

Сигнал успешно вышедшего из гиперпространства «Кориолана» мы едва заметили: все были заняты подготовкой к предстоящей операции. Зная, что в чужом космопорту могут быть установлены сотни голокамер, в том числе, и высокой чёткости, наши дамы постарались максимально изменить внешность. Осоке, как главному действующему лицу, перекрасили кожу в сероватый цвет. В инвентаре доктора Маррен нашлись контактные линзы разных цветов, и Осока с полчаса прикидывала варианты на своём голопортрете, постоянно теребя меня: а это тебе как? а это? Остановились на розовых – с серой кожей они выглядели наиболее жутко. Вместо привычных тонких элегантных линий на лбу и «крыла бабочки» на каждой щеке Осока нарисовала выше бровей вытянутые треугольники остриями к переносице, а от наружных углов глаз – длинные потёки вниз по скулам, изогнутые, словно когти или паучьи лапы. С чёрной шипастой бронёй это смотрелось именно так, как требовалось: не девушка, а воплощение вселенского зла. Бронекостюм оказался моей подруге почти впору, лишь чуть-чуть болтался в плечах и талии. Не отставала и Натуа Хисс. Праздничное голубое платье она расписала при помощи легкорастворимой краски зелёными и коричневыми пятнами, надела поверх ремень с портупеей, на который Пятерня развесил целый арсенал: пару бластеров, тяжёлый тесак-виброклинок, несколько гранат, энергоблоки. К этому наряду добавили грубые армейские башмаки, прикрепив к голенищу правого ножны со вторым, миниатюрным виброножом. На лицо фоллинка нанесла чёрную боевую раскраску – по её словам, примерно такую использовали солдаты её вида.

– А Вам, милый лейтенант, – сказала она Пятерне, – следует получше замазать Вашу приметную татуировку.

– Что бы вы вообще без меня делали? – ворчал лейтенант, пока Натуа производила эту манипуляцию. – Как чуял, взял с собой трофейные комплекты брони!

Действительно, идея Пятерни захватить с собой бронекостюмы, снятые с имперских солдат, захваченных нами на «Румелии», оказалась весьма кстати. Одетые в них Тоннос и Жех придали свите мнимой Инквизиторши ещё больше убедительности. Больше никого Осока брать с собой не собиралась, да только я её и спрашивать не стал. В конце концов, на корабле две турели, значит, на борту, кроме Сакиса, должен будет остаться кто-то ещё. На случай непредвиденной стрельбы.

В рубке корабля мы сидели вдвоём. Осока – в кресле перед левым инженерным пультом, я – рядом на ступенях лестницы подиума. Девушка выглядела непривычно рассеянной и задумчивой.

– Что-то ты, подруга, не в своей тарелке, – заметил я. – Всё-таки, считаешь план слишком рискованным?

– Алекс, за это время ты, казалось бы, должен неплохо меня узнать. Для меня нет понятия «слишком много риска», – Осока засмеялась, вот только смех вышел несколько нервный.

– Тогда что? Беспокоишься за маму?

– Да вот не пойму. Я ведь её практически не помню. Всё моё детство был Храм. Ребята, наставники, которые нас учили. Учителей мы не очень любили за их строгость, – она слегка улыбнулась, – ну, как все школьники. Не любили хранительницу библиотеки, Джокасту, считали её чёрствым сухарём. Это потом уже, во время войны, я поняла, что не такая уж она и чёрствая. Другое дело – взрослые мастера-джедаи. Их мы обожали. Особенно любили матушку Йаддль. Такая маленькая старушка, зелёная, сморщенная, как рептилия, с большими ушами. Никто не знал ни какого она вида, ни сколько ей лет. Нас, младших, она любила, прощала шалости, сладости тайком в карманы подбрасывала. Мне было девять лет, когда её убили на Маване. Была Айла Секура, твилека. Ах, Айла, великолепная Айла! Красивая, грациозная, выразительная. Секси, как выражаются малокультурные люди. Я ей восхищалась, хотела быть такой же.

– Тебе удалось, как мне кажется.

– Спасибо, хотя сама я в этом вовсе не уверена. Во всяком случае, именно благодаря Айле я с тринадцати лет перестала носить плащ и джедайскую рубаху. Была ещё магистр Шакти, моя соплеменница. Такая кондовая очень правильная джедайка. Иногда приходила понаблюдать, как мы занимаемся. Стоит молча и смотрит своими тёмными глазами, как дракон в засаде. Потом повернётся и молча уйдёт. У Айлы или Шакти здорово было спрашивать что-нибудь по программе. Они сразу становились такие внимательные, всё объясняли. Если даже очень спешили, вели в библиотеку и показывали нужную книгу. И вот сейчас я на минуту задумалась: на кого из них может быть похожа моя мать?

– А вдруг ни на кого?

– Наверное, это будет самым лучшим, проще будет строить отношения.

– Вот это точно. И, прошу тебя, даже в мыслях не кори её и не думай, что она тебя предала.

– Нет, никогда. Разве можно винить священника, что он отвечает прихожанину цитатой из Писания? А не собственными словами, идущими от сердца? Его так учили, он считает это единственно правильным.

– Вот-вот, я это и имел в виду. Мне Пятерня рассказал, как уважали в то время Орден. Хорошо, что ты понимаешь.

– О, поняла я далеко не сразу. Только когда во время войны своими глазами увидела. А в детстве – было, говорила себе, что она гадкая, совсем меня не любила, раз отдала.

– Неужели до сих пор себя за это винишь?

– Уже нет. Однажды дала слово, что, если вдруг встречу её, скажу спасибо. И извинюсь. Не возражаешь, я приведу себя в порядок?

– Всё, ухожу.

– Не в этом смысле, – засмеялась Осока. – Настроиться, собраться. Можешь смотреть, мне непринципиально.

Она сняла с пояса жёлтый меч. Зажала его между ладонями, закрыла глаза. И осторожно развела руки – шире, ещё шире. Меч продолжал висеть в воздухе между ними, словно между двумя магнитами. И вдруг начал медленно вращаться, с каждой секундой ускоряясь. Вот он уже крутится в двух плоскостях одновременно, вопреки всем законам физики. Я и не заметил, когда девушка вовсе убрала руки, а меч всё продолжал хаотично вращаться. И, вдруг остановившись, лёг в подставленную ладонь.

– Всё. К бою и походу готова, – бодрым голосом сказала Осока.

Через несколько часов, к удивлению и ужасу местной имперской администрации, в столичном порту Шили приземлился хищный чёрный кораблик. Под звуки императорского марша из него вышла Инквизитор-тогрута в аспидно-чёрной броне и развевающемся шёлковом плаще. Её сопровождали рептилия-наёмница, офицер-клон в сером мундире и шлеме-каске и два штурмовика. Мы с Сакисом остались в корабле у контрольных экранов.

– Я Инквизитор Навь, – процедила Осока сквозь зубы встретившему нас коменданту порта. – Желаю видеть планетарного наместника!

– Да-да, очень хорошо, спидер ждёт. Прошу, прошу, – комендант заторопился показать дорогу. – Могу я узнать, что привело столь прекрасную леди в наши…

– Информация не для низшего командного звена, – высокомерно перебила Осока. – И мои внешние данные тут не при чём. Хотя… – она бросила на коменданта ледяной взгляд розовых глаз. – Комплимент принят. Возможно, когда-нибудь я пощажу Вас за это.

Несчастный имперец съёжился, словно от удара бичом, а Осока, как ни в чём не бывало, продолжала путь. Я наблюдал за этой сценой одновременно с двух ракурсов: через зрительный прибор в шлеме лейтенанта и миниатюрную голокамеру, скрытую на левом виске фоллинки под пятнистой лентой. Сакис, тем временем, делал что-то на компьютерном терминале – не иначе, лазил по местной сети.

Наместник Императора на планете Шили был напуган почти так же, как его подчинённые. А возможно, и больше, потому что Осока, переступив порог огромного кабинета с монументальным столом, нахмурилась, протянула руку, и… Раздался звонкий щелчок, откуда-то из недр стола потянулась струйка белого дыма и растаяла.

– Вы осмеливаетесь записывать разговор со мной? – Осока шевельнула бровью, и наместник вздрогнул.

– Моя ошибка, записывающее устройство работало на совещании, я позабыл его остановить, – пустился он в объяснения.

– Хорошо, что я своевременно обратила внимание, – в голосе Осоки промелькнуло что-то похожее на участие, ледяное участие, я бы сказал. – Иначе пришлось бы сделать вывод, что Вы намерены передать кому-то содержание нашей беседы. И возник бы вопрос – кому…