Проект «Акация». Современный роман-версия - Кирилл Леонидов

– Ну ты жесткий парень…

– Я, хоть и жесткий, – невозмутимо ответил Левитин, разглядывая на стене мои плакаты группы «Ария», – но самый гуманный. Гуманность не всегда есть жалость. Гуманность – это жесткая справедливость.

– Так я, по-твоему, тоже импульсивный, раз ты мне пиво предлагал?

– Вот и угощай после этого… Расслабься, имеешь хорошие перспективы.

– Спасибо и на том. А че это ты мне про Полоний-210 здесь говорил?

– Все просто. Это радиоактивный элемент, в 1946 году американцы открыли его в табаке. Так что поздравляю, вчера кое-кто получил приличную дозу облучения.

– Ты серьезно?

– Абсолютно.

– Во, б…!

Я пригласил Веньку на кухню пить чай, и тот опять вернулся к разговору в кафе:

– Ну и как насчет самоуправления?

– Опять ты про это! Идеи становятся материальной силой, говорил дедушка Ленин, когда овладевают массами. Вот когда эти твои идеи нашими массами овладеют, тогда и посмотрим.

– Урок истории в миниатюре, – вздохнул с разочарованием Левитин. – Когда ты пил пиво, то был сговорчивее. Вот так спаивали северо-американских индейцев и чукчей, между прочим, тоже.

– Поосторожнее на поворотах! – обиделся я.

На этом про самоуправление разговор закончился. Но у меня уже тогда было чувство, что он всего-навсего отложен. Венька так просто своих позиций не сдает.

И точно, очень скоро у него было много сторонников не только в нашем классе, но и в других тоже. Сделал он это оригинальным способом, о котором рассказал мне: он собрал номера мобильных телефонов у многих ребят (и у парней, и у девчонок) разными путями, иногда чей-то номер узнавал через несколько человек, когда не получалось взять его прямо у хозяина. Он предлагал сообщать ему по телефону о том, что кому в школе не нравится, и что можно придумать новое и интересное, засекретив при этом номер, чтобы звонок был анонимным. Он объяснил, как этот номер засекретить, и процесс пошел: девчонки были недовольны тем, что много ограничений на одежду и косметику, парни из старших классов – запретом организовать школьную рок-группу, младшим классам не нравилось, что им мало предоставляют времени для спортивного зала. Один мальчик пожаловался на учительницу пения, которая заставляла класс петь все время одно и то же:

Из мешка бери картошкуИ питайся понемножку.Можешь есть ее варенойИль в мундире запеченной.

Тарам – тарам-та-ра-рам,Без картошки худо нам!

Из картошки сварим кашу,Всю родню накормим нашу,Кому каша надоест,Пусть картошку в супе ест!

Тарам – тарам-та-ра-рам,Без картошки худо нам!

Или вот еще:

Очень хочется лошадкеВместо сена и травыСъесть большую шоколадкуИли чуточку халвы.

– Она на диете, а мы-то чем виноваты? – орал в трубку пацан.

И пригрозил, что если так будет и дальше продолжаться, он принесет в школу целый жбан пюре, халву и шоколад и съест все это на глазах у учительницы, изображая крайнее удовольствие, чтоб она, сволочь, помучилась. Кроме этого, абоненты жаловались на отсутствие нормального школьного футбольного поля и катка, еще предлагали упразднить лыжные кроссы, прививки, посещение стоматолога, дневники, о контрольных работах сообщать заранее, зарубить на корню саму идею единого госэкзамена. Венька был «на седьмом небе» и решил немедля закрепить успех. Через месяц провел референдум по SMS с учениками, начиная с пятого класса, на котором поставил один вопрос: «Желаете ли вы, чтобы в школе работало школьное самоуправление из числа избранных учениками делегатов от каждого класса?» Успех был ошеломляющим: «за» проголосовало более восьмидесяти процентов, правда, половина из них сначала уточнила: а чего это такое, опять заставлять чего-нибудь делать будут?

– Вот, Слава, глас народа! – то ли с гордостью, то ли с иронией сообщил Левитин. – А ты? Где же твой свободный голос?

– «А чего это такое?» – ехидно спародировал я одну из SMS-ок.

Венька коротко пояснил, сделав вид, что не обращает внимания на мое ехидство:

– Вот смотри на простом примере: физичка двойку тебе поставит несправедливо, а ты жалобу напишешь в Совет школьного самоуправления. Совет её рассмотрит с участием свидетелей и, если найдет жалобу обоснованной, рекомендует физичке исправить двойку. Если же она откажется, тогда жалобу направят директору и копию – родителям ребенка, которые сами потом с этим учителем и разберутся.

Я остолбенел:

– У тебя с головой все в порядке?

– В полном! То, что еще недавно казалось абсурдом, станет явью. Главное, не ставить себе заранее ограничитель из условностей, страха, предубеждений. Семейный кодекс: «Каждый ребенок имеет право выражать свое мнение».

– У нас точно плюрализм, тут двух мнений быть не может, – съязвил я под Задорнова. – Наш житейский кодекс говорит свое: «Каждый родитель и учитель имеет право с этим мнением не согласиться и врезать».

– Можно и не согласиться, и вообще внимания не обращать, но рискованно. – Вениамин многозначительно причмокнул губами, как бы подводя итог нашей дискуссии. – Если в обществе нет демократии, оно рискует ввергнуть себя в хаос революции.

Слушая его, как казалось мне, бредни, я не мог тогда знать, даже не представлял, как далеко все зайдет в реальной жизни, и что я сам приму в этом во всем самое деятельное участие.

Как Вениамин «повысил» успеваемость в школе

Скоро я узнал, как Левитин зарабатывает деньги. Он делал домашние работы, сочинения и рефераты за деньги. К нему в очередь встали почти все. Венька завел компьютерную базу на своих клиентов, работы делал быстро, непринужденно. Не надо быть астрологом, чтобы предсказать такому бизнесу в школе самое отличное начало. Многие Веньке отдавали почти все свои обеденные деньги. Не стал исключением и я. Сначала, правда, посомневался. Моральный фактор меня насторожил. Все-таки нехорошо чужим умом жить. На это Левитин резонно заметил:

– В школе есть предметы, которые тебе нужны, а ведь есть и такие, которые ты на все сто процентов забудешь за дверями школы. Но именно на этих предметах «влетаешь» больше всего, разве не так? А с другой стороны, раз они нелюбимые, то и знаешь ты их хуже всего. Вот у тебя какой профиль?

– Орлиный. Нос большой.

– Да я не про это говорю! Ты же гуманитарные науки больше любишь, чем точные?

– Ну да.

– Так зачем на этих формулах свою гуманитарную душу-то выматывать! Если это не твое, а программа школьная тебе навязывает, значит надо эту самую программу обмануть. Когда пытаются сделать идиота из тебя, опереди, сделай идиотами их самих. Я бы после пятого, шестого класса вообще предложил через тестирование выбирать, какие предметы учить – гуманитарные или точные, некоторые вообще бы исключил, а кое-что добавил: космологию, например, историю искусства, политологию, основы права и еще кое-что. Так что, бери, Слава, пользуйся, моими знаниями, пока я есть! Пользуйся там и тогда, где и когда напрягаться не видишь смысла. Все на свете знать и уметь невозможно. Между прочим, обойдется дешевле, чем в специализированных фирмах.

Вот так я тоже стал Венькиным клиентом. Месяца через два наши преподаватели сияли счастливыми улыбками. Зоя Олеговна после очередной блестяще выполненной классом накануне домашней работы встретила нас на уроке в восторженном состоянии. Она никогда не смотрела так ласково, так любяще. Все даже засмущались, уж очень это было необычно после летающих треугольников. Пауза немого счастья длилась секунды, наверно, три. Первым не выдержал слабонервный тупой здоровяк Коля Прошкин. Особенно, когда взгляд математички остановился на нем:

– Чего…? – простодушно улыбнулся Коля, отводя взгляд от ласковых глаз Олеговны.

– Как, чего? Ты впервые нормально выполнил домашнюю работу! Успеваемость в классе поднялась! Ребята, что это?

– Пересматриваем отношение, – весело ответил мой друг Родион.

Я посмотрел на Веньку: он сидел с невозмутимым видом. Мне показалось, что ему нравится быть серым кардиналом и изменять мир, не высовываясь. Наверно, в этом действительно есть своя фишка – со стороны наблюдать свои творения.

Однако так продолжалось недолго. Очень скоро резко ухудшились показатели по контрольным работам в классе. Это противоречие насторожило преподов и началось следствие. Вениамина вычислили очень быстро и пригласили на педсовет. Что там было! Вопрос стоял об исключении из школы. А, с другой стороны, за что исключать? Он же никого не принуждал, спрашивать надо было с тех, кто к нему обращался. Собственно, об этом хитрый Левитин и говорил на педсовете, поставив своих «судей» в тупик:

– Вы же не исключаете из школы тех отличников, у которых списывают с их согласия? Ну списывают, ну и что? Если человек не может подтвердить перед вами свои знания, которые изложены на бумаге, спросите с этого человека, наверно, он списал, а не тот, кто сделал работу за него. И, кстати, я своих клиентов предупреждаю…