Станция «Звездная» - Воронова Мария

Ян зашел, действительно не обнаружил у большой шишки никаких угрожающих симптомов и, наверное, выкинул бы этого пациента из головы, но дежурство выдалось на редкость спокойное, поэтому он заварил себе чайку из пакетика и стал думать, откуда у здоровенного полковника ВДВ без всякого анамнеза вдруг возникло вздутие живота, имитировавшее кишечную непроходимость, тем более, что пациент категорически отрицал любые алкогольно-питательные излишества. Ян все пил и пил чай, а из приемника его все никто не дергал и не дергал, так что он на всякий случай даже проверил, работает ли местный телефон. В общем, небывалое затишье продолжалось, и Колдунов наконец додумался до того, что причиной вздутия живота среди прочего может явиться и патология забрюшинного пространства. Гематома? Опухоль? Камень застрял в мочеточнике? «Смысл гадать, если можно посмотреть», – рассудил Ян и спустился в рентгеновский кабинет, откуда выскочил если не как Архимед из ванной, но в близком к этому состоянии.

На обзорном снимке брюшной полости полковника на заднем плане виднелся разбитый в хлам первый поясничный позвонок, который никто не заметил, ибо внимание врачей было сосредоточено на кишках.

Стало ясно, что после жесткого приземления крепкие мышцы спины десантника сработали как корсет и сгладили обычную для перелома симптоматику, но обусловленная травмой забрюшинная гематома вызвала парез кишечника.

Ликуя, Ян помчался к дежурному травматологу, который тут же забрал полковника к себе в отделение и назначил лечение. Формально Колдунов ничего не нарушил, поскольку действовал в пределах своих полномочий и в интересах больного, но в смысле цеховой солидарности он оказался не совсем безупречен. Он ведь имел дело не с простым ханыгой, а с высокопоставленным и заслуженным военным, протеже и личным другом Бахтиярова, поэтому должен был сидеть тихо и только утром шепотом доложить о своих открытиях Сергею Васильевичу на ушко. В крайнем случае, если уж совсем ему не терпелось, следовало позвонить профессору домой.

Ян понимал, что в своем рвении оказался не совсем прав, но, с другой стороны, и извиняться перед Бахтияровым представлялось чем-то неловким. Простите, что выставил вас дураком перед вашим другом, от которого, может быть, зависит ваше продвижение по карьерной лестнице, так, что ли?

Глупо, ведь жизнь есть жизнь, никто не застрахован от ошибок, сегодня ты заметил чужую, а завтра кто-то исправит твою. Рабочие моменты, если за каждый извиняться, то на дело времени не хватит.

Колдунов предпочел сделать вид, будто ничего не было, Сергей Васильевич вроде бы тоже, а теперь выясняется, что нет.

…Дописав злополучный эпикриз буковка к буковке, без единой помарки, Ян сложил «истории» аккуратной стопкой и спустился в приемник. Там ничего интересного не наблюдалось, к тому же смотровые буквально кишели курсантами, и Ян понял, что сегодня ему не дадут ни оперировать, ни выспаться, ребята займут все горизонтальные поверхности вплоть до каталок и перевязочных столов.

Он поехал домой, ожидая найти там как минимум филиал Валгаллы, но квартира встретила его уютной темной тишиной, когда не слышно, а скорее угадывается теплое сонное дыхание, тикает будильник, к которому ты так привык, что не замечаешь, просто знаешь, что все в твоем доме спокойно и хорошо.

Ян тихо разделся, прошел в ванную, положил мочалку на дно раковины, слегка открыл кран так, чтобы вода лилась на мочалку и никого не будила, умылся и почистил зубы.

В темноте прокрался в комнату, аккуратно обогнув бесконечные Димкины ноги, свисающие со слишком короткого для него дивана. Ян не любил зря будить людей.

– Я не сплю, – прошептал Вася со своей койки, – включай свет, если хочешь.

В свете бра Ян увидел, что Вася лежит, закинув руки за голову, и смотрит в потолок, как князь Андрей в небо Аустерлица.

– Ну что, предатель, – Ян попытался нахмуриться, но не смог, – променял?

– Променял.

Вася немного полежал, улыбаясь, а потом сказал, что девушку зовут Дина, она учится в Санитарно-гигиеническом институте, и подрабатывает в академии медсестрой, хотя Ян ни о чем его не спрашивал.

– Прикинь, судьба? В одной конторе крутимся, а встретились только сейчас, и то случайно. Такая девчонка…

На всякий случай Ян сказал, да, девчонка что надо, вытянулся на своей узкой койке, подмигнул Брюсу Ли, сурово взирающему на него с плаката над Васиной кроватью, и выключил свет.

– Все-таки странная вещь – судьба, – веско произнес Вася в темноте.

– И не говори, – буркнул Ян и натянул одеяло на голову.

Он в судьбу не верил, хоть побывал на войне, да и в мирной жизни видал всякое, но ему никак не хотелось думать, что бытие его определяется какими-то высшими силами, которые нельзя ни увидеть, ни понять, ни договориться с ними.

Вот Вася лежит с такой одухотворенной физиономией, что чуть не светится во мраке, и думает, что господь бог специально заморочился, чтобы столкнуть их с этой Диной на улице Салтыкова-Щедрина, для чего небесному воинству пришлось выдернуть из дому батю Зейды и девушку тоже каким-то образом загнать на место встречи, в общем, выстроить адски сложную комбинацию, хотя будь Ян на месте бога, то просто вложил бы в голову Васе чуть больше мозгов, тогда он не прогуливал бы занятия и увидел Дину в их же клинике гораздо раньше.

Любовь с первого взгляда, какая глупость, просто Вася так хотел познакомиться с девушкой, что не дотерпел до Дома офицеров.

В этом мире все имеет разумное объяснение, и великая любовь, и так называемая легкая рука и чутье, и чудесные способности, которые у него признают и которым завидуют, а ведь чуда никакого-то и нет. Легкая рука – это всего лишь небольшие секретики мастерства, которыми старшие товарищи не пожалели поделиться с Яном в самом начале его работы. Как чувствовать ткани, не давить, не мять – все это лежит во вполне материальной плоскости и доступно каждому, если не лениться и быть внимательным. Так же и чутье. Очень сомнительно, что какой-то ангел ходит за тобой и дергает за рукав халата: а ну-ка, Ян, приглядись к этому пациенту. Нет, дело обстоит почти наверняка не так, чутье приходит с опытом. Это как вязать узлы. Сначала ты мучительно думаешь, куда провести одну нить, куда другую, а через несколько дней переходишь в автоматический режим, так что, когда младшие товарищи просят показать правильную технику, требуется уже усилие, чтобы извлечь из подсознания правильную последовательность действий. Или как учишься читать – сначала буква за буквой, и кажется, что нет труднее дела, чем складывать из них слова, но проходит год, и вот ты уже выхватываешь глазами целые предложения. Опыт оседает в подсознании, вот тебе и чутье. И никакой божественной благодати… Ровно так и с любовью. Когда у людей общие интересы, схожие ценности, когда оба человека умеют владеть собой и заботиться друг о друге, то и любовь у них с годами растет, а не угасает. Вспышки безумной страсти – это для неуравновешенных людей, которые сами не знают, чего хотят… Ян улыбнулся, вспомнив, как папа, невропатолог, в двух словах объяснил ему всю суть любви. Все строго по академику Павлову, согласно учению которого рефлекторная дуга состоит из трех звеньев: анализаторного, контактного и исполнительного. Так вот любовь – это когда ты в своем контактном, или, иначе говоря, центральном звене умеешь подавить входящий импульс, не ответить ударом на удар, не побежать сломя голову за чужой самкой.

Ян Колдунов считал, что Соня, например, нравится ему не потому, что его сразила стрела Амура или какое там у высших сил табельное оружие. Она просто хорошая девушка и подходит ему по всем статьям, а он, хочется верить, подходит ей, хоть и нет у него родословной от Рюрика. Плохо, конечно, но пользы свежей крови для вырождающихся аристократических семейств никто еще не отменял. Ян засмеялся, представив себя героем сказки «Принцесса и свинопас». Да, пора, пожалуй, переходить в наступление, а то, пока он думает, Соню уведет жених посмелее.

Конечно, немного смущает, что она девчонка, как говорится, упакованная, даже своя машина есть, а он хоть тоже мальчик из состоятельной таллинской семьи, но сам пока не имеет гроша за душой. Когда Ян учился на последнем курсе, считаясь перспективным и «своим», Князев немножко ввел его в курс дела, показал, как за хорошую работу можно получать от пациентов хорошие деньги, научил правильно разговаривать с ними и с их родственниками, объяснил, когда можно брать, когда нет, словом, преподал науку жизни. Яну сначала это претило, но человек ко всему привыкает, а быстрее всего к комфорту, и не бывает так, чтобы он не мог объяснить свои действия с точки зрения высшей справедливости. Он освоился, привык к левым денежкам, но вышло так, что нужный человек не замолвил за Яна нужное словечко, Князев не стал биться насмерть за своего любимца, и курсант Колдунов, предусмотрительно снабженный «тройкой» по предмету «Организация здравоохранения», чтобы не претендовал на золотую медаль, загремел в Афган. И хоть по распоряжению высокопоставленного генерала вернулся на кафедру, но «своим» больше не был. Ян не сразу догадался почему, но в итоге объяснение оказалось очень простым. Генералу этому он был никто, не сын, не брат и не дальний родственник. Человек просто отплатил добром за добро, и все, дальнейшая судьба Яна ему была не интересна. Он свой долг благодарности выполнил с лихвой. Соответственно и реакция кафедры – навязали нам героя войны, ладно, как говорится, требует – примем, а там пусть колотится, как хочет. Завалит научную работу – сам дурак.