Менты не ангелы но... - Данил Корецкий

Самойлин сглотнул. О многих чудесах, творящихся «на земле», ему приходилось слышать, но о таком…

— И тебя бил?

Толик кивнул.

— И меня, и Ваську. Мне еще повезло, я уклонился, кулак скользнул по скуле, и все. А Ваське как дал в челюсть, тот и сознание потерял. И нашатырь ему давали, и уши терли…

Вадим нервно заходил по тесному кабинету.

— Да я рапорт напишу генералу! Или самому министру!

Толик вздохнул.

— Это потом будет. Вначале он тебе даст в рожу, а потом пиши, не пиши, легче не станет…

— Ну и трепло ты, Толян! — напряженно сказал Вадим. — Надо же такое придумать!

— Я тебя предупредил, — совершенно серьезно ответил Росляков.

Через день, после обеда, Вадим отписывал «отказняки». Он легко обучался и быстро понял, что от него требуется.

Вот заявление о краже: какой-то ротозей вышел выносить мусорное ведро, дверь не закрыл, а когда вернулся, то обнаружил, что с вешалки в прихожей исчез плащ. Секунду подумав, опер сформулировал мотивировочную часть постановления: «Учитывая, что следов взлома на двери не обнаружено, а факт пропажи плаща объективно ничем не подтвержден, в возбуждении уголовного дела отказать».

Самойлин с удовлетворением поставил точку. По сравнению с корявыми «отказняками» Сухарева получалось красиво и убедительно. Вчера он написал два таких постановления.

Одно об угоне автомашины: «В связи с тем, что автомобиль ВАЗ-2109 был оставлен хозяином на долгое время без присмотра, к тому же не был оборудован противоугонным устройством, в материале усматриваются признаки вины самого потерпевшего, в связи с чем постановляю: в возбуждении уголовного дела отказать». Второе касалось кражи с балкона шести охотничьих подсадных уток: «Поскольку осенью наблюдается массовый перелет птиц на юг, есть основания полагать, что утки улетели в теплые края…»

Сегодня начальник райотдела должен утвердить его первые самостоятельные постановления. Но коллеги и даже Сивцов уже их одобрили.

— Лихо у тебя выходит! — не скрывая зависти, сказал Васька Сухарев.

А начальник УР уважительно похлопал по плечу:

— Да, вижу, не зря учился!

От приятных воспоминаний на лице лейтенанта Самойлина расплылась довольная улыбка. Вдруг резко распахнулась дверь, и улыбка застыла, будто замерзла. Потому что в кабинет действительно повеяло ледяным холодом.

На пороге стоял Баринов. Набычившись и выпятив челюсть, он уставился тяжелым взглядом в глаза молодого лейтенанта. Тот вскочил и стал по стойке «смирно».

«Сейчас врежет! — мелькнула всполошенная мысль. — За „отказняки“! Уткам же сетку щипцами отодрали, да и машины без присмотра не запрещено оставлять…»

Сердце Вадима колотилось. Он чувствовал себя, как кролик под гипнотизирующим взглядом удава. Тяжелая пауза затянулась, нервы парня напряглись до предела. Вдруг Баринов шагнул вперед, и нервное напряжение хлестнуло наружу, как разорванный канат.

Лейтенант схватил стул, взметнул над головой. Лицо его перекосилось.

— Не подходи, я себя бить не дам!

Баринова как кипятком ошпарило. Круто развернувшись, он выскочил из кабинета.

В это время начальник УР Сивцов совещался с Сухаревым и Росляковым. Шеф только что заглянул к ним, провел «рентгенпросвет» и двинулся дальше. Через пару минут где-то сильно хлопнула дверь, и Баринов быстро прошагал в обратном направлении. Он почти бежал. Сухарев и Росляков переглянулись, их душил смех.

— Вы чего? — поднял брови Сивцов.

Но тут в кабинет вбежал Самойлин в крайне возбужденном состоянии.

— Он меня и вправду ударить хотел! Ворвался, уставился, как бык, чувствую, все, сейчас врежет!

— Ну, а ты что? — давясь смехом, только и смог выдавить Василий.

— Я бить себя никому не дам, меня даже отец не бил! — горячечно закричал новичок. — Я стулом замахнулся, хотел ему по башке врезать, но он струсил и убежал!

Сивцов даже привстал.

— Постой, кто тебя бить хотел? На кого ты стулом замахнулся?!

Васька и Толик бились в истерике.

— Бум!

Телефонный справочник — книга толстая и, несомненно, полезная, хотя сейчас Вадим впервые видел новую грань его использования: Юматов хлопнул справочником гражданина Гарявого по голове. То ли от справочника, то ли от головы поднялась пыль, хорошо видимая в косых солнечных лучах, свободно проходивших через незавешенное окно. Задержанный только крякнул.

— Зачем, начальник? — вяло спросил он. — Я же не малолетка. Не на первую ходку нацелился…

— Нет, подожди, ты нас дураками считаешь? Тогда так и скажи мне: «Ты дурак!» А я дам тебе в морду!

Юматов грозно навис над бесцветным, как бельевая вошь, мужиком, тот съежился на жестком стуле и заслонился татуированными руками. У мужика было бледное, в оспинах, лицо, развитые надбровные дуги, круглые, много повидавшие глаза, нос уточкой, в сизых прожилках, железные зубы поблескивали между синими губами.

— Не был я там! Зуб даю, не был… — без особой убежденности, но с неожиданной твердостью отвечал он.

Впрочем, эта твердость была неожиданной только для Самойлина, который сегодня ассистировал старшему оперу. Потому что у Витька Гарявого за спиной имелось пять судимостей за кражи, и хотя зона для него — дом родной, поднимать шестую ему было западло. А взяли его с поличным — в квартале от обворованной квартиры.

— Как не был?! А часы откуда? Кольца откуда? Видешник откуда?

Гарявый пожал худыми плечами.

— Иду, вижу сумка стоит… Я взял и пошел… Откуда я знал, что там? Думал, кто-то ненужный хлам выбросил…

Когда Гарявый начинал воровать, такой бред и слушать бы никто не стал. Хотя презумпция невиновности существовала и в те времена, «поличное» явно перевешивало. Получил бы он свой срок в мгновенье ока и полетел на зону легким лебедем. Но сейчас — другое дело. Сейчас действует презумпция безнаказанности. И то, что он плетет в свое оправдание, будет встречено судом с полным пониманием: оправдают гражданина Гарявого подчистую! А виновными окажутся участковый Немчинов, задержавший его с крадеными вещами, оперативники, проводившие дознание, и следователи, которые не сумели собрать доказательства! А какие еще тут придумаешь доказательства? Только расколоть гада до самой задницы! У Самойлина самого кулаки чесались, но ему «колоть» подозреваемого еще было рано.

Юматов, как взбешенный зверь, пробежался по тесному кабинету.

— Ты каждый раз находишь! А я сколько хожу по земле, ни разу не нашел ни часов золотых, ни денег, ни аппаратуру! Почему так?!

Гарявый вздохнул.

— Значит, в этом тебе не везет, начальник. Зато в другом фартит: ты на свободе живешь, да таких, как я, прессуешь! У тебя пушка, ксива, власть…

Юматов взглянул на молодого помощника.

— Ты видишь, какой гад? Ну, что с ним делать?

От Гарявого многое зависело. На нем висел не один десяток «разбомбленных» в районе квартир. Несмотря на все защитные барьеры и фильтры ухищрений, многие кражи просочились в статистику. Раскрыть их — означало спасти показатели. Не раскрыть — подставить собственные задницы под плеть начальства. Упрямый вор вел дело ко второму варианту.

— Нет, по-хорошему он не понимает. Давай, Вадим, запирай дверь!

Юматов полез в сейф и достал пистолет. С лязгом передернул затвор. Самойлин увидел, что перед этим он чуть вытащил магазин: значит, патрон не пошел в ствол.

— Сейчас пристрелю его, и напишем рапорта, что он на тебя бросился и задушить пытался! Потаскают к прокурору, потерпим! Зато эта сволочь больше воровать не будет!

Белесый мужик никак не реагировал. Судя по лицу, он видал всякие виды.

— Ну, будешь колоться?! — Юматов ткнул холодным стволом ему под правую бровь, прижал, как будто хотел выдавить глаз.

— Кончай, начальник, ну что ты, как дите, в самом деле! — плачущим голосом попросил задержанный. — Больно ведь! За квартиры еще никого не стреляли…

— Значит, будешь первым! — Лицо у старшего опера было зверским. На миг Вадим поверил, что тот сейчас пристрелит упрямого вора.

— Ну, колись!! Раз, два…

Гаряев, зажмурив и левый глаз, молчал. Что творилось за его низким покатым лбом, можно было только догадываться. Но бледная пористая кожа взопрела: когда тебе тычут пистолетом в глаз, всегда существует возможность получить пулю в мозги.

— Три!

Юматов выпятил челюсть и нажал спуск. Звонко щелкнул упавший курок. Гаряев отшатнулся, со страхом и ненавистью уставившись на своего мучителя. Нервы у опытного уголовника были явно не железными. Вокруг правого глаза образовался красный круг, как будто он носил монокль или работал с лупой часовщика.

— Осечка! Повезло тебе, Витек! Ну, так даже лучше… Зачем кабинет пачкать! Поехали на речку, утопим его по-тихому, и концы в воду!

Старший опер достал из ящика стола наручники, протянул Вадиму.