Сенсация по заказу - Фридрих Незнанский

— Состава преступления нет. Дело завести невозможно. Как я уже сказал, могу посоветовать хорошее детективное агентство. Они приставят к вам охрану, если вы своей не доверяете или не уверены в ее профессионализме. — Турецкий нашел в столе визитку Дениса Грязнова и протянул Шляпникову.

Шляпников прочитал:

— Частное охранное предприятие «Глория». Турецкий кивнул:

— Там работают мои знакомые, очень компетентные люди.

— Константин Дмитриевич на что-то такое намекал, — кивнул Шляпников. — Они мне действительно помогут?

— Надеюсь. Но главный совет, который я вам дам: в первую очередь рассчитывайте на самого себя. В ближайшее время вам следует быть поосмотрительней в своих действиях и передвижениях. А может быть, вообще стоит куда-то уехать. Думаю, в «Глории» вам это и предложат. Обязательно прислушайтесь к их советам.

— Бесполезно, — покачал головой Шляпников. — Уезжать — бесполезно. Знаете, где это снято?

Турецкий присмотрелся:

— На каком-то курорте?

— Верно, в Биаррице. Гостиницу, на территории которой находится этот пляж, я арендовал. Понимаете? Моя конфиденциальность ничего не стоит, если можно так выразиться.

— Думаете, кто-то из приближенных к вам людей? — Турецкий спросил невольно и тут же подосадовал на себя: он все больше втягивался в проблему Шляпникова. А стоило бы поскорей умыть руки. Не дело заниматься частными заказами, совсем не дело.

Шляпников словно мысли прочитал:

— Наверно, думаете сейчас: вот если б его шлепнули, тогда б я за это взялся, да, Александр Борисович?

— Позвоните в «Глорию», — недовольно повторил Турецкий. — Сейчас мне вам больше нечем помочь.

— Но я могу вам звонить, если что?

— Разумеется, — без особого энтузиазма сказал Турецкий и пожал протянутую руку.

— Мне оставить письмо у вас?

— Оставьте, — вздохнул Турецкий. — Я отдам его специалистам.

Через пару минут он выглянул в окно — любопытно было узнать, как этот деятель передвигается. Ага, собственный вишневый «ягуар» и «мерседес» — машина сопровождения. Неслабо. Хотя бывает и круче… Стоп.

Перед тем как сесть в машину, Шляпников снял пиджак и бросил его в руки телохранителю, взамен получив другой, гораздо более цивильный, это Турецкому было видно даже из окна. Что бы это значило? Может, и ничего, а может, что-то.

Проводив взглядом отъезжающий кортеж, Турецкий вернулся в кабинет к Меркулову. Укоризненно навис над столом.

— Константин Дмитриевич, ну и что это такое?

— Хочу напомнить, что ты — старший помощник генерального прокурора и…

— Вот именно! — перебил Турецкий. — И еще — помощник заместителя генпрокурора Меркулова. То есть кого? То есть тебя! И чем же мне приходиться заниматься? Улаживать неприятности зажравшихся олигархов?

— Он не олигарх, — уточнил Меркулов.

— Неважно! Да и что за неприятности?! Призрак замка Мориссвиль! Комедия абсурда!

— Прием граждан такого уровня входит в твои обязанности, — примирительно сказал Меркулов.

— Граждан, Костя, граждан! А ты мне кого подсунул? И у него частная проблема! И проблемы-то еще нет! И дело не заведено!

Меркулов вздохнул и налил себе минеральной воды.

— Ну ты же, наверно, все равно отправил его в «Глорию»?

— А что я должен был делать? Пойти к нему в телохранители? Кстати, как он вообще тут оказался? Может, откроешь тайну золотого ключика?

— Открою. Это личная просьба генерального. Турецкий ожидал чего-то подобного, но все равно почувствовал разочарование.

— Они друзья? Родственники?

— Кажется, на яхте вместе катались. Или что-то в этом роде. В общем, теперь на короткой ноге.

Генеральный только на днях вышел из отпуска, который он проводил как раз на Черном море.

— Понятно, — кисло сказал Турецкий и взял со стола Меркулова визитку Германа Шляпникова. «Фармацевтический концерн „Салюс“. Вот как называется его империя. „Салюс“.

— «Салюс»… Странное название. Почему не «Салют»? Что это вообще такое — Салюс?

Меркулов знал, как водится, все. Или просто подготовился:

— В римской мифологии богиня здоровья, благополучия и процветания. Вполне подходящее название. Но ведь симпатичный мужик, согласись?

Турецкий пожал плечами: во-первых, он этого не заметил, а во-вторых, если оно и так, ну и что с того?

— И в самом деле, почему бы не помочь человеку? — примирительно сказал Меркулов. — Попытайся стать на его место. Представляешь, насколько ему не по себе?

— Как это на его место?! Как я могу представить себя — на его месте?!

Некоторое время оба молчали. Потом Меркулов сказал:

— Ладно, забудем. Ты послал его в «Глорию» — и забудь. Вспомнишь, когда генеральный поинтересуется.

— Надо было вообще послать его к черту! — в сердцах бросил Турецкий и пошел к выходу, бормоча на ходу: — Правда, не стоит следовать первому чувству. Оно бывает благородным и, следовательно, глупым…

— Талейран, — прокомментировал всезнающий Меркулов и встал: — Саша, подожди, пожалуйста.

— Ну что еще? — буркнул Турецкий, взявшись за дверную ручку.

— Закрой дверь. Закрой, закрой… Я вот хотел спросить… — Меркулов замолчал.

Турецкий увидел странную картину — Меркулов пребывал в нерешительности. Точнее, в замешательстве — внешняя иллюзия нерешительности-то как раз была свойственна интеллигентной натуре Константина Дмитриевича.

— Костя, у меня много работы, не томи! — Турецкий крутил между пальцев сигарету.

— Кури, если хочешь, — предложил Меркулов, не переносивший табачного дыма. — Саша, скажи, ничего странного в последнее время не случалось?

Турецкий удивился этому вопросу. Просто совпадение, или Меркулов каким-то образом узнал о вчерашнем нападении. Но каким?! Да нет, быть не может. Говорить же об этом самому Турецкому уже больше не хотелось. Чем больше времени проходило, тем несерьезней казалась история… Не ерунда, конечно, не пустяк. Но ведь случайность.

— Не помню. Нет, кажется.

— Значит совсем ничего?

— Да что такое вообще? С каким делом связано?

— Если б я знал, — вздохнул Меркулов. — Значит, все у тебя как обычно? Ничего экстраординарного не происходит, я правильно понимаю?

— Костя, — прищурился Турецкий, — что ты хочешь мне сказать?

— Хотел бы что-то конкретное, уж сказал бы, поверь, — буркнул шеф.

Если Турецкий и сомневался, то после этих слов окончательно решил ничего ему не рассказывать. Только не Меркулову. Еще охрану приставит, чего доброго. Засмеют. Дали б поездить в бронированном лимузине, усмехнулся он про себя, тогда еще куда ни шло.

— Ладно, шагай, работай, — сказал Константин Дмитриевич. — Нет, подожди. Как дело Белова?

— Как обычно. Допросы, показания… Но там же наука — сам черт ногу сломит.

— Тебе в науку вникать не надо, тебе для начала надо всего лишь понять, застрелился он или нет.

— Понять это, Костя, невозможно, — вздохнул Турецкий, — потому как свидетелей этому грустному событию нет и быть не может. Кроме дырки в башке. И пистолета под рукой. А предсмертное письмо он оставил.

— Дырка не свидетель, — заметил Меркулов. — Пуля — свидетель. В некотором роде.

— Пулю не нашли, — напомнил Турецкий. — Профессор сидел на стуле в профиль к окну. Пуля прошла через висок, пробила стекло и упала где-то в саду.

— Где-то… Почему же ее не нашли?

— Может, пионеры на металлолом унесли. — Этой фразой Турецкий подчеркивал, что он сам не верит, что пуля исчезла случайно.

— Помню я, в каком-то американском фильме пуля была ледяная, — улыбнулся Меркулов, который тоже не верил, что пуля пропала случайно. Никто не мог понять, куда она делась, пока Роберт Редфорд не появился… Психодрама.

Турецкий неожиданно заинтересовался:

— Что это значит?

— Что?

— Ну вот то, что ты сказал. Психодрама. Что это такое?

— Это метод психотерапевтического лечения. Постфрейдистский. Голливудские актеры его используют в своей игре, и Редфорд, я читал, особенно.

Вернувшись в свой кабинет, Турецкий позвонил Грязнову-старшему и коротко, не нагоняя страхов, рассказал о вчерашнем нападении в подъезде.

Вячеслав Иванович, однако, обеспокоился не на шутку.

— Саня, я сегодня же к тебе приставлю кого-нибудь. У Дениса людей просить не стоит — это лишать их заработка, тут же недельку надо круглосуточно последить, не меньше…

Турецкий сразу же пожалел, что позвонил.

— Славка, не говори ерунды! Это какой-нибудь качок-тинейджер.

— Ты же сказал, он постарше был.

— Ну говорил. Может, лет двадцать, а может, тридцать. Я так и не понял. Темно было. Наверно, часы хотел снять или еще чего.

— Да? — засомневался Грязнов. — А почему ты мне позвонил, если это такая чепуха? — Приятеля своего он знал как облупленного.