У рояля - Жан Эшноз

— Надо же, у нас рыба? — спросил он.

— Да, — ответила Алис, — а что?

— Нет, ничего, — ответил Макс, накрывая на стол, — я люблю рыбу. Куда ты убрала рыбные вилки?

Они поужинали вместе, рассказывая друг другу о том, как провели день, а после сели смотреть телевизор, по которому в этот вечер показывали фильм «Художники и модели»; Макс его уже видел, поэтому он, чувствуя усталость, выключил в тот момент, когда Дин Мартин намазывал спину и плечи Дороти Мелоун кремом для загара, напевая ей песенку «Влюбленная девушка». А после оба отправились спать в свои спальни.

6

Со дня концерта в плейелевском зале минула неделя, Максу осталось жить еще пятнадцать дней, мы же ранним утром стремительно мчимся в скоростном поезде, которым Макс возвращается в Париж из Нанта, где накануне вечером он отыграл концерт из произведений Форе в Опера Граслен. В теле и душе Макса утих страх от вчерашнего выступления, но поскольку вечером предстояло выйти на сцену зала Гаво, его снова охватило беспокойство. Пытаясь его прогнать и чем-нибудь занять себя, Макс встал со своего места и направился в бар, покачиваясь от движения поезда и цепляясь за спинки сидений.

Идти было недалеко. Бар в этот час оказался практически пуст, за окнами виднелся мирный пейзаж, хотя, чтобы его увидеть, приходилось наклоняться или вставать на цыпочки, поскольку на стеклах, почему-то на уровне глаз, были установлены широкие горизонтальные перекладины; впрочем, этот самый пейзаж не представлял никакого интереса.

Заказав пиво, Макс достал из кармана мобильный телефон и набрал номер.

— Алло, — немедленно ответил Паризи. — А, это вы? Ну, как прошел концерт в Нанте?

— В целом неплохо, — ответил Макс, — но номер в отеле — просто безобразие.

— Да? А в чем дело? — озабоченно спросил Паризи. — Впрочем, кажется, я догадываюсь.

— Что это на вас нашло? — не отступал Макс. — С чего это вдруг вы заказали мне номер для инвалидов?

И в самом деле, специальная кровать, особым образом сконструированные туалеты, поручни вдоль стен, чтобы можно было держаться, решетчатая скамейка в ванне, окно, выходящее на север, с видом на сектор автостоянки, судя по разметке, также предназначенный для инвалидов, — этот номер наводил на мысли о больнице и никак не мог улучшить настроения одинокого мужчины, тем более одинокого музыканта, в особенности одинокого музыканта, охваченного страхом.

— Да, да, знаю, — согласился Паризи, — но мы не могли найти ничего другого. Как раз в эти дни в Нанте проходит какой-то конгресс или что-то в этом роде. Все гостиницы переполнены.

— Допустим — сказал Макс, — но все-таки.

— Знаете, — продолжал Паризи, — в таких номерах есть и хорошие стороны. В частности, они намного более просторны, чем обычные. И потом, вы заметили, двери там намного шире.

— Почему шире? — спросил Макс.

— Для того чтобы могли проехать два инвалидных кресла, — объяснил Паризи.

— Почему два? — изумился Макс.

— Инвалиды имеют право на любовь, — напомнил Паризи.

— Допустим, — повторил Макс, — но, в конце концов, там даже нет мини-бара.

— Инвалиды не пьют, — холодно отчеканил Паризи.

— Ладно, — сказал Макс, — ладно. До скорого.

Допив пиво, он купил в баре три маленькие бутылочки со спиртным и, возвращаясь на свое место, рассовал их по карманам.

В первом классе, в купе для курящих Макс одиноко сидел в окружении трех пустых кресел. В этих скоростных поездах есть несомненное удобство: купе для курящих в тринадцатом вагоне первого класса находится по соседству с баром, и это многое упрощает. Подошел мужчина из купе для некурящих, спросил, можно ли ему занять одно из кресел, уточнив, что он ненадолго, только выкурит одну-две сигареты.

— Пожалуйста, прошу вас, — сказал Макс с гостеприимным жестом, как будто находился у себя дома.

Поблагодарив, мужчина достал сигареты и зажигалку, бросив пристальный взгляд на Макса, который как раз спрашивал себя, не узнал ли его случайный попутчик. В самом деле, поскольку его лицо нередко появлялось на страницах газет и специальных журналов, на афишах и вкладышах к компакт-дискам, случалось, что его узнавали и с ним заговаривали, как ни странно, чаще в общественном транспорте, чем в других местах. Конечно же, это не было ему неприятно, хотя иногда причиняло неудобства, но тем утром в поезде Макс, которому дорога казалась слишком долгой, был бы не прочь поговорить. Но, увы, незнакомец, куривший «Мальборо», как ни в чем не бывало, заснул с открытым ртом на противоположном сиденье, а его сигарета догорела и потухла. Ну вот, боже мой, так всегда и везде. Даже если и случилось стать известным, всегда оказывается, что ты, в зависимости от обстоятельств, известен чуть более или чуть менее, чем хотелось бы. Чем же мне заняться? Мысленно пожав плечами, Макс полез в карман за первой бутылочкой.

Перед прибытием, задолго до того, как поезд остановился, нагруженные сумками пассажиры повскакивали с мест и столпились возле дверей. Макс появился последним. Он очень медленно вышел из вагона, и Берни, ожидавший его на восьмой платформе вокзала Монпарнас, сразу заметил, что с Максом неладно. Он подбежал, поймал руку Макса и, болтая без остановки, потащил его к выходу. Он сообщил пианисту, что отзывы прессы о его последнем концерте в плейелевском зале были единодушно хвалебными, — да, так всегда говорят, я сам никогда не читаю рецензий, — что зал Гаво этим вечером будет, вне всякого сомнения, переполнен, что звонили из Соединенных Штатов и приглашали в месячное турне, что гонорар, предложенный фестивалем в Фужере, оказался, по выражению Паризи, оскорбительно неприемлемым, что, с нетерпением ожидая полной записи произведений Шоссона, японцы настаивают на точной дате, чтобы забронировать студию Серумена, — они что, не могли подобрать более подходящего названия, чем это дурацкое имя? Это ж надо, назвать студию ушной пробкой! — и кучу других новостей.

Макс слушал все это, пока они ехали на эскалаторе, и только коротко усмехался, что не замедлило встревожить Берни, сопоставившего эти смешки с запахом, исходившим от Макса.

— Да, как вы с Паризи поговорили в тот вечер? — спросил Макс. — Ну, по поводу твоей прибавки?

— Мы обо всем договорились, — ответил Берни, — но это некоторым образом будет зависеть от вас.

— Не волнуйся, — сказал Макс, споткнувшись о ступеньку, — все будет в порядке. А если что, мы попросту избавимся от него. Импресарио всегда можно сменить. Ты и я, мы с тобой отличная команда, а Паризи кретин.

— Но позвольте! — возразил Берни.

— Умолкни, — скомандовал Макс. — Он ничего не смыслит в музыке, в нем столько же художественного вкуса, как в пакете кефира. К тому же, — продолжил он, снова споткнувшись, — он абсолютно глухой.

— Позвольте, — повторил Берни, покрепче вцепившись в локоть Макса.

— Да, да, говорю тебе, — не унимался Макс, — он глухой настолько, что уши ему нужны только для того, чтобы держались очки. И потом, он не понимает моего замысла. Хотя, в сущности, — обобщил он, — никто не понимает моего замысла, даже я сам.

Так как уже было начало первого, Берни отвез Макса домой на такси, а сам пошел пешком по бульвару Барбес в поисках какой-нибудь забегаловки. Зайдя в первую попавшуюся, он заказал дежурное блюдо и спустился в подвал, где обычно помещались туалетные кабинки и телефон. Он воспользовался туалетом, затем снял трубку и набрал номер Паризи.

— Ну, как он там? — обеспокоенно спросил Паризи.

— Как вам сказать, — замялся Берни, — по-моему, не очень.

— Как, — воскликнул Паризи, — он опять набрался? Уже, в такой час?

— Он устал, — попытался вступиться Берни, — когда я его встретил, у него был очень усталый вид.

— Послушайте меня, Бернар, — сухо произнес Паризи, — вы помните о нашем прошлом разговоре, это входит в ваши обязанности, и вы за это отвечаете. Если концерт окажется под угрозой срыва, наша договоренность утратит силу. А теперь вернитесь к работе.

После того как Макс пообедал у себя дома в Шато-Руж холодным цыпленком, которого Алис оставила на кухне, он задремал на диване в студии, но вскоре был разбужен внезапно вернувшимся страхом. Он попытался было изгнать его алкоголем, но от этого страх только усилился. Когда вечером Берни зашел за ним, чтобы, как обычно, проводить его на концерт, Макс выглядел еще менее уверенным в себе, чем на вокзале, и Берни, прежде чем помочь ему одеться, пришлось сначала отвести его в душ. Затем на углу улицы Кюстин он подозвал такси.

— Парк Монсо, — объявил Берни.

— Но почему парк Монсо? — запротестовал Макс. — Почему ты меня все время возишь туда?

— Там хорошо, — ответил Берни, — там удобно, красиво и чисто. Это рядом с моим домом. И к тому же ничего другого я не могу придумать.