Алешка - Никул Эркай

Андрейка говорил взволнованно, почти кричал. И сразу поверил ему Алешка и понял, что он действительно нужен и его ждут. Мигом отлетели горькие думы и стало невыносимо радостно. Хотел он и Андрейке, другу, сказать что-нибудь хорошее, да слов не нашел...

Вырвал Алешка из рук друга повод, взлетел на коня.

Мчится Алешка по дороге — только пыль столбом...

Позвал Алешку не кто иной, как Митрич. Петр Дмитриевич был другом Алешкиного отца. Вместе пробежало их детство, в одну осень женились, в одно время и на войну ушли. Даже воевали вместе. Только Алешкин отец с войны не вернулся. А мать горя не вынесла... Хоть и любил Митрич Алешку, а все же был собой недоволен. Казалось ему, что мало заботится он о сыне своего друга. «Что, если бы не Иван, а я не вернулся? — думал Митрич. — Так ли жилось бы моему Андрейке, как сейчас Алешке? Пожалуй, глядел бы Иван за моим сыном, как за своим. А я как гляжу?»

Сегодня с утра думал об этом Митрич. И оттого что так радостно встретил его Алешка, Митрич еще сильнее рассердился на себя. Потому и за Алешкой послал, хотя особой нужды в этом не было.

Алешка же прискакал к верхней ферме, как конь на скачках, взмыленный. Спрыгнул с коня, привязал его — и бегом в помещение. Калитку все же на всякий случай оставил открытой. В длинном проходе никого не было. Отворил Алешка дверь в станок, вошел туда. Бык, услышав шаги, забеспокоился. Он был привязан крепко. Две цепи тянулись к стене от его морды, они были прикреплены к кольцам в стене.

— Байкал! — позвал Алешка.

Бык потянулся к нему мордой, но цепи удержали его. Алешка смело протиснулся между Байкалом и стенкой, похлопал быка по загривку. Байкал ткнулся мордой в Алешкину грудь, обнюхал лицо и руки. Он явно искал чего-то. Алешка вынул из кармана кусок хлеба, протянул Байкалу на раскрытой ладони. Бык осторожно взял хлеб губами, прожевал и шумно вздохнул.

Митрич, Егор Васильевич и Иван Ефимович, сидя в правлении, видели, как прискакал Алешка, но не вышли к нему, оставили одного с Байкалом. Лишь спустя некоторое время они направились к ферме и остановились у дверей. Успокоившийся Байкал ел траву. Алешка увидел мужиков, подошел к ним.

— Иван Ефимович, здравствуйте. — Алешка протянул председателю руку.

— Здравствуй, Алеша. Успокоил быка? Мы тут без тебя никак с ним совладать не могли. Ты давай навещай его.

— Я Байкала не брошу, — твердо сказал Алешка. — Он, Иван Ефимович, у меня балованный. Ему кусок соленого хлеба — обязательно каждый день. Вы тут ему давайте.

— Не беспокойся, Алеша, выполним.

Мужики, попрощавшись с Алешкой, отправились по домам.

— Идем, Алешка, и мы домой, — сказал Митрич.

Алешка, прежде чем уйти, отвел лошадь на конюшню и задал ей корму. Митрич одобрительно кивнул головой: хороший хозяин вырастет из парня.

Наконец и Алешка с Митричем направились к дому. Идут они вдоль села рядом, как сын с отцом. Светло на небе, светло и ясно в душе Алешки. Хотел Митрич взять Алешку за руку, да постеснялся: еще обидится, большой уже.

— Марина, принимай работников! — еще из сеней крикнул Митрич.

— Не кричи, готово все, — появилась из избы Марина. Невысокого роста, коренастая, румяная, в белом переднике. Увидела Митрича, заулыбалась. Видно, успели уже помириться.

Митрич снял китель, стянул сапоги. Дома он любил ходить босиком. Без кителя Митрич стал даже как будто шире, плотнее. Желваки мышц перекатывались под кожей. Грудь широкая, крепкая, хоть молотом по ней стучи.

— Накрывай на стол, проголодались хуже волков!

— И близко к столу не пущу, — засмеялась Марина. — От одного карболкой несет, другой весь в мазуте. А ну марш в баню!

Марина сдвинула брови, словно рассердилась, но Алешка знал, что все это одно притворство. Была Марина чем-то похожа на его мать — такая же хлопотливая и веселая. Вспомнил Алешка о матери, насупился. А Марина, будто поняла его, подошла и погладила по голове.

— Ты что это такой сердитый, Алешенька? Господи, да у тебя в волосах целый пуд грязи! Петя, остриги его сейчас же! Чтобы я этих волос больше не видела.

Алешку усадили на табурет. Накинула Марина на его плечи полотенце, и началась стрижка. Алешке очень хотелось, чтобы Митрич оставил челочку, но сказать об этом он не решился. Однако Митрич и сам догадался, оставил чубик, как полагается. Взглянул Алешка в зеркало и едва себя узнал: голова белая и кажется большой, как котел.

— Вот это дело! — Марина провела по Алешкиному затылку рукой против волос. — Хоть куда парень.

Потом Марина быстро собрала белье. Алешке завернула новые трусы и рубаху. Сама проводила до бани. Зашла в мыльню, плеснула воды на камни и открыла дверь:

— Пускай угар выйдет, потом зайдете. Веник в корытце лежит. — И ушла.

Митрич посадил Алешку на полок, окатил горячей водой и начал мылить. Обгоревшая Алешкина кожа слезала с тела целыми пластами.

— Комары-то дают знать? — спросил Митрич, глядя на расчесанные Алешкины ноги.

— Хватает, — сказал Алешка. — Они и в шалаш лезут, собаки.

Трет Митрич Алешку мочалкой, а про себя думает, что парень за все лето в бане-то, наверное, первый раз. Видно, никому и в голову не приходило отмыть парня.

— Дядя Петя, давай я тебе спину потру.

— Погоди, Алешка, сначала твою спину отшлифуем. Грязи на тебе накопилось — хоть возами вози.

Сполоснул Митрич Алешку теплой водой. Алешка слез с полков и принялся тереть спину Митричу.

— Теперь давай попаримся. — Митрич плеснул ковш воды на раскаленные камни.

Паром пыхнула каменка. От жары Алешка присел на пол. Митрича на полках еле видно сквозь плотный туман. Втащил Митрич Алешку на полок и принялся обрабатывать веником. От шлепков веника приятно зудит кожа. А Митрич хлещет — только успевай поворачиваться. Живого места не осталось на Алешке. Тело вспыхнуло, закраснелось, будто ошпаренное.

Не стало больше у Алешки терпения. Спрыгнул с полков — и бегом наружу. Выскочил в предбанник. В приоткрытую дверь тянет легкий сквознячок, обдает прохладой горящее тело. Ф-фу, хорошо!

Вернулся Алешка в чистых, шелестящих трусиках, а на стуле лежат новые брюки и гимнастерка, на полу стоят новенькие сандалии.

— С паром, Алешенька! — сказала Марина. — Одевайся. Сандалии — тоже твои, Митрич привез.

Больше всего понравился Алешке ремень с блестящей пряжкой. Оделся Алешка в новый костюм — совсем другой парень. Ладный, подтянутый, даже как будто ростом повыше стал.

Марина сама застегнула пуговицы на гимнастерке, расчесала Алешкин чуб.

— Хорошо помылись?

— Хорошо, — сказал Алеша, — аж кожа горит.

Сели за стол ужинать. Марина постаралась, нажарила котлет с макаронами. Алешка проголодался, ест — только за ушами хрустит.

После ужина вышли Митрич и Алешка из дома, присели на лавку.

— Какие книги читаешь? — спросил Митрич.

— Книги? — удивился Алешка. — Да я их и не читаю вовсе. У меня времени нет. Я, дядя Петя, и сплю-то мало, встаю рано, даже днем спать хочется.

— А как пионерские дела?

— Не знаю. В школе был пионером, а теперь не знаю... На сборы меня не зовут. Может, уже давно вычеркнули.

— Вот как! — сказал Митрич. — Даже не знаешь, пионер ты или нет. Это, брат, никуда не годится.

— А я позабыл об этом, работы много, — сказал Алешка. — У нас с дедушкой стадо знаешь какое — молоко не успевают на завод отвозить. Что же, я виноват?..

— И в самом деле тебя, Алешка, винить трудно, — задумчиво сказал Митрич.

Стало темнеть. Поодиночке начали проглядывать звезды. Послышался шорох листвы. Это ветер лениво ворочался в саду, словно устраивался там на ночлег. После сытной еды Алешку клонило ко сну.

В это время примчался Андрейка. Возбужденный бегом, горячий, как уголек, он вытянулся перед Алешкой, поднял правую руку над головой и отрапортовал:

— Алешка, задание выполнено. Коровы подоены. Бидоны наполнены, даже с верхом. Стоят теперь в роднике. Доярки свободны, а я голодный. Виноват, забыл: твоя порция парного молока хранится в надежном месте. — Андрейка похлопал себя по животу.

Алешка стоял перед Андрейкой тоже навытяжку. Вспомнилась школа, пионерский отряд.

— Рапорт сдал! — крикнул Андрейка.

— Рапорт принял! — ответил Алешка, обнял своего друга, и начали они бороться...

— Хватит, хватит вам возиться! Андрейка, испачкаешь Алешку... — крикнула Марина из сеней.

Андрейка бросил Алешку, подбежал к матери, обнял и ну ее крутить...

— Мам, я спать буду вместе с Алешкой!

— Иди мыться, — сказала Марина, целуя Андрейку в темя. — Поешь, потом разберемся, кому где спать.

Андрейка, как говорится, ноги в руки — и марш в баню. Марина вслед за ним понесла белье.

Митрич с Алешкой зашли в избу, зажгли свет. Была у Марины привычка сумерничать. Сидит вечером в потемках, одна. Зажмурит глаза, а в голове думы плывут — невеселые, вечерние. О чем думает? Неизвестно. Может быть, о муже, который на целый год запропал в городе. Или об Андрейке, который носится тем временем со своими приятелями.