Зимняя сказка - Майкл Суэнвик

Я добрался, когда луна была в зените. На плоской скале не было снега, когда я прихромал туда. Разбуженные запахом моей крови несколько существ выползли из своих нор. Я лег на священную скалу. Праматерь всех людей вышла вперед, лизнула мою рану, пробуя, решая. Потом она подтолкнула меня в сторону своим лбом. Рана была исцелима, подумала она, а зима только началась, в моем мясе пока не было необходимости.

Но я остался. Она опять подтолкнула меня прочь. Я отказался вставать. Она, озадаченная, заскулила. Я лизнул скалу.

Это было понято. Два сородича вышли вперед и прижали меня своим весом. Третий поднял лапу. Он расколол мне череп, и они начали есть.

Магда, засев с мощным биноклем на вершине соседнего холма, наблюдала. Она видела все. Скала кишела изогнутыми, темными сгустками ужаса. Спускаться к ним было опасно, поэтому она ждала и смотрела на загадочную сцену внизу. Тот ларл хотел умереть, она была готова поклясться в этом, и теперь звери торжественно, следуя какому-то ритуалу, выходили вперед, чтобы попробовать мозг, сперва молодые, потом старые. Она, собираясь убить несколько тварей издалека, подняла ружье.

Она обнаружила очень занятную вещь. Все ларлы, что уже отведали мозга её добычи, отскакивали прочь, рассеиваясь. Те, кто ещё ждал своей очереди, были легкими мишенями, они пока не понимали. Ещё один погрузил свою морду в месиво из мозгов, а затем неожиданно осознанно посмотрел вверх. Она ощутила страх.

Охотник часто рассказывал о ларлах, он говорил, что иногда они казались разумными.

— Придет весна, я смогу тратить припасы на приманку для хищников, я с нетерпением жду, когда смогу поймать нескольких таких красавцев, — говорил он.

Он был ксенобиологом колонии, и он любил животных, несмотря на то, что ему приходилось их убивать, он любил их, несмотря на то, что питался ими, дубил их шкуры и составлял подробные анатомические атласы. Магда всегда смеялась над его теорией, что ларлы перенимают привычки своей добычи, поедая её мозг, хотя он провел много времени, поминутно наблюдая за животными и собирая результаты. Теперь она уже не была уверена в его неправоте.

Ребенок захныкал, и она просунула руку внутрь шубы, дать ему грудь. Неожиданно ночь показалась темной и опасной, и она подумала: что она здесь делает? К ней вернулось здравомыслие, а её гнев испарился, как прошлогодний снег, исчезнувший к лету. Внизу сгустки тьмы стекались к ней прямо по снегу. Они меняли направление каждые несколько прыжков, двигались по ломаной траектории, чтобы избежать её выстрелов.

— Держись, малыш, — пробормотала она, и, развернув свой снегоход, она рванула с места.

Магда двигалась к открытому пространству так быстро, как могла, а существа следовали за ней, держа дистанцию. Дважды она неожиданно останавливалась и наводила ружье на преследователей. Тогда они исчезали в сугробах и ползли на брюхе или прокапывались к ней под снегом, но не останавливались. В мрачной ночной тишине, она могла слышать перешептывания тварей. Она побежала.

Через непродолжительное время — небо на востоке ещё не осветилось зарей — Магде пришлось пересекать замерзший поток, где её снегоход, врезавшись в скалу, потерял лыжу. Машину подбросило вверх, кибермозг яростно боролся, стараясь сохранить равновесие. С неприятным хрустом снегоход упал на землю, и одна лыжа перекосилась. Чтобы эта машина опять тронулась с места, потребуется приложить немало усилий.

Магда вылезла из снегохода. Она распахнула шубу и посмотрела вниз на ребенка. Он улыбнулся ей и агукнул.

В ней что-то оборвалось.

Какая я дура, как же преступно я глупа, подумала она. Магда была гордой женщиной, она никогда, даже наедине с собой не сожалела о своих поступках. Теперь она сожалела обо всем: гнев, охота, прежняя жизнь, все, что привело её в это место и в это время, скопившееся безумие, требовавшее убить её собственного ребенка.

Ларл стоял на вершине горного кряжа.

Магда подняла ружье, и он исчез оттуда. Она начала спускаться вниз, параллельно потоку. Снег был очень глубоким, поэтому ей приходилось спускаться осторожно, чтобы не поскользнуться и не упасть, а маленькие снежинки падали вокруг неё, и на них падали другие. Она продолжала свой путь, не теряя бдительности.

Охотничья хижина была не так далеко; если она доберется до неё, то они спасутся. Но зимой даже одна миля — это очень много. Она могла слышать ларлов, как они переговариваются друг с другом своими мягкими, кашляющими голосами, по обеим сторонам оврага. Они следовали за ней, на звук её движения. Хорошо, пусть. У неё ещё было ружье и несколько пуль к нему, о чем они не знали. Они всего лишь животные.

Здесь, высоко в горах, деревья росли редко. Магда прошла добрых четверть мили, прежде чем овраг закончился, и ей пришлось лезть наверх с риском быть атакованной. С какой стороны, думала она. Она услышала три покашливания справа и полезла по левому склону, тревожась и осматриваясь.

Мы загоняли её. В течении всей ночи, когда она пыталась отклониться в сторону от заданного направления, мы преграждали ей путь мельканием своих тел, оставляя только один путь — путь вперед. Мы позволяли ей издалека видеть, как мы зарываемся в снег и неподвижно ждем. Лес был наполнен нашими тенями. Мы медленно меняли направление её движения. Она хотела вернуться к машине, но не могла. Она была в таком страхе и отчаянии! Мы это ощущали. Иногда её ребенок плакал, тогда она успокаивала это млекопитающее существо спокойным, ровным голосом. По мере того как луна садилась, ночь становилась темнее. Мы загнали женщину обратно в горы. Ближе к концу пути она уже несколько раз спотыкалась, ей не хватало нашей силы и нашей выносливости. Но надо было принимать во внимание её терпение и хитрость. Один раз мы открыто подошли к ней, и она убила двоих, прежде чем остальные успели спрятаться. Как она нам нравилась! Мы гнали её, понимая, что рано или поздно она упадет.

В самый темный час ночи мы оттесняли эту женщину к изрытому холму, священному месту Людей, где стояла жертвенная скала. Она совершала тот же подъем во второй раз за ночь и понимала это. На секунду она замерла, беспомощная, и потом залилась слезами.

Мы ждали, это был самый важный момент во всей охоте, момент, когда добыча осознает ситуацию и принимает свою судьбу. Через некоторое время её рыдания стихли. Она подняла голову и выпрямила спину.

Медленно, осторожно, она спускалась вниз.

Она знала, что делать.

Ларлы при виде её отступили в свои норы, их мерцающие глаза исчезли во тьме. Магда их проигнорировала. Окоченевшая и больная, до смерти уставшая, она подошла к священной скале. Это должно быть выходом.