Михoля - Александр Грянко

Миша закончил свою мысль, а я уже вылуплял свою. Мой инкубатор работал на полную катушку, а лампа горела, как прожектор, излучая тепло вулканической лавы. Через секунду мысль пришла и в мою голову. Я всегда был согласен с Мишей, но, тем не менее, любил играть в войнушку. Но я погружался лишь в эту атмосферу фронта, никогда не пытаясь убедить соперника, что я его действительно убил. Я всегда играл честно, потому что думал, что так играть интереснее. И уж точно такое моё поведение не приблизило меня к убийце. Но как же так? Ведь солдаты действительно воюют за сомнительные интересы государства. Вы скажете, что не мог я до такого додуматься в свои семь лет? И будете правы, ведь здесь мои детские мысли перемешаны с взрослыми, а если вам это не нравится, то вы какашка. Я думаю, что в случае войны надо защищать свои реальные ценности, а не сомнительные. В моём случае, я бы хотел защищать свою семью, быть с ней рядом в такую трудную минуту, и всё такое. И я бы не считал себя трусом, и уж тем более, плохим человеком, ведь я не оставил свою семью в беде. Вообще, я бы убежал, если это было бы возможным, потому что я не хочу убивать. Вы хотите убивать людей за свою страну? Мне кажется, с вами что-то не так. Как вообще можно убивать людей? Животных убивать можно, потому что мы их едим. Убивать животных просто так – тоже не есть хорошо. Безусловно, война делает из людей самых настоящих животных, но если вы убьёте такого животного с автоматом, то сами в него и превратитесь. Всегда есть выбор. Если я бы мог не убивать на войне, то я бы так и сделал. А как сделаете вы, мне не ведомо.

Часть шестая. Машинки.

Мы потихоньку росли. Но, знаете, не так, что нам сейчас уже тридцать, а, скажем, семь с половиной, или около того. Вообще все дети хотят скорее стать взрослыми, но во взрослой жизни нет столько всего интересного. Улыбки сменяются морщинами, а конфеты былой радости не приносят.

Был тёплый летний денёк, хоть я и не помню, чтобы в детстве я жаловался на погоду. Ведь это никогда не было поводом для расстройства. Поводом для расстройства можно было считать то, что твоего друга не выпустили погулять, или то, что вместо утренних мультиков показали "Играй гармонь". Взрослые всегда жалуются на погоду, а ведь это действительно не важно, лишь бы твой друг, или любой другой близкий и дорогой тебе человек был рядом. Детьми мы любили бегать по лужам, лепить снежки, когда снег нам это позволял, поджигали тополиный пух, ездили на велосипедах по грязи. Всё, что я перечислил, происходило в разные времена года, и это не мешало нам наслаждаться этими временами. Вот и мы с Мишей наслаждались этой прекрасной погодой. Я набрал в карманы из дома несколько своих машинок и побежал на улицу. Из моих любимых, была одна машинка с железными, открывающимися дверями, которые уже давно были сорваны с петель, зато на дне был рычажок, который выдвигал фары из – под капота. Покрашена моя тачка была в белый матовый цвет, потому что красил я её сам, своими силами. В качестве краски я выбрал корректор, который мы называли штрихом. Его запах был одним из лучших, но бензину в этом рейтинге запахов он проигрывал. Кроме этого белого спорткара, у меня был пластмассовый грузовик-фура синего цвета. Мне почему-то очень нравились грузовики, наверное, потому, что к ним можно было приделывать прицеп, а может и потому, что в то время очень популярным сериалом были "Дальнобойщики". Взяв весь свой автомобильный запас, мы двинули в гаражи, что возле дома (ну вы помните), ведь между них в одном месте была кучка песка, которая нам была нужна для нашей замечательной игры. У Миши тоже был неплохой автопарк, но про его тачки я рассказывать не буду. Скажу только, что некоторые из его машинок запали мне в душу. Рядом с кучей песка было много мусора, который использовался на триста процентов в качестве строительного материала. Мы брали песок поглубже, потому что там он был мокрее, и таким песком было удобнее строить. Первым делом мы построили стоянку для машин, затем каждый построил свой дом, ну и, естественно, не обошлось без автомагистрали. В качестве дорожного катка использовались ровные доски, которыми мы прижимали песок, укладывая, таким образом, асфальт. Всё было готово. Вся инфрастркутура, необходимая для грузоперевозок и езды в своё удовольствие, была готова. Минусом таких дорог считалось лишь то, что колёса у машин быстро забивались песком, который, кстати говоря, было очень трудно потом убрать. Играя в машинки, я автоматически уменьшался до размера жука, потому что ехать в грузовике с моим-то настоящим ростом было не так уж просто, да и жить в доме, размером с пачку сигарет (вполне возможно, что дом и был пачкой сигарет), тоже было неудобно, поэтому моё сознание перемещалось в маленького лего-человечка, который мог жить в том крохотном мире. У него всё было идеально. Был большой дом, машина, любимая работа дальнобойщика, но почему-то не было жены. В детстве мы не считали противоположный пол таким необходимым для жизни. А почему? Быть может, природа устроила человеческий организм таким образом, что он начинает думать о женщинах лишь тогда, когда достигает полового созревания. Да нет, я просто уверен в этом. Значит ли это, что всё, о чем мы думали в детстве, не котируется, не является важным? Может быть, но такое положение вещей меня никак не устраивает, ведь со временем наше сознание лишь засоряется ненужной информацией, странными законами и прочим дерьмом, которым нас кормит государство. Как же тогда быть? Наверное, стоит оставаться детьми даже во взрослом возрасте, а то, как вы это поймёте, решать вам. Вернёмся к лего-человечку. У него всё было для идеальной жизни, но как ему это досталось? По-моему, не очень тяжело. Значит ли это, что игра в машинки учит нас тому, что всё в жизни человеку даётся легко? Думаю да, но хорошо ли это? Если ребёнок будет думать, что всё ему достанется легко, то не будет сильно стараться, а если подумает, что всё достаётся тяжело, то стараться не будет вовсе, опустив руки от безысходности. Единственный выход – воспитывать трудолюбие, тогда минусов в этом примере не будет.

Миша решил дополнить мои мысли и сказал:

– В этой игре мы с тобой управляем маленькими машинками. В жизни подобные ситуации тоже случаются, только в роли машинок – обычные люди. Есть целая система иерархии от низов до самой вершины, на которой сидит царь и управляет людьми, как марионетками, причем бывает и такое, что люди совсем непротив, чтобы с ними так поступали. Помнишь, однажды мы с тобой играли в Царя горы? Так вот там наглядно показано, как человек наверху сталкивает всех подряд, лишь бы его место оставалось за ним. В той игре есть и хорошая сторона. Сторона борьбы, которая воспитывает в нас стойкость ко всем сложным ситуциям. Всегда ли это качество можно считать хорошим? Конечно же, нет. Если его рассматривать, как настойчивость, то в ней есть как хорошее, так и плохое. Например, если девушка отказала парню, он может использовать свою настойчивость в плохом русле. Поэтому чтобы раскрыть все хорошие стороны любой вещи, надо всё делать с любовью. Любовь, в совокупности с настойчивостью, даёт только добродетель, в то время как совокупность со злыми намерениями превращает настойчивость в плохое качество.

Тут Миша стал говорить о том лего-человечке, причём наши мысли были очень похожи. Он сказал, что если человеку всё даётся просто, и при этом он не сделал ничего плохого, то эта ситуация вполне приемлима для жизни. Но чтобы это понять, надо пройти через некоторые сложности. Наш знакомый лего-человечек через эти сложности не прошёл, но ведь мы, когда строили дорогу, ощущали эти сложности на себе, поэтому тут всё в порядке.

Стало холоднее, и мы с Мишей ушли, оставляя за собой разрушенную цивилизацию из песка и камней.

Часть седьмая. Комната розового слона.

Холодало, поэтому приходилось часто бывать дома, вместо того, чтобы шастать по улице. Я старался избегать родительских взглядов, поэтому постоянно сидел в своей комнате. Комната могла быть чем угодно, но в обычное время она была пятнадцать квадратных метров, с белой дверью, сбитой из мусора (оставшегося после изготовления нормальных дверей) каким нибудь работягой, с диваном, за которым я часто прятался, и с цветными детскими обоями. Диван был цвета индиго, если я правильно разбираюсь в цветах, с большой спинкой, за которой было пустое пространство, сделанное вероятно для того, чтобы такие дети, как я, играясь, прятались именно там. Но это были совсем не те прятки, в которые мы часто играли на улице. Нет, это были очень серьёзные прятки, в них я действительно боялся, что меня найдут, ведь наказание, которое после этого я получу, было весьма серьёзным. Прячась от родителей, я нырял за эту диванную стенку и молчал, пытаясь дышать очень тихо. В этот момент моё сердце билось так сильно, как будто кенгуру колотило меня своими ногами и руками изнутри. Хоть я и боялся, одновременно с этим я чувствовал себя защищённым этой тонкой стенкой из низкокачественной древесины. Порой я лежал там по несколько часов, лишь бы скрыться от всего этого ужаса, который с каждым днём нарастал. Радовали в эти моменты лишь обои, на которых была огромная лягушка с огромными глазами, розовый слон, радуга, тучи с каплями и прочая наркомания этого типа.