Русский агент Аненербе - Дмитрий Шмокин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Неожиданно где-то сбоку заиграла музыкальная композиция, похожая на военный марш.
«Auf der Heide blüht ein kleines Blümelein…»
«Какой мягкий и качественный звук», — отметил про себя Константин. — «Странно, кто может транслировать военный марш „Erika“? Самый известный немецкий марш, который ассоциируется с военной темой и духом 40-х годов».
После музыкальных виршей военной тематики диктор на чётком немецком языке объявил:
— Сейчас вы услышите повторную запись воззвания фюрера к немецкому народу от 22 июня 1941 года.
«Что… за херня? Историческая передача какая-то?»
Лебедев перестал рассматривать потолок и в полном недоумении прислушался. Он услышал характерную речь, которую невозможно спутать ни с одной другой, когда смотришь документальный фильм, посвящённый фашистской Германии — выступал Гитлер.
— Германский народ! Национал-социалисты!
Обременённый тяжкими заботами, принуждённый молчать месяцами, я дождался часа, когда, наконец, могу говорить открыто.
Когда 3 сентября 1939 года Англия объявила войну Германии, снова повторилась попытка англичан уничтожить всякое начало консолидации, а с нею и возрождение Европы путём борьбы против когда-то сильнейшей державы на континенте.
Так в своё время — путём многих войн — Англия привела к погибели Испанию.
Так вела она свои войны против Голландии.
Так — с помощью всей Европы — боролась она позже с Францией.
И так в конце столетия начала она политику окружения тогдашней Германии, а в 1914 году — мировую войну.
Только вследствие внутреннего разлада Германия в 1918 году оказалась слабейшей.
Последствия были ужасны…
Лебедев, не веря своим ушам, сел на кровати и едва не закричал — перебинтованные руки упирались в матрас, вызывая сильные страдания, а всё тело ломило так, словно его «переехал трактор». Он закашлял, чувствуя, как внутри лёгкие буквально разрывались от боли. Константин, преодолев болезненные позывы кашля, рухнул обратно на кровать и, повернувшись на бок, уставился немигающим взглядом в темно-коричневый радиоприёмник.
«Что-о-о⁈ Быть этого не может!» — выругался он про себя, ошарашенно разглядывая источник звука.
На столе стоял изящный ящик из пластика бакелита. Большую часть занимало круглое окно динамика, закрытое плотной желтоватой тканевой защитой из льна. Чуть ниже — шкала поиска радиостанций в виде арки и узкая полоска полудуги, подсвеченная лампочкой. Три круглые ребристые ручки настроек, чуть выше — логотип: голова хищного орла в кругах радиоволн и надпись VE-301.
«Твою мать, да это же самый настоящий Фолькс Эмпфенгер VE-301!» — в недоумении подумал Константин. — «Откуда он здесь, в больничной палате⁈»
Он окинул комнату взглядом и оказалось, что он находится совсем не в больничной палате. Его ложе стояло посреди чистой комнаты. На окнах — лёгкие шторы, на полу — ковёр. Стены оклеены «милыми обоями в цветочек». По углам — два кресла, комод, на котором стояли какие-то предметы африканского или тибетского происхождения. Кресла разделяла белая изразцовая печная стена. У другой стены — шкаф с книгами. На корешках — надписи на английском и немецком языках. Чуть дальше — большой письменный стол, заваленный книгами и бумагами. Над столом — чёрно-белый фотографический портрет Гитлера, а на столе — ещё одна фотография в рамке. Константин присмотрелся: округлое лицо человека с небольшими усиками, в тоненьких очках… это был не кто иной, как «Чёрный герцог» Генрих Гиммлер. В правом нижнем углу — дарственная надпись от него. На кресле за письменным столом висел, перекинутый через спинку, чёрный китель эсэсовца.
«Что за ху-й-ня!» — Лебедев закрыл глаза и снова их открыл.
Но ничего не изменилось. Интерьер остался прежним, а из радиоприёмника истошно вопил Гитлер.
«Что происходит, чёрт возьми!» — закричал про себя Константин. — «Что происходит⁈ Что за жестокий розыгрыш?»
Он, собрав волю в кулак, постанывая, приподнялся с кровати, свесил ноги и медленно проковылял к окну. То, что он увидел за стеклом, было под стать интерьеру. По улице ходили люди, одетые по европейской моде 30−40-х годов. Прошли два полицейских в чёрных жёстких кепи, и проехали две машины, где в кузове сидели немецкие солдаты в серо-зелёных шинелях с чёрными лацканами и характерных чёрных касках.
Он в ужасе попятился назад. За спиной раздался звук открываемой двери. Лебедев повернулся. В проёме двери стояла полноватая женщина весьма приятной наружности в белом переднике. Она испуганно посмотрела на него и, по-матерински всплеснув руками, воскликнула на немецком языке:
— Ах, мой дорогой герр Тулле, доктор строго-настрого запретил вам вставать!
— Где я⁈ Что со мной⁈ — закричал Константин Лебедев на немецком языке и потерял сознание.
Глава 2
К онстантин снова очнулся в той самой комнате — ничего не изменилось. Повторное «пришествие» в те же самые условия подтвердило неоспоримый факт: в его жизни произошли некие невероятные события, и он находится в иной реальности. Конечно, первые мысли были о том, что это какой-то безумный розыгрыш, искусная инсценировка или правдоподобные галлюцинации, но во второй раз он уже четко осознавал: мир вокруг абсолютно реален.
«Значит, меня воспринимают за какого-то немца времен нацистской Германии по фамилии Тулле», — размышлял он, лежа в кровати. — «Тетка, что снова уложила меня сюда, скорее всего, прислуга или экономка, или что-то вроде того, хотя, может быть, какая-то родственница».
Он, стараясь не шуметь, встал и проковылял к письменному столу. Сел в кресло и перевел дух, борясь с одышкой — легкие болели, глубокий вдох вызывал спазм и жжение. Ожоги на теле и руках тоже давали о себе знать: любое неосторожное движение приносило страдания.
На столе лежал ворох бумаг и книг. Лебедев внимательно, не беря их в руки, осмотрел их. Все они относились к истории, антропологии, эзотерике, часть — к мистике, связанной с древним германским эпосом. Несколько личных писем лежали в небольшой стопке. И в кожаном переплете — небольшая книжица с позолоченным оттиском на обложке: Tagebuch. Он аккуратно, за уголок, приподнял обложку дневника и посмотрел на первую страницу. На титульном листе было написано: Франц Тулле, Берлинский университет. Листы были исписаны мелким аккуратным почерком. Его он решил оставить на потом, чтобы познакомиться более детально, и перешел к другим объектам на столе.
Перебинтованными руками было сложно открыть выдвижной ящик, но он справился с одним из них. Там, рядом с бумагами и письмами, лежал пистолет «Люгер-Парабеллум» в роскошной подарочной коробке из красного дерева и небольшая связка из двух ключей с гербом. Но
