Коммунальный гарем (СИ) - Крутиков Юрий

Несмотря на такое нетипичное для детей детство, Витька не озлобился. Наоборот, он был очень любознательным, веселым, человеколюбивым и отзывчивым.

Он рано узнал, что дяди и тети не только целуются, но и раздеваются догола (впрочем, не всегда), и смешно балуются друг с другом. От этого баловства появляются малыши.

Ко времени окончания школы и поступления в Московский химико-технологический Витька умел неплохо готовить, спокойно штопать дырки на одежде, пользоваться швейной машинкой, утюгом, стиралкой, мыть полы и заниматься прочим домашним хозяйством.

Учился он хорошо, ум имел живой, брал не зубрежкой, а действительным вниканием в науку.

Кроме того, у него очень хорошо был подвешен язык. Поступив в институт и получив право на вселение в общежитие, Витька уболтал комендантшу (которая потом все пять лет называла его не иначе, как сыночек) на редкую одноместную комнату, предназначенную в обычное время для семейных студентов.

Так что заниматься учебой ему не мешали беспокойные соседи, которых всегда хватает.

Учился Виктор хорошо: привычка со школы в первую очередь делать домашние задания, а потом уже все остальное, сыграла положительную роль.

Однако не стоит думать, что парень был угрюмым замкнутым отличником, сидящим в своей норе, о существовании которого едва кто в общаге знает.

Наоборот: вокруг него постоянно крутились друзья, и вились девушки.

Во-первых, у Витьки всегда можно было списать, он никогда никому не отказывал.

А во-вторых, если собственная комната занята, можно было попроситься к Виктору «пообщаться с одной чиксой». Виктор с понимающей улыбкой давал страждущему студенту ключ, назначал время, в которое надо было уложиться, и уходил. Видимо, кроме цыганской, кровь его частично состояла и из маминой плазмы.

Что касается девушек, то цыганская (вероятно) кровь на уровне инстинктов притягивала к Виктору слабый пол. Он был, хотя и невысоким, но крепким пацаном, с густыми красивыми черными волосами, рельефными скулами, ясными открытыми глазами и подвешенным языком. А что еще нужно девушке в общежитии, впервые почувствовавшей свободу от родительской опеки и школьной ответственности.

Девственность Витька потерял в первый же месяц проживания в общаге.

Однажды, после того, как компания однокурсников, отмечавших в его гостеприимно распахнутой комнате какой-то никому неизвестный праздник (день рождения Винни Пуха?), бывший всего лишь поводом выпить портвейна и снять партнера, глубоко заполночь покинула место попойки, чтобы разбрестись по комнатам или пойти погулять по пустынному ночному городу, оказалось, что Виктор остался наедине с девушкой Леной, учившейся двумя курсами старше.

Девушку он увидел впервые.

Лена не тянула кота за яйца. Она по-хозяйски закрыла дверь на шпингалет, сделала свет поинтимнее, набросив на настольную лампу тут же снятый собственный халат, и игриво подтолкнула открывшего рот парня на кровать с продавленной сеткой. Сама села сверху, не спеша сняла с обалдевшего Виктора футболку и впилась в его губы своими губами, отдававших Агдамом и сигаретами.

К счастью, Виктор (спасибо, мама, за твои невольные уроки!) уже знал, что к чему. Он ловко освободил достаточно крупные для студентки третьего курса груди из объятий тугого лифчика и немного размял их. Лена сладко застонала и запрокинула голову.

Вдохновленный таким звуковым одобрением партнерши, Витя припал губами к манящему крохотному соску, почти не окруженному ареолом, но уже собравшемуся в ягодку. Девушка, всё еще не опуская голову, протяжно и мучительно выдохнула. Она ничего не говорила, как и Виктор, но что тут скажешь? Юность прекрасно разбирается в таких вещах без диалогов.

На Лене оставались еще трусики из серии Неделька, с надписью «пятница». Виктор уже начал их стягивать с бедер партнерши, когда девушка неожиданно устремилась ртом к освобожденному из-под спортивных штанов члену. Это было для Виктора неожиданностью, и «пятничка» так и осталась на Лене. Виктор же, пораженный неземным блаженством, доставляемым ему проагадмленными губами Лены, откинулся на кровать и поплыл по волнам неземного блаженства. Это было так бесстыдно! Это было так не по-комсомольски! Это было так сладко!

Впрочем, Лена не особо углублялась в эту часть интимного процесса. Она, по всей видимости, имеющая достаточный опыт общения с мальчиками в постели, не тянула вышеназванного кота за вышеназванные органы.

Леночка быстренько скинула оставленные партнером на полпути трусики, залезла на лежащего все еще в блаженном угаре прерванного минета Виктора и мгновенно ввела его массивный ствол в свою жаждущую последние две недели заполнения интимную полость. Девушка была возбуждена, лепестки входа уже хорошенечко покрылись женским соком, обильно выделенным при виде Витиного цыганского богатства, боеголовка молодого человека блестела от Леночкиной слюны, очень предусмотрительно нанесенной на орган женского счастья.

Поэтому Витя скользнул в Лену легко. Девушка (хотя, какая она, к черту, девушка?) снова громко выдохнула и сказала «Аааааааааааааааа…» Парню фактически не пришлось ничего делать самому. Если только корректировать волны удовольствия, накатываемые на Лену в результате массажа ее грудей.

Витя, парень вежливый и обходительный, был немного удивлен тем, что Лена хотела не легких, еле ощущаемых задротских поглаживаний, а крепкого, по-мужски властного мацания жадных до ласк сисечек, от которых она болезненно и благодарно охала.

Витя был послушным мальчиком и дал партнерши всё, чего она хотела. Он крепко сжимал груди, на секунду пугаясь, что всё-таки сделает даме больно, замирал, когда Лена шептала: «ша, ша, не кончай, я еще не…», шлепал красивый девичий зад, прислушиваясь, как сокращается пещера Леночкиной страсти, смотрел с вожделением и обожанием в зеленые восторженные глаза своей первой женщины.

Первый раз дама кончила буквально минут через семь. Изголодалась! Потом на пятнадцатой минуте, когда Витька приподнялся и куснул партнершу за сосок. И наконец — когда Виктор, предупредив: кончаю! Стал изливаться в свою благотворительницу.

Наконец, они освободились из объятий друг друга и вытянулись на кровати, прижавшись друг к другу.

— Слушай, — сказал Витька, — а ты можешь забеременеть?

— Дурачок, — прошептала Леночка, — я стащила у мамы таблетки. Выпила перед тем, как идти к тебе.

— Так ты с самого начала планировала со мной потрахаться? — засмеялся Виктор.

— Потрахаться планировала, — уклончиво ответила Леночка.

Она чмокнула Витьку, вытерла текущую по бедрам жидкость «пятничкой», набросила халатик и убежала.

Парень закончил институт с хорошими оценками и по распределению шел в первых рядах. Он выбрал Химкомбинат, потому что ему посоветовала комиссия по распределению. Виктора в вузе знали как способного молодого человека, не отличника (а кому они вообще нравятся?), а обычного умного специалиста, который не зубрит тупо, а думает. Поэтому председатель комиссии, старичок с донкихотовскими усиками и в круглых очках, ткнул в одну из строк списка вакансий:

— Я бы советовал вам сюда. Послушайте старика.

Остальные члены комиссии закивали, а одна из даму в строгом костюме (наверное, представитель роно) сказала:

— Жильем вас там точно обеспечат.

Это и определило Витькин выбор.

Понимаете теперь, почему Виктор так противился месту в коммуналке?

И все же сейчас, спустя неделю после вселения в коммунальный женский рай, Виктор уже не жалел о своем согласии.

Первым делом он отремонтировал звонок. На подъемные, выделенные комбинатом, купил новый замок, более крепкий, который не захлопнется от сквозняка, врезал его и ручил каждой из соседок по ключу.

Залез на стул, придерживаемый Наташей, и сменил лампочку в коридоре. Разобрал подтекающий водопроводный кран на кухне, заменил прокладку и снова собрал.

Привел в порядок смывной бачок в туалете. Сделал техобслуживание самодельного душа.