Вечер в соседской усадьбе - Петер Асбьерсен

Но так как нас, детей, не успокоили его слова, зажгли свечи и позвали одну из служанок — спросить, что за шум наверху. Она сказала, что, должно быть, это нянька, которая опрокинула каминные щипцы и совок вместе с вязанкой дров, потому что лейтенанта дома нет.

Тут Ула предложил рассказать маленькую сказку о медведе Бамсе[24] Бракаре[25], который похитил санки. И это предложение было принято с радостью, несмотря на весь наш испуг.

— Жил-был крестьянин, который поднялся высоко в горы, чтобы привезти оттуда побольше листьев деревьев на зимний корм своему скоту. А как приехал туда, где были вбиты ряды кольев с поперечинами для сушки сена и листвы, поставил он сани с запряжённой в них лошадью поближе, пошёл к кольям и стал сбрасывать листву в сани. А среди кольев жил медведь, который лежал в своей берлоге. Как услыхал он, что среди кольев возится человек, он как выскочит из берлоги — и прямо в сани. Стоило лошади почуять Бамсе, как испугалась она и понесла, словно похитила и медведя, и сани. Это — точно! А вниз бежать той же дорогой во много раз легче, чем наверх. Бамсе слыл медведем не робкого десятка. Но на этот раз он был не очень-то доволен санями, в которых сидел. Он крепко держался изо всех сил, жутко тараща глаза в разные стороны и соображая, нельзя ли выброситься из саней. Но он был не очень привычен к езде в санях, и показалось ему, что ничего из этого не выйдет. Ехал он, ехал, а навстречу ему — мелкий лавочник.

— Боже ты мой, куда это ты, батюшка, нынче собрался? — спросил лавочник. — Верно, путь у тебя дальний, а времени в обрез, что ты так быстро катишь?

Но медведь не ответил ни слова, это — точно, потому как у него и без того немало было хлопот — удержаться в санях.

Немного погодя встретилась ему бедная женщина. Поздоровалась она, кивнула ему головой и попросила Христа ради шиллинг[26]. Медведь ничего не ответил, зато крепко держался в санях и ехал со страшной быстротой. А как спустился чуть ниже с горы, встретился ему Миккель[27]-лис.

— Привет, привет, это ты там катишь?! — закричал Миккель. — Погоди, погоди, пусти меня на запятки, хочу быть слугой!

Бамсе не ответил ни слова, но держался, верно, крепко и ехал так быстро, как только несла его лошадь.

— Не хочешь взять меня с собой, нагадаю тебе: коли нынче едешь, как лопарь, будешь завтра висеть, как свежатина! — крикнул ему вслед лис.

Медведь не расслышал ни слова из того, что кричал ему Миккель. Он мчался все так же быстро. Но когда лошадь прикатила в усадьбу, она во всю прыть въехала в ворота конюшни, да так, что сбросила с себя сбрую и освободилась от саней. А медведь ударился головой о створу, да и рухнул мёртвый.

Крестьянин же между тем все бросал и бросал листья, пока ему не показалось, что в санях уже целый воз листьев. Но когда ему надо было стянуть груз верёвкой, у него не оказалось ни лошади, ни саней, это точно. И пришлось ему плестись следом, чтобы отыскать лошадь. Вскоре встретился ему лавочник.

— Не встречал ли ты лошадь, запряжённую в сани? — спросил он.

—Нет, — ответил лавочник, — но здесь внизу я встретил Косолапого; он мчался так быстро, должно быть, торопился содрать с кого-нибудь шкуру.

Немного погодя встретилась крестьянину бедная женщина.

— Не встречала ли ты лошадь, запряжённую в сани? — спросил он.

— Нет, — ответила женщина, — но здесь внизу я встретила священника; должно быть, торопился по делам прихода, потому как мчался так быстро, а ехал он в крестьянской повозке.

Вскоре встретился крестьянину лис.

— Не встречал ли ты лошадь, запряжённую в сани? — спросил он.

— Да, — ответил Миккель, — но там сидел Бамсе Бракар и мчался так, будто похитил и лошадь, и сани.

— Сам черт вселился в него, загоняет он мою лошадь до смерти, — сказал крестьянин.

— Тогда сдери с него шкуру и поджарь его на угольях, — посоветовал Миккель, — но если получишь лошадь обратно, сможешь перевезти меня через горы, потому что я куда как красиво смотрюсь в санях, — сказал лис — А ещё бы мне хотелось испытать, как это бывает, когда впереди бегут ещё четыре ноги.

— А что дашь за перевоз? — спросил крестьянин.

— Можешь получить и «маковую росинку» и «несолоно хлебавши», что пожелаешь, — посулил лис. — Ты всегда получишь от меня не меньше, чем от Бамсе Бракара, потому как он обычно жестоко расплачивается, когда вскакивает в повозку и повисает на спине лошади.

— Ладно, перевезу тебя через горы, — посулил крестьянин, — коли встретишь меня здесь завтра в это же время.

Он понимал, что Миккель снова взялся за свои проделки и дурачит его, это уж точно. Вот и положил он в сани заряженное охотничье ружьё, а когда явился Миккель, думая, что его бесплатно перевезут через горы, разрядил он ружьё в его тушу. Снял крестьянин с Миккеля шкуру, так что остались у него и лисий мех и медвежья шкура.

Эта история встретила наше безраздельное одобрение. Правда, нам было жаль, что Брамсе Бракару пришлось лишиться и жизни, и шубы из-за того, что безо всякой вины угораздило его усесться в сани. Миккель же лис за свои проделки заслужил наказание много раз, и его гибель была для нас величайшим утешением.

Пока все судили да рядили про этих двух героев басен о животных, хозяин сказал, что он, мол, тоже расскажет нам об одном герое, который ехал но дороге на Рождество, а был это тролль в порточках на колёсиках[28].

— Моя тётка, сестра матушки, — сказал хозяин, — была с хутора в Тронхейме, и стояла там, само собой, церковь в подчинённом городу приходе, которая называлась Монастырь. В этой церкви хранился кубок, и он, верно, ещё сейчас там, потому что она сама видела, его и испила из него вина. И был тот кубок очень тяжёл и богато позолочен как снаружи, так и внутри; он был пожертвован церкви в первый день Рождества в стародавние времена. А был один человек, который должен был поехать туда в рождественскую ночь к заутрене. Шёл он на лыжах, как делают все в горных долинах в зимнее время. А когда пробегал мимо горы, вдруг гора, само собой, отворилась и вышел оттуда тролль, с таким длинным носом, как грабловище. В руке тролль держал большой кубок и попросил человека отпить из него. Что тут поделаешь, надобно принять кубок у тролля из рук. Но он знал, что тот, кто выпьет напиток тролля, умрёт, потому как напиток этот крепче самого крепкого спирта. Однако человек знал все же средство спастись: вылил он напиток за спину, и вот тут-то он и увидел, какой он крепкий, — одна капля, что брызнула на лыжу, само собой, прожгла в ней дыру. А как вылил он напиток за спину, сорвался он с места и побежал прочь вместе с кубком.

— Эй, погоди, я надену порточки на колёсиках, да и схвачу тебя! — закричал тролль.

Но человек бежал изо всех сил, обещая самому себе, что если он спасёт себя и кубок от тролля, то пожертвует его в первый же день Рождества на алтарь церкви. Он так быстро мчался вниз по поросшим: лесом горным склонам, что ему казалось, будто временами ноги его не касаются земли. Тролль же катился следом за ним в катился так быстро в своих порточках на колёсиках, что под конец очутился у человека на спине. Человек молил бога, чтобы ему успеть уйти подальше, и, когда он был уже недалеко от церкви, настал день, и солнце показалось из-за гор.

— Нет, гляньте-ка, золотой конь на горной гряде! — сказал человек.

Тролль тут же отпустил его и в тот же миг. взял, само собой, да и лопнул. Но не надейтесь — тролль явился как призрак вновь. Здесь он! Здесь он! Здесь он! — закричал хозяин и стал щекотать и толкать тех из нас, кого ему удалось мигом схватить.

Вся орава, крича, шумя и смеясь, вскочила на ноги и честно пыталась отомстить ему, волоча за талы сюртука и хватая его за ноги, когда он неверными шагами, пошатываясь, ковылял по полу. Дело кончилось тем, что он упал прямо посреди нашей оравы, трубка же отлетела в одну, а парик — в другую сторону. Падение хозяина вызвало ещё более громкий смех и шум, который все усиливался, когда самый младший в вашем обществе начал кричать

— Батюшка вырвал у себя все волосы!

Старик же начал меж тем жаловаться, что он ударился, и попросил Улу увести нас наверх, в детскую, так как, верно, было ещё рано отсылать нас домой.

— Да, подвимайтесь-ка наверх, к Анне, — сказал Ула, — а я сейчас приду и расскажу вам о принцессе, которая служила королю «на восток от солнца, на запад от луны»[29] и на учебном плацу позади башни Вавилонской.

Мы смело двинулись в путь, потому что нас было много; но свечу нам не дали, потому как надо было проходить мимо сеновала. Но, когда мы поднялись на галерею сеновала, мужество вам изменило. Одному почудилось, будто он видит два пылающих глаза там, внутри. И вся ватага мальчишек кинулась, словно в бреду, к дверям горницы лейтенанта, которая была ближе, чем дверь детской. Она была, ясное дело, не очень хорошо заперта, потому что тут же подалась и многие из нас повалились прямо на пол его горницы.