Изумрудное кольцо - Михаил Васильченко

Поклонился Василий старушке в пояс и спрашивает:

— Скажи, бабушка, будь ласкова, не здесь ли тот край, куда Макар телят не гонял?

— Здесь, миленький, здесь. А как ты попал сюда и что тебе здесь нужно?

— Меня брат Ефим сюда послал.

— Видно, совести у твоего брата не более воробьиного носа. Но раз уже ты сюда добрался, я тебя не обижу. Вот тебе петушок-расписные перышки. Иди с ним под железный мост, сиди там до ночи и слушай. Что услышишь, то и делай — не робей.

Взял Василий петушка-расписные перышки, пошел под железный мост и засел. Ждет-ждет, уже солнышко село, уже звезды глянули. И вот слышит Василий — по мосту железные подковки стучат: туп-туп-туп. Один слева бежит, а другой ему навстречу. Встретились на середине моста и остановились.

— Здорово, брат-разбойник!

— Здорово, брат-грабитель!

— Ух, заморился. Ну, и сотворил же я людям беду, никто теперь этой беды не поправит.

— Что же ты сотворил?

— Да я все чопы на водяной мельнице позабивал, теперь вода не идет, жернова не крутятся, мука не мелется, люди без хлеба сидят. Любо-дорого посмотреть, сколько плача и крика от этой беды.

— Ну, разве это беда?! Я бы такую беду враз поправил.

— А как?

— Да взял бы хорошую лошадь и крепкую веревку и разом все бы чопы повыдернул. Вот и всей беде конец.

— Верно. Ты-то догадливый, а людям невдомек.

Слышит Василий, кто-то третий по мосту идет, подковками стучит: туп-туп-туп.

— Здорово, братцы-разбойники! Вот я сотворил беду, так сотворил. Никому эту беду вовек не поправить.

— Что же ты такое сотворил?

— Пришел ночью в дом девицы-красавицы и пустил на нее черную жабу. Жаба ей лицо облизала, и стала девица уродом. Лицо почернело, ноги отнялись, с постели встать не может. А жабу я спрятал на кладбище под белым камнем. Вот это беда, так беда! Любо-дорого посмотреть, как отец с матерью убиваются, как вся родня плачет.

— И эту беду я бы тоже исправил, — говорит прежний голос.

— А как?

— Пошел бы на кладбище, поднял бы белый камень, достал бы черную жабу, убил ее, высушил, перетер в порошок, настоял бы на молоке и дал той девице выпить — и стала бы она здорова и красива, как прежде.

— Верно. Ты-то догадливый, а людям невдомек.

В тот момент петушок вырвался у Василия из рук, захлопал крыльями и закричал:

— Ку-ка-ре-ку! Прячьтесь, воры, кто в лес, кто в реку.

Воры-разбойники тотчас и разбежались.

Рано утром пошел Василий к водяной мельнице. Видит: вода не идет, жернова не работают, мука не мелется, кругом люди бегают, криком кричат, беду поправить не могут.

Взял Василий хорошую лошадь и крепкую верёвку, зацепил чопы и пошел их один за другим выдергивать. Полила вода валом, закрутились жернова, посыпалась мука. Обрадовались люди, нанесли Василию и хлеба, и одежды, и посуды, и телят, и поросят, и телегу с лошадью подарили.

Погрузил Василий свое добро на телегу и поехал в то село, где жила девица-красавица. Подъехал к ее дому, а там ставни закрыты, и плач на все село стоит. Взошел Василий на порог и говорит:

— Не плачь, батюшка, не плачь, матушка. Могу я вашу дочь вылечить. Позвольте мою телегу у вас во дворе поставить, а я мигом за лекарством сбегаю.

Побежал Василий на кладбище, поднял белый камень, нашел черную жабу, убил ее, высушил, перетер в порошок, сварил на молоке и принес девице-красавице.

Выпила девица один глоток — побелело лицо, выпила второй — открылись глаза, выпила третий — встала на ноги и пошла по комнате как ни в чем не бывало.

Обрадовались отец с матерью и отдали дочку Василию в жены.

Вернулся Василий домой с добром, с конем, с молодой женой, и зажили они без нужды, без горюшка.

Услыхал об этом брат Ефим и прибежал к Василию. Принял его Василий по-хорошему. Посадил за стол и начал угощать. Ефим ест, пьет и выспрашивает:

— А скажи, брат, с чего ты так разбогател?

— А ты пойди туда, куда меня посылал — там все и узнаешь.

Прибежал Ефим домой и кричит жене:

— Эй, жена, суши сухари, клади в суму. Пойду туда, куда Макар телят не гонял: хочу разбогатеть.

Пришел Ефим к болоту, ступил левой ногой — вязнет, ступил правой — вязнет. А обеими скакать побоялся. И начал Ефим кричать:

— Эй, ты, старуха на болоте! Выйди-ка сюда, дело есть.

Старуха выглянула из окошка, увидала человека на берегу и спрашивает:

— Чего орешь, невежа?

— Эй, ты, старая ведьма! Это ты тут богатство направо-налево раздаешь? Сделай меня паном, а нельзя — так хоть полупаном. Да живей поворачивайся, а то мне некогда!

— Ладно, — сказала старуха. — Больно ты скорый. Иди под мост и сиди там до полуночи. Что услышишь, то и делай. Быть тебе либо паном, либо полупаном.

Захлопнула старуха ставни, а петушка Ефиму не дала. Побежал Ефим под мост, сел и стал ждать. Ждал-ждал. В самую полночь прибежали воры-разбойники, застучали подковками: туп-туп-туп! Остановились на середине моста, прислушались. А у Ефима сердце — тук-тук! Тук-тук!

Вот один вор другому и говорит:

— А не знаешь ли ты, братец, кто это у нас под мостом сидит?

— Это, наверно, тот самый, кто наши тайны подслушал и все наши дела испортил.

— Давайте-ка мы его наградим за это как следует.

— Давайте.

А Ефим из-под моста как крикнет:

— Наградите меня, братцы, я только этого и дожидаюсь!

Вытащили разбойники Ефима из-под моста и спрашивают:

— Чем же тебя, дружок, наградить?

Ефим от радости весь дрожит:

— Братцы, голубчики, сделайте меня паном! А нельзя — так хоть полупаном.

— Ладно, — сказали разбойники.

Накинулись они на Ефима, стали его под бока колотить и приговаривать:

— Вот тебе пан!

— А вот тебе полупан!

— Вот тебе пан!

— А вот тебе полупан!

Насилу Ефим от них ноги унес.

Домна

Была Домна стара, седа да беззуба. Не было у Домны ни кола, ни двора, ни сына, ни дочери. Зато было у Домны великое умение — людей веселить, притчи складывать, загадки отгадывать.

За это ее люди поили-кормили, и везде ей рады были.

Шла однажды Домна мимо баринова дома. А на крыльце сидела барыня и скучала. Подошла Домна и запричитала:

Слетала б я к черным галкам. —Наградили б меня полушалком,Сходила бы к пестрой свинке —Получила б у ней ботинки.Была бы мне старой обужа-одежа…

Барыня засмеялась и приказала слугам вынести Домне старый полушалок и рваные ботинки.

— А скажи, бабуся, умеешь ты знахарить?

А Домна в ответ:

— Пусть меня гром ударит, ежели не умею знахарить.

— А можешь моего барина от великой болезни вылечить?

— Пусть мне провалиться на месте, ежели не вылечу от любой болезни!..

Повела барыня Домну к себе в спальню. А там на пуховой перине, под атласным одеялом лежал барин и тяжко вздыхал.

Вокруг него сидели звездочеты-знахари заморские, бородами качали, по звездам гадали, баринову болезнь определяли.

Один говорит — святой дух, другой бормочет — адский круг, третий кивает на домового, четвертый — на водяного. Спорят-спорят, один другого переспорить не может.

Подошла Домна к бариновой постели, глянула на него и зашамкала:

Плещет море-океан,В море плавает сазан.У того ли сазанаКость остра, да не видна.Нынче в горле кость стоит,Горлу охнуть не велит…

Кинулись тут звездочеты-знахари, открыли барину рот, а там и впрямь рыбья кость стоит. Видно, барин за обедом подавился.

Стали звездочеты спорить, как ту кость из горла достать. Один говорит — спрыснуть с уголька, другой — сбросить с потолка, а самый старый звездочет бородой тряхнул и промолвил басом:

— Кость эта адскою силою внутрь введена и достанет ее только смерть одна…

Барыня — ах! — и хлоп на пол. А Домна говорит:

— Хоронить барина не к спеху, выйдет косточка от смеха.

Кинулась барыня к Домне:

— Бабуся, миленькая, вылечи барина, я тебя озолочу.

А Домна в ответ:

Обещалась лисицаПриласкать голубицу.Остался от ласки зверинойОдин только пух голубиный…

— Ладно, барыня, не убивайся, вылечу твоего барина, только поклянись перед миром, что будешь исполнять, что прикажу.

— Буду, бабуся, клянусь тебе.

— Ну ладно. Есть ли у вас бочка с дегтем?

— Есть.

— Несите сюда.

Принесли.

— Есть ли у вас старая перина?

— Есть.

— Принесите ее и распорите.

Принесли и распороли.

— Подымите бариновы подушки, чтобы ему все видно было.