Союз-Афган - Виталий Скворец

— У меня хорошо и надеюсь, с твоей помощью будет лучше. Помоги мне, поможешь себе.

Вагиз знатно приготовился к встрече Санька. Того ждала прохладная бутылка коньяка и холодная закуска: Мясо, порезанное тонкими ломтиками, нарезанные на тарелке дольки лимона с сахаром, много разнообразной зелени и сочно-спелые помидоры, порезанные на четыре части. На столе лежала свежая узбекская лепёшка. Возле хрустальной пепельницы лежали два «жирных», забитых в папиросу «косяка». Вагиз разлил коньяк в рюмки.

— Я за рулем. — Сказал Санек, отказываясь от спиртного.

Понимающий хозяин кивнул головой, поднял рюмку и выпил одним глотком. После этого он взял дольку лимона и стал ее сосать, смотря своими, слегка раскосыми глазами на гостя.

— Тебе может «кукнару» заварить! Есть у меня «головки» из Бухары. Кайф «лёгкий»… — предложил Вагиз Саньку и добавил:

— Менты не учуют, не коньяк…

— Рахмат (спасибо), братан, другой раз. — Отказался Санёк.

Он молча взял папиросу со стола и припалил её. По комнате стал гулять сизый, сладковато-пахучий дым.

— Послушай Вагиз, — сразу перешёл к делу Санёк, — у тебя твой Шеф сможет взять наркоту за наличку?

— Смотря какой и почём, — дипломатично ответил Вагиз и добавил:

— Ва-аще то этим тоже занимаемся.

Санёк, затягиваясь «косяком», пообещал:

— Кайф улётный, Афганский опий — «смертогян», по десять рубчиков за грамм.

— Я поговорю с кем надо, только мне какой интерес?

Затянувшись два раза, Саша передал косяк Вагизу. Тот стал затягиваться, при этом смотря на вспыхивающий, на конце папиросы огонек. Глаза его съехались к переносице, и лицо его получилось хитроватое. Санек усмехнулся.

— Чтобы ты сказал о деле, которое принесет тебе тысяч тридцать — тридцать пять советских рублей, необлагаемых налогом? — Спросил он у Вагиза.

— Я скажу, что это очень опасное дело — осторожно ответил тот, возвращая косяк Сашке.

— Страшного ничего нет, братан, идея простая как «Колумбово яйцо». У нас в солнечном Ташкенте, живет военврач в отставке. Он инвалид-афганец. У его друга, который сейчас живет с ним в квартире, есть десять килограмм качественной «ханки». Только вчера он переправил это из Афгана к нам в Союз…

После этих слов Вагиз уже не отрывал своего жадного взгляда от губ Саши, словно губка, впитывая каждое его слово…

— Сам офицерик колется кайфом, но без фанатизма. Его друг — не «торчит», даже «анашу» не курит. Дружок, кстати, тоже офицер из Афгана. По жизни они «лохи». Прикрытия у них нет. Есть желание заработать кучу бабок. — Санек многозначительно замолчал.

— Откуда это знаешь? — спросил Вагиз.

— От Танюхи, это она военврача «сняла».

— Да, с нее станется. Она баба битая. Только Санек, я ведь не «мокрушник», убивать не буду хоть за сто тысяч, хоть за миллион. — Объявил Вагиз.

Санек неодобрительно покачал головой:

— Подобраться к ним и пару раз выстрелить я бы мог и без тебя… Весь смысл в том, чтобы сработать аккуратно и чисто. Для этого мне и нужны твои таланты. Надо пропихнуть им «куклу», (нарезанную бумагу) вместо денег. Забрать опиум и уйти. Все надо сделать красиво, без криков и пальбы.

— Их двое, Саня, и они офицеры. Пусть один даже без руки. А если еще кого-нибудь «из своих» «подтянут»? Они нас запросто накроют. — Сомневался Вагиз.

— Что предлагаешь? — посерьёзнел Саша.

— Нужно самим «подтянуть» кого-нибудь для прикрытия, — сказал Вагиз.

— Опять с кем-то делиться? — недовольно спросил Санек.

— Давай подтянем «Шайбу»? Он за штуку рублей, и «дозу», один пивнушку пьяную положит и еще извиняться заставит. — Предложил Вагиз.

Предложение явно понравилось гостю.

— А он согласится? — спросил Санек.

— Ему только «дозу» кинь, он тут как тут будет, хрен от него отвяжешься. — Сказал Вагиз…

Вот так, решив за вышибалу «Шайбу» его судьбу, они начали строить свой злодейски-коварный план, в котором Вагизу отводилась одна из ключевых ролей.

Славик + таксист — таксист

Слава, умылся, расчесал свои волосы и, спрятав молоток за ремешок штанов и надев на выпуск рубашку, почувствовал себя готовым к делу. К какому делу?

Он решил что необходимо «кинуть» таксиста.

— «Главное, чтобы смена у него подходила к концу» — думал он — «тогда касса будет полной, тогда и куш будет хороший».

Шел одиннадцатый час вечера, по Ташкентскому времени.

До этого, он никогда никого не грабил. Даже во дворе был «маменькиным сыночком». Однако человек растет, а вместе с ним растут и его пороки. Сейчас он, бывший студент третьего курса института, бывший «маменькин сыночек», который за всю свою жизнь даже никого не ударил, был готов убить из-за небольшой суммы денег.

— У меня нет другого выхода — уговаривал он себя, выходя с молотком из дома. Было десять часов вечера, по Ташкентскому времени.

— Иначе мне крышка! — Думал, страдающий от «ломки» наркоман Славик.

Слава проехал две остановки на метро и вышел на стоянку такси.

Он с надеждой и с нетерпением всматривался в таблички на лобовом стекле машин-такси. Вот табличка с цифрами 22–00 — 10–00. Это значит, водитель только час назад выехал из автопарка.

…В кассе «бабок» мало, еще не заработал…

Наконец он увидел пустое такси. На лобовом стекле стояла табличка с цифрами 12–00 — 24–00. Было одиннадцать часов вечера. До конца смены у таксиста оставался час…

…До конца жизни, может быть, гораздо меньше….

Слава, поднял руку, голосуя, и такси остановилось возле него. Еще раньше он прикинул, куда можно будет доехать с водителем, чтобы можно было без помех расправиться с ним и, забрав дневную выручку, быстро смотаться с места преступления. Славик хорошо знал ЭТО МЕСТО, в пяти минутах ходьбы от линии метро. Водитель был пожилой, с проседью, мужчина некрупного телосложения.

— «С таким то я справлюсь» — пронеслась мысль в тяжёлой голове Славы, и он, как можно приветливее называет таксисту ЭТО МЕСТО. Водитель сразу же согласился его везти, и Славик, не смотря более в лицо водителю, опасаясь, что его лихорадочный взгляд может вдруг выдать его намерения, быстро садится на заднее сиденье машины «Волги».

…— Ты, шеф, попутчиков не бери, только быстро доставь, я уж тебя не обижу, хорошо заплачу — говорит он, как в старые добрые времена, когда шприц с раствором еще не забрал у него всё, включая и совесть.

Водитель согласно кивнул седой головой, и они тронулись. Слава с трепетом нащупывает под рубашкой молоток. Его лихорадит, бьет дрожь. Он с трудом удерживается, чтобы не клацать зубами, и не может понять, что это такое, то ли трусость, то ли «ломка».

— «Возьму левой рукой за волосы и оттяну ему башку назад, а молотком по виску» — думает он. — «Или лучше по затылку?»…

Между тем ничего не подозревающий водитель обратился к нему:

— Ты извини, конечно, парень, но вот смотрю на вас, на молодых, да и думаю — ну что вам не хватает? Вот дочка у меня институт заканчивает, вырядилась в мини, ходит, коленки выпячивает — ученная. Туфли на такой платформе, что кажись, упадет, так никакая «скорая помощь» не поможет. Ты вот тоже волосы отрастил до плеч. Ну, кто во что горазд. Нравится что-ли так, али мода?

— Мода папаша, мода, — с трудом заставил себя ответить Славик, не отрывая взгляда от его затылка.

— Мода оно понятно вроде, так ведь, неудобно же. — Настаивает таксист.

— Как привыкнешь к длинным волосам, так нормально, не замечаешь, — ответил Славик, стараясь не стучать зубами и унять нервную дрожь в теле. И со злобой подумал:

— «Ах ты, старый козел, молодежь тебе, видишь ли, не нравится! Ну, я тебе»…

Вообще, он старался разбудить в себе злость к водителю.

Чтобы не дрогнула, в случае чего, рука.

— Я так думаю, — продолжал между тем водитель, — что времени у вас много, вот вы и занимаетесь черти чем.

— А это, что, плохо? — с плохо скрываемой злостью спросил Славик.

— Ты, не серчай парень, — уловив его интонацию, продолжил шофер. — Эта, мода может и хорошо, только время свое, вам не на эту западную мишуру надо тратить.

— А на что? На комсомольские собрания ходить, или металлолом с макулатурой собирать? — Борясь с приступом тошноты, спросил Славка.

— Книжки больше читайте, в кино ходите, на наши фильмы, а не эти видики смотрите. В театры или в горы двигайте. Вот это хорошее дело. — Пояснил пожилой водитель такси.

— А вы в молодости все правильно делали, не ошибались? — Спросил Славик, стараясь распалить в себе неприязнь к пожилому таксисту.

— Нет, почему же. Ошибался. Но за свои ошибки в штрафбате кровью расплачивался. И как видишь, ничего, живой остался. — Словоохотливо пояснил шофёр.

— Воевали, стало быть? — Спросил Слава.

— Воевал пацаном, в сорок третьем году, с фашистами, в войну, Великую Отечественную, а теперь, парень, только лишь со своей старухой воюю, — усмехнулся водитель и добавил: