Чужой, посторонний, родной - Татьяна Туринская

— Присаживайтесь, — женщина гостеприимно отодвинула перед ним стул. — Перекусите пока бутербродами — вы ведь, как я понимаю, с дороги?

Гость кивнул и тут же забеспокоился:

— Мне бы умыться.

— Конечно-конечно, — захлопотала хозяйка. Для Вовкиной жены она выглядела откровенно староватой. Наверное, теща, решил Виктор. А может, просто соседка по коммуналке. — Пойдемте, я вас провожу. Только умоляю, не шумите!

Ванная комната еще меньше напоминала ту, в которой ему когда-то довелось умываться. Большая, неправильной формы треугольная ванна со странными кнопочками на небольшой панели примостилась в углу за полупрозрачной пластиковой стенкой-шторой. Смеситель сверкал в электрических лучах, исходящих из стильного плафона, крупная плитка явно не отечественного производства отсвечивала матовым благородством со стен и пола. Что-то явно не так. Если адрес правильный и адресат на месте, то куда делась привычная коммуналка? Ибо все, что Виктору довелось здесь увидеть, решительно ничем не напоминало жилище нескольких семей весьма среднего достатка. Еще больше поражало, что брату удалось так выдрессировать собственную тещу. Фантастика, да и только.

Вернувшись в комнату, он с ложной скромностью приступил к бутербродам. В дороге действительно изголодался — не сообразил прихватить съестного, а цены в вагоне-ресторане оказались на редкость неприятными. Пришлось довольствоваться прогорклыми пирожками, в изобилии представленными местными старушками на полустанках.

Бутерброды с ветчиной, яйцом и кружочком помидора оказались невероятно вкусными. Но насладиться ими мешала хозяйка — зачем-то присела с другой стороны стола и не отводила от гостя взгляда. Виктор усмехнулся про себя: небось, приглядывает, как бы он ненароком не стащил чего подороже.

Женщине, наконец, надоело разглядывать его:

— Надо же, как похожи-то! Вот уж природа пошутила! Ни за что б вас не различила. Вот только Владимир Васильевич зачем-то бороду отпускать начал, а так — как две капли…

О схожести с братом могла бы и не напоминать — Виктор прожил с этим все тридцать три года жизни. Вернее, первую ее, лучшую половину. Тогда они с Вовкой были близки по-настоящему, именно так, как показывают в кино. Веселое у них было детство. Даже родители, и те с трудом различали детей — как верно заметила хозяйка в клетчатом переднике, природа на братьях Конкиных оторвалась: ни единой родинки, ни оспинки, ни веснушки для различия. Мама, помнится, всегда смеялась, когда была в хорошем настроении, повторяя любимую присказку: "Двое из ларца, одинаковых с лица"…

Давно это было. Тогда их действительно было двое. Одноликих — Виктор терпеть не мог, когда их с братом называли "однояйцевыми", хоть это и было научное название феномена, но звучало оно ужасно оскорбительно. Однако за то, чтобы их перестали так называть, пришлось заплатить слишком высокую цену — потерять брата. Последний раз они виделись на похоронах матери, аккурат шесть лет назад. Да и ту встречу вряд ли можно считать встречей. Так, ни бэ, ни мэ. Ни то, ни сё. Надо отдать должное — Вовка пытался наладить отношения, да Виктор не мог найти в себе силы простить предательство. Теперь же он по-прежнему Витька, а Вовку, смотри-ка, теща по имени-отчеству величает. Во, устроился! В Москве, пусть в коммуналке, зато какой! С тещей, бегающей перед ним на цыпочках. Да-аа, неплохо устроился, братишка.

На тарелке остался один бутерброд. Виктор по-прежнему был голоден, однако брать его постеснялся — тетка наверняка подумает, что он приехал с голодного края. Хозяйка то ли прочитала его мысли, то ли действительно была гостеприимна сверх меры — красноречиво придвинула к нему тарелку и улыбнулась:

— Вы ешьте, ешьте! Чаек пейте. Владимир Васильевич скоро освободится, покормлю вас горяченьким. Надо же, как похожи-то!

Нахмурившись от чужого сочувственного взгляда, Виктор надкусил последний бутерброд и разозлился. Вот какой должна быть нормальная жена! Только помоложе, конечно. Зато в остальном… Вот с кого Ирке нужно бы пример брать. И накормит-напоит, и покой постережет похлеще цербера. От такой бы он не ушел. От такой ни один нормальный не уйдет. Только бы чуть помоложе…

— Знаете, мне ведь Владимир Васильевич частенько о вас рассказывал. О том, как шалили в детстве, как родителей обманывали.

Помимо воли Виктор усмехнулся. Что было, то было. Обманывали. Если даже родители покупались на их розыгрыши, то обманывать учителей сам Бог велел. Чем они с Вовкой и пользовались самым бессовестным образом. Зато насколько проще было учиться. Виктору легко давались точные науки, он и делал все контрольные по алгебре да геометрии. С физикой тоже проблем не было — и у доски отвечал за обоих, и экзамены сдавал за брата. А всю литературно-историческую болтологию тащил на себе Вовка. У того в этом плане язык был подвешен отлично, и память на даты и определения настроена. В общем, учиться им было намного легче, чем сверстникам. Над уроками почти не корпели, к экзаменам почти не готовились. Единственная закавыка, с которой у обоих братьев никак не складывались отношения, это химия. Вот там приходилось самым банальным образом зубрить формулы, ровным счетом ничего в них не понимая. Но братья и там нашли выход — учили через раз: к одному уроку готовился Виктор, ко второму — Вовка. Чтоб не так накладно для мозгов было. Эх, отличное было времечко! Вдвоем они были силой…

Сколько лет прошло, а обида все еще душила. Виктор не удержался от гримасы. Хозяйка тут же отреагировала:

— Что? Чаек остыл? Сейчас свеженького принесу!

И молнией покинула комнату. Да только не до чая было Виктору…

Когда-то давно не было у Виктора человека ближе брата. Собственно, они оба чувствовали себя единым целым, каким-то непостижимым образом раздвоившимся. С пеленок вместе. Никто другой им не был нужен — только они сами. Даже родители были немножко посторонними, без конца вторгающимися во внутренний мир братьев. Но от мамы с отцом в то далекое время самым непосредственным образом зависели их жизни. Остальных же мальчишки не подпускали к себе: казались сторонним людям замкнутыми, нелюдимыми. В детский сад они не ходили — какой садик на окраине города, почти в деревне? Может, потому и в школу такими дикарями пришли — на других детей зверенышами глядели.

Однако время не стояло на месте. Мальчишки росли, привыкали к окружению. Постепенно появились друзья. И незаметно, по капле в год, между братьями наметился раскол. Трещинка была пока еще невидимая, близнецы даже не ощутили ее появления. Это потом, много лет спустя, мама помогла разобраться во всем. А тогда обоим казалось, что ничего не происходит, все идет, как всегда.