Союз-Афган - Виталий Скворец

Проблем с законом, у него не бывает. Менты, получающие свою «законную» доляну не только не трогают Санька, но и сами «затаривают его наркотой». В основном, анашой.

…Районный участковый, товарищ Соматов, — хороший человек… Помогает. Иногда закрывают по его «наводке» одного — другого наркомана. Санёк не любит «стучать», но тут уж ничего не поделаешь…

Не мы такие — такова жизнь…

Санёк, любит рассматривать контрабандные журналы, с лакированных страниц которых льётся безмятежно-свободная, лениво-богатая жизнь. Она манит его сытой свободой и достатком.

Манит, фешенебельными яхтами и «Кадиллаками».

Огнями реклам и дорогими сигарами.

Роскошными, ухоженными женщинами.

Манит…

Вот такой он и есть. Крепко-накачанный, среднего роста, средне-хитрого ума, темноволосый парнишка Сашка. Он уверен в себе и в своём безоблачном будущем. И почему то, не любит никого.

Кроме самого себя, обожаемого.

Таня

Танюша рано поняла в своей жизни, какие страсти-механизмы управляют окружающим миром. Она с удовольствием пользовалась своей красиво-эффектной внешностью, для достижения своих целей. Татьяна, была умна и предприимчива, симпатична и стройна, проститутка и наркоманка. Зарабатывала «бабки» легко и быстро. Тратила также. Очень любит разные «тусовки» и парней. Парней любит за деньги, «тусовки» — за то, что они есть. Считает, что вся жизнь — игра, а мы — актёры. Девиз по жизни — «Да пошли ВЫ все!»…

Папа с мамой — богема. Вольных взглядов. Считают, что Танечка имеет право не ночевать иногда дома. Не задают лишних вопросов. Вообще не задают почти никаких вопросов. И даже редко видятся с дочерью в связи с «плотным графиком гастролей». Истово верят, что Танюшка «хорошая девочка».

…Жить хорошо — это кредо! Получится жить лучше — ещё лучше! Но при этом не напрягаться. Жизнь коротка, и прожить её надо так, чтобы и за «кордоном побывать» и на иномарках покататься. Бери от жизни всё и особо не сомневайся. Всё хорошо, что тебе хорошо. Что не нравится — плохо. Вот и вся жизненная установка Тани. Ни пионерская, ни комсомольская организации не смогли ей внушить идеи светлого образа строителя коммунизма. Чихать она хотела на обострение международной обстановки. Не интересуют голодающие в Африке. Плевать на экологию и Чернобыль…

Интересуют «закордонные» тряпки и журналы с рекламой фешенебельной жизни. Ещё очень интересует наркота. До каждодневности — часто. Поэтому она с удовольствием вербует «лошков» в наркопаучьи сети Санька. Понравится клиент — переспит, не понравится — тоже. Главное не напрягаться, а расслабиться и получить удовольствие…

А жизнь идёт. Ей уже двадцать четыре года. И хотя выглядит она на «все девятнадцать», жизнь проходит. Неумолимое течение времени…

А рядом, «за кордоном» (границей), совсем другая жизнь. Видеокассеты, с «западными» фильмами, ходят «по рукам», осуществляя «прорыв западной идеологии в сознание советского гражданина».

…А любовь?

Не знала она, что такое любовь. Была в её жизни только зависимость. Зависимость от барыги-Санька. Точнее от наркотиков, которыми он торговал…

Вот такая она, весёло-озорная, холодно-расчётливая, наркозависимая, девчушка Таня. Которая ОБЯЗАТЕЛЬНО, ещё не раз встретится нам в повествовании, прежде чем случится…

Но об этом позже…

Николай Ребко

Окончив Чирчикское военно-десантное училище и получив звание лейтенанта, Николай Ребко остался служить при нём в качестве инструктора по стрельбе и рукопашному бою. Высокий, крепко скроенный Николай, казалось, как нельзя лучше подходил для десантных войск. Почти четыре года он обучал десантников правилам ведения боевых действий в условиях горной местности. Крошил кирпичи ребром ладони. Учил бесшумно снимать часовых. Метко стрелять и резать врага сапёрной лопаткой. Учил «салаг» (молодых курсантов, будущих офицеров-десантников), обходиться без еды и терпеть жажду. Лазить по горам и не спать по двое суток кряду. Прыгать с парашютом и терпеть боль…

Для него, бывшего детдомовца, армия стала родной. А вот друзей у Николая не было. Были товарищи по службе и почти со всеми у него прекрасные, ровные отношения. А вот настоящего друга не было.

…После трёх лет своей инструкторской, преподавательской деятельности, он получил звание старшего лейтенанта и начальство, наконец, удовлетворило его просьбу о переводе в Афганистан. Там Николай попал в ДШБ (десантно-штурмовой батальон), на должность командира отделения. Попал на передовую, где было много потерь и раненных…

Они были тем тяжелее, что терять приходилось друзей, с которыми не раз делился армейской пайкой или последним глотком воды. Николай считал, что именно здесь его место. В отряде, который физически устраняет врага. На его счету уже был успешный перехват каравана с оружием и два уничтоженных каравана с наркотиками…

Было и ранение, которое подарило ему друга.

…За этот локальный «успех», десантники платили своими юными жизнями. Жестокая война не щадила никого.

Но в «статистику», эти потери укладывались…

Однажды, старлей Ребко, получил приказ, сопроводить в Ташкент гроб с телом, погибшего в бою товарища, которого отправляли на Родину «грузом двести» (покойником). Вот и подслушал, случайно, Николай, как в штабе, вышестоящим начальством обсуждалось какую награду дать погибшему десантнику посмертно…

Орден «Красной звезды» или «Красного знамени»? Или медаль «За отвагу»?

Обсуждалось равнодушно-обыденно… Привычно.

Тогда Николай, для которого гибель боевого товарища, была несоизмерима с любой, самой высокой, гораздо выше, чем звание «Героя Советского Союза», наградой, с трудом воздержался, чтобы не высказать своё негативное мнение вышестоящему начальству. Для него это была не первая боль невосполнимой утраты, которую принесла Афганская война…

Но только тогда, когда привёз тело своего товарища — десантника в Ташкент, к его родителям в «военный городок», когда услышал душераздирающий крик матери и тихо-сдавленные рыдания отца. Когда увидел, как падает в обморок сестрёнка погибшего, тогда и понял Николай, — никакие награды в мире, никакие интересы никакого социализма, никакая, пусть даже самая справедливая война в мире, не стоят горьких слёз и горя родных. Война убивала и за много километров от зоны боевых действий, дотягиваясь своей костлявой рукой, до родных и близких убитых на войне…

И он, снова возвращался в Афганистан, чтобы мстить за смерть друзей и горе их родственников.

Отцов и матерей.

Для Николая, война была нормой жизни. Здесь он «нашёл себя». В случае его гибели, горевать по нему было некому. Он был один. Ни родных, ни близких…

Он был офицером и патриотом.

Коля любил свою Родину СССР. Она воспитала его, дала в жизни всё, что у него было…

Егор

Егор Строев, чуть выше среднего роста, русоволосый, крепкий, жизнерадостный, худощавый парень, с отличием окончил медицинское военное училище и получил звание лейтенанта. Захотев иметь необходимый практический опыт, он отказался от, предложенной отцом, дальнейшей учёбы и отправился служить. Так сказать, отверг предложение отца, который имел заслуженный, общепризнанный авторитет, как военный хирург.

Хотел сам, без протекции построить свою карьеру…

По распределению попал служить на Курильские острова. К его сожалению работы, а именно, практики хирурга, было не много. Инфекционных больных хватало, а по его хирургической деятельности почти ничего не было. Так, занозы да переломы у военнослужащих…

Тягуче — долго прошли три года службы. Умер его отец, далеко не последний человек в области военной медицины. Получив звание старшего лейтенанта и выслугу лет «один к двум» (год за два), Егор подал рапорт, с просьбой о переводе в группу советских войск в Афганистане. Уж очень хотелось офицеру-медику, принести как можно больше пользы, горячо любимой Родине.

Военный врач, полковник-хирург, хорошо знавший и уважавший его отца, предложил место в военном госпитале Кабула.

… — Работы у нас хватает, поработаете, наберётесь опыта… — уговаривал он Егора.

Но полный боевого задора старший лейтенант медицинской службы Строев, наотрез отказался от заманчивой перспективы.

— Спасибо Вам большое, — поблагодарил Егор седого врача-полковника. — Но я хочу в полевой госпиталь. Считаю, что там, в состоянии принести больше пользы, да и практика в полевых условиях, даёт более обширный опыт. — Сказал Егор, желавший «понюхать пороху».

— Ну, что ж, — не стал настаивать полковник — я, конечно, приветствую ваше решение, но помните, что моё предложение для вас всегда остаётся в силе. Передумаете — милости прошу!